Гнев охватил ее опять с новой силой, а с ним — какое-то буйное неповиновение.
— Я клянусь! Насколько безжалостно поступаешь со мной, настолько же стойко я буду сражаться, чтобы выжить. Ты, Бог или Дьявол, ты послал мне все это! И я даю тебе клятву. Я выдержу, и мой сын выдержит вместе со мной!
Она была вне себя. Поднялась на колени и погрозила кулаком красной звезде.
— Давай! Постарайся сделать все самое худшее и давай покончим с этим, хватит!
Ни раската грома, ни удара молнии не последовало, был слышен только ветер, овевавший грубую мачту и поддувавший в обрезок паруса, бурлящая вода оставляла след за кормой. Сантен тяжело опустилась, крепко сжала руль и решительно направила плот на восток.
С первыми лучами дневного света прилетела и повисла над головой птица. Это была маленькая морская птичка темного серо-голубого цвета, напоминавшего цвет ружейного ствола, с мягкими белыми, как мелом начерченными, метками над черными глазами-пуговками, нежными, красивой формы крыльями, одиноко и негромко кричавшая.
— Проснитесь, Эрни! — закричала Сантен. Распухшие губы лопнули от напряжения, струйка пузырящейся крови побежала по подбородку. Все в пересохшем рту походило на шероховатые лохмотья старой кроличьей шкуры, а жажда прямо-таки жгла огнем.
Эрни с трудом поднялся и изумленно огляделся. Он, казалось, уменьшился и высох за ночь, его губы тоже были в белых хлопьях и покрыты коркой соляных кристаллов.
— Смотрите, Эрни, птица!
— Птица, — уставившись, эхом повторил Эрни. — Земля близко.
Птица повернулась и метнулась прочь, низко летя над водой, и вскоре из-за своей серо-стальной окраски потерялась из виду на фоне темно-серого моря.
В середине утра Сантен молча указала вперед, ибо ее рот и губы были так иссушены, что она не могла говорить. Прямо впереди плота у поверхности плавал темный спутавшийся предмет. Он качался на воде и волнообразно двигал своими щупальцами, словно монстр из глубин океана.
— Морская водоросль! — прошептал Эрни, и когда они достаточно приблизились, как багром, зацепил ее рулем и подтянул тяжелые, сбившиеся в ком растения к боковой части плота.
Стебель водоросли был толщиною с человеческую руку и длиною в пять метров, а на конце его кустисто росли листья. Растение, очевидно, оторвало от скал штормом.
Тихо постанывая от жажды, Эрни отрезал кусок толстого стебля. Под похожей на каучук кожурой находилась сочная часть стержня, а внутри — полый канал. Эрни тонко срезал мякоть ножом и засунул пригоршню обрезков Сантен в рот. Из мякоти вытекал сок. На вкус она была резкой и неприятной, отдавая чем-то йодистым и перченым, но Сантен дала влаге тонкой струйкой стечь в горло и зашептала от удовольствия. Они жадно поглощали сок водорослей и выплевывали сердцевину. Потом немного отдохнули и почувствовали, как тела постепенно вновь наливаются силой.
Эрни взялся за руль и направил плот точно по ветру. Штормовые тучи рассеялись, солнце пригрело и просушило одежду. Ласковое поначалу, оно вскоре стало жестоким, и мореплаватели, прижавшись друг к другу, пытались спрятаться от него на крошечном пятачке тени от паруса.
Когда солнце достигло зенита, они сполна ощутили его силу, выпарившую влагу из тел. Выжали еще немного сока из водорослей, но теперь неприятный химический привкус вызвал у Сантен тошноту. Она поняла, что организм потеряет слишком много драгоценной влаги, если ее вырвет. К тому же надо было сок водоросли экономить.
Прислонившись спиной к мачте, Сантен смотрела на горизонт — огромную кривую грозной воды, что окружала их непрерывно. Лишь на востоке горизонт смыкался с полосой темных облаков. Потребовался почти час, чтобы понять, что, несмотря на ветер, облака не меняли очертаний. Более того, эта облачность стала плотнее и на волосок толще. Девушка могла различить крошечные неровности, небольшие подъемы и спуски, которые не меняли формы, как обычные облака.
— Эрни, — прошептала она, — Эрни, посмотрите на те облака.
Старик моргнул, а затем медленно присел на корточки. Из его горла начал раздаваться тихий стон, и Сантен сообразила, что этим звуком он выразил радость.
Она приподнялась рядом с ним и впервые увидела африканский континент.
Африка поднималась из океана с дразнящей неторопливостью, а затем почти стеснительно закуталась в бархатные одежды ночи и опять скрылась от их взоров.
Плот тихонько двигался, его пассажиры не спали.
Небо на востоке начало смягчаться и светиться от лучей восходящего солнца, звезды бледнели и гасли, совсем близко поднялись громадные пурпурные дюны пустыни Намиб.
— Как красиво! — выдохнула Сантен.
— Это жестокая, свирепая земля, мисс, — предостерег Эрни.
— Но такая красивая.
Дюны стояли, как изваяния, розовато-лилового и фиолетового цвета, а когда первые лучи солнца коснулись их вершин, загорелись, подобно красному золоту и бронзе.
— Красота красотой, да что в ней толку, — пробормотал Эрни. — Дайте мне лучше зеленые поля старушки Англии, и к черту остальное, прошу прощения, мисс Солнышко.
Желтошеии бакланы летели со стороны суши большими стаями, поднявшись достаточно высоко, чтобы их позолотил солнечный свет, а прибой вздыхал и рокотал, словно это было дыхание спящего континента. Ветер, который так долго устойчиво дул им в спину, теперь, почувствовав сушу, налетал порывами с разных сторон. Он застал крохотный парус врасплох, мачта рухнула, упав за борт в путанице холста и веревок.
Они смотрели друг на друга в смятении. Земля была так близко, что, казалось, можно потянуться и дотронуться до нее, а их вынуждали опять пройти через всю утомительную процедуру установки мачты. Уже не было никаких сил для этого.
Наконец Эрни смог подняться, без слов отвязал шнурок складного ножа и передал Сантен. Она обвязала его вокруг своей талии, а старик соскользнул с боковой стороны плота и подгреб к вершине мачты-обрубка. Стоя на коленях, Сантен принялась распутывать шкоты и лини. От влаги все узлы набухли, приходилось пользоваться шилом складного ножа, чтобы ослабить их.
Она скрутила веревки и подняла голову, когда Эрни позвал:
— Вы готовы, хорошая моя?
— Готова. — Сантен стояла, ненадежно балансируя на качающемся плоту, готовая помочь Эрни водрузить мачту на место.
Но тут что-то двинулось позади подпрыгивавшей на волнах головы старика, и Сантен замерла, подняв руку козырьком к глазам. Она недоуменно размышляла, что же это за предмет странной формы. Он плыл высоко над водой, подгоняемый зеленым течением, высотой в половину человеческого роста, раннее утреннее солнце вспыхивало на нем, как на металле. Нет, скорее как на блестящем темном бархате. Предмет напоминал по форме парус детских мальчишек вокруг пруда у себя в городке, одетых в матроски и запускающих лодочки воскресным днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170
— Я клянусь! Насколько безжалостно поступаешь со мной, настолько же стойко я буду сражаться, чтобы выжить. Ты, Бог или Дьявол, ты послал мне все это! И я даю тебе клятву. Я выдержу, и мой сын выдержит вместе со мной!
Она была вне себя. Поднялась на колени и погрозила кулаком красной звезде.
— Давай! Постарайся сделать все самое худшее и давай покончим с этим, хватит!
Ни раската грома, ни удара молнии не последовало, был слышен только ветер, овевавший грубую мачту и поддувавший в обрезок паруса, бурлящая вода оставляла след за кормой. Сантен тяжело опустилась, крепко сжала руль и решительно направила плот на восток.
С первыми лучами дневного света прилетела и повисла над головой птица. Это была маленькая морская птичка темного серо-голубого цвета, напоминавшего цвет ружейного ствола, с мягкими белыми, как мелом начерченными, метками над черными глазами-пуговками, нежными, красивой формы крыльями, одиноко и негромко кричавшая.
— Проснитесь, Эрни! — закричала Сантен. Распухшие губы лопнули от напряжения, струйка пузырящейся крови побежала по подбородку. Все в пересохшем рту походило на шероховатые лохмотья старой кроличьей шкуры, а жажда прямо-таки жгла огнем.
Эрни с трудом поднялся и изумленно огляделся. Он, казалось, уменьшился и высох за ночь, его губы тоже были в белых хлопьях и покрыты коркой соляных кристаллов.
— Смотрите, Эрни, птица!
— Птица, — уставившись, эхом повторил Эрни. — Земля близко.
Птица повернулась и метнулась прочь, низко летя над водой, и вскоре из-за своей серо-стальной окраски потерялась из виду на фоне темно-серого моря.
В середине утра Сантен молча указала вперед, ибо ее рот и губы были так иссушены, что она не могла говорить. Прямо впереди плота у поверхности плавал темный спутавшийся предмет. Он качался на воде и волнообразно двигал своими щупальцами, словно монстр из глубин океана.
— Морская водоросль! — прошептал Эрни, и когда они достаточно приблизились, как багром, зацепил ее рулем и подтянул тяжелые, сбившиеся в ком растения к боковой части плота.
Стебель водоросли был толщиною с человеческую руку и длиною в пять метров, а на конце его кустисто росли листья. Растение, очевидно, оторвало от скал штормом.
Тихо постанывая от жажды, Эрни отрезал кусок толстого стебля. Под похожей на каучук кожурой находилась сочная часть стержня, а внутри — полый канал. Эрни тонко срезал мякоть ножом и засунул пригоршню обрезков Сантен в рот. Из мякоти вытекал сок. На вкус она была резкой и неприятной, отдавая чем-то йодистым и перченым, но Сантен дала влаге тонкой струйкой стечь в горло и зашептала от удовольствия. Они жадно поглощали сок водорослей и выплевывали сердцевину. Потом немного отдохнули и почувствовали, как тела постепенно вновь наливаются силой.
Эрни взялся за руль и направил плот точно по ветру. Штормовые тучи рассеялись, солнце пригрело и просушило одежду. Ласковое поначалу, оно вскоре стало жестоким, и мореплаватели, прижавшись друг к другу, пытались спрятаться от него на крошечном пятачке тени от паруса.
Когда солнце достигло зенита, они сполна ощутили его силу, выпарившую влагу из тел. Выжали еще немного сока из водорослей, но теперь неприятный химический привкус вызвал у Сантен тошноту. Она поняла, что организм потеряет слишком много драгоценной влаги, если ее вырвет. К тому же надо было сок водоросли экономить.
Прислонившись спиной к мачте, Сантен смотрела на горизонт — огромную кривую грозной воды, что окружала их непрерывно. Лишь на востоке горизонт смыкался с полосой темных облаков. Потребовался почти час, чтобы понять, что, несмотря на ветер, облака не меняли очертаний. Более того, эта облачность стала плотнее и на волосок толще. Девушка могла различить крошечные неровности, небольшие подъемы и спуски, которые не меняли формы, как обычные облака.
— Эрни, — прошептала она, — Эрни, посмотрите на те облака.
Старик моргнул, а затем медленно присел на корточки. Из его горла начал раздаваться тихий стон, и Сантен сообразила, что этим звуком он выразил радость.
Она приподнялась рядом с ним и впервые увидела африканский континент.
Африка поднималась из океана с дразнящей неторопливостью, а затем почти стеснительно закуталась в бархатные одежды ночи и опять скрылась от их взоров.
Плот тихонько двигался, его пассажиры не спали.
Небо на востоке начало смягчаться и светиться от лучей восходящего солнца, звезды бледнели и гасли, совсем близко поднялись громадные пурпурные дюны пустыни Намиб.
— Как красиво! — выдохнула Сантен.
— Это жестокая, свирепая земля, мисс, — предостерег Эрни.
— Но такая красивая.
Дюны стояли, как изваяния, розовато-лилового и фиолетового цвета, а когда первые лучи солнца коснулись их вершин, загорелись, подобно красному золоту и бронзе.
— Красота красотой, да что в ней толку, — пробормотал Эрни. — Дайте мне лучше зеленые поля старушки Англии, и к черту остальное, прошу прощения, мисс Солнышко.
Желтошеии бакланы летели со стороны суши большими стаями, поднявшись достаточно высоко, чтобы их позолотил солнечный свет, а прибой вздыхал и рокотал, словно это было дыхание спящего континента. Ветер, который так долго устойчиво дул им в спину, теперь, почувствовав сушу, налетал порывами с разных сторон. Он застал крохотный парус врасплох, мачта рухнула, упав за борт в путанице холста и веревок.
Они смотрели друг на друга в смятении. Земля была так близко, что, казалось, можно потянуться и дотронуться до нее, а их вынуждали опять пройти через всю утомительную процедуру установки мачты. Уже не было никаких сил для этого.
Наконец Эрни смог подняться, без слов отвязал шнурок складного ножа и передал Сантен. Она обвязала его вокруг своей талии, а старик соскользнул с боковой стороны плота и подгреб к вершине мачты-обрубка. Стоя на коленях, Сантен принялась распутывать шкоты и лини. От влаги все узлы набухли, приходилось пользоваться шилом складного ножа, чтобы ослабить их.
Она скрутила веревки и подняла голову, когда Эрни позвал:
— Вы готовы, хорошая моя?
— Готова. — Сантен стояла, ненадежно балансируя на качающемся плоту, готовая помочь Эрни водрузить мачту на место.
Но тут что-то двинулось позади подпрыгивавшей на волнах головы старика, и Сантен замерла, подняв руку козырьком к глазам. Она недоуменно размышляла, что же это за предмет странной формы. Он плыл высоко над водой, подгоняемый зеленым течением, высотой в половину человеческого роста, раннее утреннее солнце вспыхивало на нем, как на металле. Нет, скорее как на блестящем темном бархате. Предмет напоминал по форме парус детских мальчишек вокруг пруда у себя в городке, одетых в матроски и запускающих лодочки воскресным днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170