Они сказали, что их зовут Езекия, Никодемус, Ионафан и Авен-Езер и
что если я не возражаю, то они хотели бы поселиться в монастыре, который
расположен от нас неподалеку, и посвятить все свое время изучению
христианства. Похоже было, что они решили, будто человек изучил религию
совершенно недостаточно, а они, как беспристрастные ученые, могли бы
исследовать сей предмет гораздо глубже. Я не заметил никаких признаков
религиозного пыла, хотя очень сильно опасаюсь, что если они будут
продолжать (а они этим занимаются уже почти тридцать лет), то в конце
концов утратят объективный подход и впадут в религиозный фанатизм. Даже
сейчас я не уверен (пожалуй, сейчас даже менее уверен, чем тогда), что был
прав, не возразив против их намерения. Быть может, было неправильно или
неразумно допускать команду роботов до столь деликатного предмета. Я
полагаю, фанатики занимают свою нишу в любом обществе, но мысль о
фанатичных роботах (фанатичных в любой области, а религия прямо-таки
плодит фанатиков) не слишком меня прельщает. Все это наводит на
размышления о ситуации, которая может оказаться просто пугающей. Раз
большая часть человечества исчезла, а все роботы остались, они со временем
могут попытаться заполнить образовавшуюся пустоту. Они были созданы для
того, чтобы служить нам, и по самой своей природе не могут пребывать в
бездействии. Невольно задаешься вопросом: не замыслят ли они со временем,
за отсутствием людей, служить самим себе? И в этом случае, какие у них
окажутся побуждения и цели? Несомненно, не человеческие, и это, я бы
сказал, чрезвычайно отрадно. Однако лишь с тем, что я называю
простительным опасением, можно рассматривать создание новой философии и
установление новых ценностей существами, которые в своем окончательном
виде были созданы чуть более века назад и которые не прошли период
эволюции, в течение которого могли бы развиваться столь же медленно и
постепенно, как человек и все остальные обитатели Земли (не будем,
впрочем, забывать, что человек, при всей своей длительной истории,
развивался, возможно, все же слишком быстро). Быть может, им
потребуется-таки время на некую эволюцию, поскольку им придется создавать,
для самих себя, логическую опорную базу. Но боюсь, период этот окажется
коротким, и, как следствие, существует вероятность серьезных ошибок
Эволюция предоставляет время для того, чтобы опробовать и отбросить
негодное, и потому естественным образом выпрямляются неверные изгибы. У
роботов же вряд ли будут большие возможности по части эволюции, и, таким
образом, многие из этих изгибов будут перенесены в их окончательно
сформировавшееся мышление.
Но я отвлекся. Возвращаясь к тем четверым, которые явились со мной
поговорить. Если они будут заниматься той работой, которую предполагают
делать, сказали они, то им необходимо иметь большое количество религиозных
сочинений, и поинтересовались, нельзя ли им нас сопровождать, когда мы
выезжаем на сбор книг; они, дескать, готовы нам помогать, а мы будем
доставлять книги, отобранные для их занятий. В их помощи мы совсем не
нуждались, и без того имея достаточно роботов для необходимых работ. Но по
какой-то причине, которой я сейчас не понимаю (а может, и тогда не
понимал), я согласился. Возможно, потому, что то, чем они собирались
заниматься, показалось мне в тот момент более комичным, чем сейчас. Быть
может, я тогда даже посмеялся, хотя теперь мне вовсе не до смеха.
Создание нашей библиотеки было гораздо более трудной задачей, чем я
ожидал. Казалось бы, проще простого сесть и написать список, говоря, что
нам нужны Шекспир, Пруст, Платон, Аристотель, Вергилий, Гиббон, Локк,
Еврипид, Аристофан, Толстой, Паскаль, Чосер, Монтень, Хемингуэй, Вульф,
Стейнбек, Фолкнер и все прочие писатели, которые вошли бы в любой
перечень; что нам требуются учебники по математике, физике, химии,
астрономии, биологии, философии, психологии и по многим другим отраслям
науки и искусства, за исключением, может быть, медицины, которая, похоже,
больше нам не нужна (хотя знать этого наверняка никто не может), но как
можно быть уверенным, что ты не пропустил чего-то такого, о чем
когда-нибудь в будущем не то чтобы пожалеют, поскольку никто об этом не
будет знать, но чего просто не будет, когда в том возникнет нужда? И, с
другой стороны, откуда мы можем знать, что многие отобранные нами книги не
окажутся со временем не стоящими того места, которое занимают?
У нас, конечно, еще будет возможность восполнить любую нехватку,
обрести то, что мы в свое время проглядели. Однако с течением лет сделать
это будет все сложнее. Даже собирая книги, мы встречались с большими
трудностями. Грузовики, которые мы использовали, требовали постоянного
ремонта, и большинство дорог разрушилось от дождей, холодов и других
причин настолько, что по ним едва можно было проехать, а порой приходилось
делать крюк. Грузовики, разумеется, давно не на ходу; спустя некоторое
время при всем желании их уже нельзя было заставить ехать. Дороги, я
полагаю, разрушились еще больше, хотя, может быть, по ним еще можно
проехать в повозке. Я предвижу время (хотя мы и старались предохранить
себя от подобной возможности), когда в поисках определенной книги или
книг, упоминание о которых им встретилось, людям придется отправляться
пешком или на лошадях по бездорожью, в надежде найти уцелевшую библиотеку
или какое-то другое хранилище, где все еще могут находиться книги, забытые
нами при составлении нашего списка.
К тому времени, вероятно, книги уже не сохранятся. Пусть даже они
находятся в самых лучших условиях в давно покинутых городах, до них
доберутся сырость, грызуны и черви, а если и нет, то само время нанесет им
тяжелый удар.
В конце концов мы отыскали и перевезли сюда все занесенные в список
книги. С предметами искусства, которые мы хотели собрать и спасти,
трудностей было гораздо больше, главным образом потому, что они занимают
больше места, чем книги. Нам приходилось их отбирать мучительно и с
величайшим тщанием. Сколько картин Рембрандта, к примеру, могли мы себе
позволить, зная, что каждый лишний Рембрандт лишит нас картины Курбе или
Ренуара? Вследствие именно недостатка места, равно при перевозке и при
хранении, мы были вынуждены отдавать предпочтение полотнам меньшего
размера. Тот же критерий применялся и ко всем другим видам искусства.
Порой я готов заплакать, думая обо всех тех великих достижениях
человечества, которые нам пришлось оставить и утратить навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48