Пьеса кончилась, актеры и сама сцена Перестали существовать, а
поскольку лошадь, на которой я ехал, была частью этой игры - она исчезла
тоже.
Я был оставлен один в этой маленькой, наклонной долине, пролегавшей
через лес, один на один с омерзительной зеленью, бушевавшей позади, -
омерзительной на вид и распространяющей столь же омерзительный смрад,
ужасный запах гнилостного разложения. Тварь мяукала теперь еще более
злобно, и эти звуки перемежались хлюпаньем и жутким чириканьем, буквально
раздиравшим мне внутренности. Сейчас, остановившись и обратившись к нему
лицом, я понял, что оно представляет собою - существо, выдуманное
Лавкрафтом [Лавкрафт Говард Филипс (1890 - 1937) - американский
писатель-фантаст, признанный мастер литературы ужасного и
сверхъестественного. А с зеленым чудовищем можно поближе познакомиться,
прочитав его роман "Зов Ктулху" (1928)], пожиратель мира, вышедший из
мифов Ктулху, Древнейшее, для кого земля долго пребывала запретной, а
теперь оно вернулось, мучимое отвратительным голодом вампира, который не
только обдерет плоть с костей, но и заставит оцепенеть душу, жизнь и разум
того, кого захватит в плен своим безымянным ужасом.
И ужас нахлынул на меня - волосы на затылке встали дыбом, судорожно
извивался кишечник, тошнота подступала к горлу, и я чувствовал, что
лишаюсь всего человеческого; но в то же время ощущал и гнев - именно этот
гнев, я уверен, и сохранил мне рассудок. "Проклятый Арбитр, - подумал я, -
грязный, маленький, коварный обманщик! Разумеется, он ненавидит меня - и
имеет на это право, ибо я побил его, и не раз, а дважды, и еще я с
презрением отвернулся от него и ушел, когда он сидел на колесе разбитой
пушки и звал меня. Но правило есть правило, - говорил я себе, - и я играл
по этим правилам - так, как сам Арбитр их понимал, - и теперь по праву
должен находиться вне опасности."
Зеленоватый свет стал ярче - смертоносная, болезненная зелень - но я
все еще не мог определить форму преследующего меня существа. Кладбищенский
запах усилился, забив мне горло и заполнив ноздри, я пытался не дышать, но
безуспешно - из всего, что мне пришлось испытать, этот запах был,
несомненно, самым ужасным.
Затем, совершенно неожиданно, я увидел эту тварь, приближавшуюся ко
мне, пробираясь между деревьями, - неясно, ибо черные стволы рассекали
силуэт на части. Но тем не менее глазам моим предстало достаточно, чтобы
запомнить до конца дней. Возьмите чудовищную, раздувающуюся жабу, добавьте
немного от плюющейся ящерицы и еще кое-что от змеи - и вы получите
приблизительное, весьма отдаленное представление. Тварь была гораздо
отвратительнее, настолько, что это не поддается описанию.
Захлебываясь этим смрадом, задыхаясь от зловония, я повернулся на
подгибающихся от страха ногах, чтобы бежать, - и в тот же миг земля ушла
из-под меня, а потом ударила прямо в лицо. Я понял, что лежу на какой-то
твердой поверхности - с исцарапанным лицом и руками и, похоже, с выбитым
зубом в придачу.
Но зловоние пропало, стало светлее, причем это был не тот мертвенный
зеленый свет, а немного придя в себя, я обнаружил, что вместе со смрадом
исчез и лес.
Я осознал, что лежу на бетонной поверхности, и меня пронзил новый
страх. Что это? Взлетная полоса? Автострада?
Я встал, потрясенно оглядывая длинную полосу бетона. Это было
скоростное шоссе, и я находился как раз на середине проезжей части. Однако
мне ничто не угрожало. Ни одна машина не мчалась прямо на меня. То есть
машины здесь, разумеется, были, но - неподвижные. Они просто стояли.
17
Некоторое время я не понимал, что произошло. Слишком уж испугала меня
поначалу сама мысль о том, что я нахожусь посреди шоссе. Автостраду я
узнал сразу же - широкие ленты бетона, поросшая травой разделительная
полоса, ограда из стальной сетки, змеящаяся параллельно правой обочине,
перекрывая тропинки. Потом я заметил замершие автомобили, и эта картина
меня потрясла. Вид случайной машины, с поднятым капотом стоящей на
обочине, не являет собой ничего примечательного. Но увидеть их больше
дюжины одновременно - совсем другое дело. Людей не было и следа. Только
машины - некоторые с поднятыми капотами, хотя и не все. Как будто все они
разом вышли из строя и остановились. И замерли они не только рядом со
мной, а протянулись вдоль всей дороги, насколько хватало глаз, постепенно
превращаясь вдали в темные точки.
И лишь после того, как сознание мое примирилось с очевидностью этих
бездвижных машин, до меня дошел куда более явный факт, который я должен
был осознать сразу.
Я вновь вернулся в человеческий мир! Я не находился больше в странном
мире Дьявола и Дон Кихота!
Не будь я так взволнован видом неподвижных машин, то почувствовал бы
себя более счастливым. Но это зрелище настолько обеспокоило меня, что все
остальные чувства как бы притупились.
Подойдя к ближайшей машине, я осмотрел ее. На переднем сиденье лежали
дорожная карта Американской автомобильной ассоциации и несколько
путеводителей, а в углу заднего я заметил термос и свитер. В пепельнице
лежала трубка; ключей в замке зажигания не было.
Я осмотрел несколько других машин. В некоторых оставался багаж -
словно люди отправились за помощью, рассчитывая вернуться.
Солнце поднялось уже высоко над горизонтом, и утро становилось все
более жарким.
Вдали виднелся переход - тонкий мостик, аркой перекинувшийся через
шоссе. Вероятнее всего, там мне удастся сойти с автострады. В утренней
тишине я зашагал по направлению к нему. В кронах растущих вдоль ограждения
деревьев перелетала с ветки на ветку стайка птиц, но это были молчаливые
птицы.
Итак, я наконец дома - как и Кэти, если, конечно, Дьяволу можно
верить. Только где же она? Скорее всего, прикинул я, в Геттисберге - дома
и в безопасности. Я пообещал себе, что, как только доберусь до телефона,
сразу же позвоню туда и выясню, где она находится.
Я миновал множество стоящих машин, не обращая на них никакого
внимания. Самое главное сейчас - сойти с автострады и отыскать
кого-нибудь, кто был бы в состоянии объяснить, что происходит. Дойдя до
дорожного указателя, на котором было написано "708", я понял, что нахожусь
где-то в Мэриленде, между Фредериком и Вашингтоном. Выходит, за ночь
лошадь покрыла изрядное расстояние - если, конечно, география
Воображенного Мира совпадала с нашей.
На указателе, установленном возле съезда с автострады, значилось
название города, о котором я никогда не слыхал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
поскольку лошадь, на которой я ехал, была частью этой игры - она исчезла
тоже.
Я был оставлен один в этой маленькой, наклонной долине, пролегавшей
через лес, один на один с омерзительной зеленью, бушевавшей позади, -
омерзительной на вид и распространяющей столь же омерзительный смрад,
ужасный запах гнилостного разложения. Тварь мяукала теперь еще более
злобно, и эти звуки перемежались хлюпаньем и жутким чириканьем, буквально
раздиравшим мне внутренности. Сейчас, остановившись и обратившись к нему
лицом, я понял, что оно представляет собою - существо, выдуманное
Лавкрафтом [Лавкрафт Говард Филипс (1890 - 1937) - американский
писатель-фантаст, признанный мастер литературы ужасного и
сверхъестественного. А с зеленым чудовищем можно поближе познакомиться,
прочитав его роман "Зов Ктулху" (1928)], пожиратель мира, вышедший из
мифов Ктулху, Древнейшее, для кого земля долго пребывала запретной, а
теперь оно вернулось, мучимое отвратительным голодом вампира, который не
только обдерет плоть с костей, но и заставит оцепенеть душу, жизнь и разум
того, кого захватит в плен своим безымянным ужасом.
И ужас нахлынул на меня - волосы на затылке встали дыбом, судорожно
извивался кишечник, тошнота подступала к горлу, и я чувствовал, что
лишаюсь всего человеческого; но в то же время ощущал и гнев - именно этот
гнев, я уверен, и сохранил мне рассудок. "Проклятый Арбитр, - подумал я, -
грязный, маленький, коварный обманщик! Разумеется, он ненавидит меня - и
имеет на это право, ибо я побил его, и не раз, а дважды, и еще я с
презрением отвернулся от него и ушел, когда он сидел на колесе разбитой
пушки и звал меня. Но правило есть правило, - говорил я себе, - и я играл
по этим правилам - так, как сам Арбитр их понимал, - и теперь по праву
должен находиться вне опасности."
Зеленоватый свет стал ярче - смертоносная, болезненная зелень - но я
все еще не мог определить форму преследующего меня существа. Кладбищенский
запах усилился, забив мне горло и заполнив ноздри, я пытался не дышать, но
безуспешно - из всего, что мне пришлось испытать, этот запах был,
несомненно, самым ужасным.
Затем, совершенно неожиданно, я увидел эту тварь, приближавшуюся ко
мне, пробираясь между деревьями, - неясно, ибо черные стволы рассекали
силуэт на части. Но тем не менее глазам моим предстало достаточно, чтобы
запомнить до конца дней. Возьмите чудовищную, раздувающуюся жабу, добавьте
немного от плюющейся ящерицы и еще кое-что от змеи - и вы получите
приблизительное, весьма отдаленное представление. Тварь была гораздо
отвратительнее, настолько, что это не поддается описанию.
Захлебываясь этим смрадом, задыхаясь от зловония, я повернулся на
подгибающихся от страха ногах, чтобы бежать, - и в тот же миг земля ушла
из-под меня, а потом ударила прямо в лицо. Я понял, что лежу на какой-то
твердой поверхности - с исцарапанным лицом и руками и, похоже, с выбитым
зубом в придачу.
Но зловоние пропало, стало светлее, причем это был не тот мертвенный
зеленый свет, а немного придя в себя, я обнаружил, что вместе со смрадом
исчез и лес.
Я осознал, что лежу на бетонной поверхности, и меня пронзил новый
страх. Что это? Взлетная полоса? Автострада?
Я встал, потрясенно оглядывая длинную полосу бетона. Это было
скоростное шоссе, и я находился как раз на середине проезжей части. Однако
мне ничто не угрожало. Ни одна машина не мчалась прямо на меня. То есть
машины здесь, разумеется, были, но - неподвижные. Они просто стояли.
17
Некоторое время я не понимал, что произошло. Слишком уж испугала меня
поначалу сама мысль о том, что я нахожусь посреди шоссе. Автостраду я
узнал сразу же - широкие ленты бетона, поросшая травой разделительная
полоса, ограда из стальной сетки, змеящаяся параллельно правой обочине,
перекрывая тропинки. Потом я заметил замершие автомобили, и эта картина
меня потрясла. Вид случайной машины, с поднятым капотом стоящей на
обочине, не являет собой ничего примечательного. Но увидеть их больше
дюжины одновременно - совсем другое дело. Людей не было и следа. Только
машины - некоторые с поднятыми капотами, хотя и не все. Как будто все они
разом вышли из строя и остановились. И замерли они не только рядом со
мной, а протянулись вдоль всей дороги, насколько хватало глаз, постепенно
превращаясь вдали в темные точки.
И лишь после того, как сознание мое примирилось с очевидностью этих
бездвижных машин, до меня дошел куда более явный факт, который я должен
был осознать сразу.
Я вновь вернулся в человеческий мир! Я не находился больше в странном
мире Дьявола и Дон Кихота!
Не будь я так взволнован видом неподвижных машин, то почувствовал бы
себя более счастливым. Но это зрелище настолько обеспокоило меня, что все
остальные чувства как бы притупились.
Подойдя к ближайшей машине, я осмотрел ее. На переднем сиденье лежали
дорожная карта Американской автомобильной ассоциации и несколько
путеводителей, а в углу заднего я заметил термос и свитер. В пепельнице
лежала трубка; ключей в замке зажигания не было.
Я осмотрел несколько других машин. В некоторых оставался багаж -
словно люди отправились за помощью, рассчитывая вернуться.
Солнце поднялось уже высоко над горизонтом, и утро становилось все
более жарким.
Вдали виднелся переход - тонкий мостик, аркой перекинувшийся через
шоссе. Вероятнее всего, там мне удастся сойти с автострады. В утренней
тишине я зашагал по направлению к нему. В кронах растущих вдоль ограждения
деревьев перелетала с ветки на ветку стайка птиц, но это были молчаливые
птицы.
Итак, я наконец дома - как и Кэти, если, конечно, Дьяволу можно
верить. Только где же она? Скорее всего, прикинул я, в Геттисберге - дома
и в безопасности. Я пообещал себе, что, как только доберусь до телефона,
сразу же позвоню туда и выясню, где она находится.
Я миновал множество стоящих машин, не обращая на них никакого
внимания. Самое главное сейчас - сойти с автострады и отыскать
кого-нибудь, кто был бы в состоянии объяснить, что происходит. Дойдя до
дорожного указателя, на котором было написано "708", я понял, что нахожусь
где-то в Мэриленде, между Фредериком и Вашингтоном. Выходит, за ночь
лошадь покрыла изрядное расстояние - если, конечно, география
Воображенного Мира совпадала с нашей.
На указателе, установленном возле съезда с автострады, значилось
название города, о котором я никогда не слыхал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52