- Ну, я не знаю... Я буду занята...
- Завтра вечером, например. Давайте поужинаем вместе, прошу вас.
Отправимся куда-нибудь, где можно хорошо выпить и закусить.
- Это может оказаться забавным.
- Я заеду за вами. В семь - это не слишком рано?
- В самый раз, - сказала она. - И спасибо, что проводили.
Это было прощание, но я колебался.
- Вы сможете войти? - глуповато спросил я. - Ключ у вас есть?
- Ключ у меня есть, но не понадобится, - рассмеялась Кэти. - Она
дожидается меня и сейчас наблюдает за нами.
- Она?
- Миссис Форсайт, разумеется. Как ни плохо она видит, но знает обо
всем, что происходит, и неусыпно меня блюдет. Пока она рядом, со мной
ничего не может случиться.
Это было забавно, но вместе с тем я ощутил легкое раздражение. Забыл,
совсем забыл, что невозможно пойти куда-нибудь или что-нибудь сделать без
того, чтобы об этом сразу же не узнал весь Пайлот-Ноб.
- Значит, завтра вечером, - стесненно сказал я, ощущая на себе
бдительный взгляд из окна.
Я стоял и смотрел, как Кэти поднимается по ступенькам на увитое
виноградом крыльцо, - не успела она протянуть руки к двери, как та
распахнулась ей навстречу, выплеснув наружу поток света. Миссис Форсайт и
впрямь была начеку.
Я повернулся и через калитку вышел на улицу. Луна поднялась над
громадным утесом на востоке - тем самым Лоцманским Холмом, что в славные
дни пароходов служил ориентиром речным лоцманам и от которого и получил
свое название городок [Хортон Смит подразумевает здесь то воспетое Марком
Твеном время, когда пароходы служили основным транспортным средством, а
реки - основными дорогами страны. Впоследствии развитие желе иных, а потом
и автомобильных дорог отправило речную навигацию в отставку. А Пайлот-Ноб
по-английски и означает Лоцманский Холм]. Пробиваясь сквозь ветви росших
вдоль улицы вязов, лунный свет образовывал на тротуаре сложный рисунок.
Воздух благоухал росшей во дворах сиренью.
Обогнув угол школьного здания, я свернул на дорогу, ведущую к реке.
Поселок здесь кончался, а деревья, взбираясь на высокий и крутой береговой
склон, становились все гуще, заслоняя свет луны.
В этой глубокой тени я успел сделать лишь несколько шагов, когда они
набросились на меня. Признаться, это оказалось для меня полнейшей
неожиданностью. Кто-то кинулся мне под ноги, а когда я упал, перелетев
через него, другой нанес удар по ребрам. Перекатившись по земле, я уже
собрался было вскочить на ноги, как услышал звук шагов, а поднявшись на
колени, заметил перед собой смутные очертания человеческой фигуры и
почувствовал - не увидел, а именно почувствовал - что сейчас меня ударят
ногой. Я успел повернуться, и нога, вместо того, чтобы ударить меня в
грудь, куда была нацелена, скользнула по руке.
Я знал, что нападающих было несколько, и понимал, что если останусь
на земле - они примутся избивать меня ногами. Поэтому, собравшись с
силами, я все же поднялся на ноги, хотя и чувствовал головокружение. Я
сделал шаг назад, стараясь принять более устойчивое положение, ощутил
спиной что-то твердое и понял, что прислонился к дереву.
Их было трое - три тени во тьме, казавшиеся чернее окружающего мрака.
"Та троица, - сообразил я, - что подпирала стенку на вечере, те, кто
издевался надо мной, потому что я чужак и легкая добыча. Они поджидали
меня здесь в засаде, пока я провожал Кэти домой."
- Ладно, маленькие ублюдки, - сказал я, - подходите и получайте.
И они подошли - все трое. Если бы у меня хватило ума промолчать, они,
может, и не напали бы, но насмешка разозлила их.
Мне только раз удалось ударить как следует. Я врезал кулаком по
физиономии тому, что был в центре. Удар был что надо - сокрушительный и
стремительный. Раздался звук, с каким отточенный топор врубается в мерзлое
дерево.
Затем на меня со всех сторон обрушились удары, я упал, и тогда они
прекратили молотить кулаками и пустили в ход ноги. Чтобы получше
защититься, я свернулся клубком и перекатывался - или, вернее, пытался
перекатываться - как мяч. Так продолжалось некоторое время, и, похоже, у
меня закружилась голова, а может быть, я ненадолго потерял сознание.
Придя в себя, я обнаружил, что сижу на дороге в полном одиночестве.
Вернее - один на один со всеобъемлющей тупой болью, которая в отдельных
местах была очень даже острой. Я поднялся на ноги и побрел по дороге,
поначалу пошатываясь от головокружения, но постепенно приспособился и под
конец смог прилично держать курс.
Добравшись до мотеля, я прошел к себе в номер и прямиком направился в
ванную. Зрелище было не из приятных. Один глаз распух, и вокруг него начал
наливаться синяк. Лицо было в крови от множества царапин и ссадин. Я
осторожно смыл кровь и осмотрел их - ничего серьезного. Зато уж глаз, по
крайней мере, несколько дней будет хорош!
Больше всего пострадало мое чувство собственного достоинства.
Вернуться в родной город чуть ли не знаменитостью, человеком, которого
видят по телевизору и слушают по радио, - и в первый же вечер оказаться
избитым шайкой деревенских хулиганов из-за того, что не дал им купить
корзиночку учительницы...
"Боже, - подумал я, - если об этой истории пронюхают в Нью-Йорке или
Вашингтоне, мне придется выслушивать ее без конца."
Я обследовал себя, но не обнаружил ничего серьезнее, чем несколько
ушибов. День-другой поболят - и все. Ближайшие несколько дней мне придется
усердно предаваться рыбалке - сидеть на реке, где меня никто не увидит, по
крайней мере, до тех пор, пока не рассосется синяк вокруг глаза. Хотя
сохранить этот случай в тайне от обитателей Пайлот-Ноба, разумеется, не
удастся. Да, а как же завтрашнее свидание с Кэти?
Я вышел наружу, чтобы напоследок полюбоваться ночью. Луна стояла уже
высоко над Лоцманским Холмом. Легкий бриз пошевеливал ветки деревьев,
шелестел листвой, и вдруг до меня донесся еле слышный звук - отдаленный
лай множества собак.
Он был едва-едва различим - намек на звук, принесенный порывом ветра,
- однако вскоре повторился. Я замер, напряженно вслушиваясь и вспоминая,
что говорила Линда Бейли о своре оборотней, носящихся по холмам в
Лоунсэм-Холлоу.
Звук долетел опять - дикий, завораживающий, леденящий сердце вой
стаи, загоняющей добычу. Затем ветер стих, и его не стало слышно.

9
День выдался прекрасный. И не из-за улова - поймать мне удалось лишь
несколько окуней; зато как хорошо было сидеть на реке, пользуясь случаем
возобновить с нею знакомство, и вспоминать эпизоды полузабытого детства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52