Оно не заключает в себе веры в вас. И это
необратимо. Не представляю себе, чтобы это положение можно было изменить.
Вы не можете остановить прогресс человечества. Вам остается лишь ждать,
что будет дальше. Может быть, что-нибудь и сработает в вашу пользу.
- Думаю, кое-что мы все-таки сделать можем, - возразил Дьявол. - Мы
не станем ждать. Мы и так уже слишком долго ждали.
- Не представляю себе, что вы имеете в виду. Не можете же вы...
- Я не собираюсь раскрывать вам свои планы, - заметил он. - Вы
слишком умны и обладаете той грязной, ласковой и беспощадной
проницательностью, на которую способен лишь человек. Я говорю вам так
много только затем, чтобы впоследствии вы смогли понять кое-что - и тогда
вы, возможно, проявите некоторое желание сотрудничать с нами.
С этими словами Дьявол исчез в облаке серного дыма, а я остался один
на вершине холма и смотрел, как дым этот медленно уносило ветром куда-то
на восток. На ветру меня пробрала дрожь, хотя на самом деле было совсем не
холодно. Холод исходил скорее от общества, в котором я находился.
Земля вокруг была пустынна - и освещалась она бледной, безмолвной,
пустынной и зловещей луной.
Дьявол говорил о подстилке из нанесенных ветром листьев, лежащей
между валунами, - я поискал и обнаружил ее. Я порылся в ней, но змей не
было. Я и не думал, что они тут окажутся; Дьявол не производил впечатления
дешевого обманщика. Я забрался в это углубление между камнями и поудобнее
устроился на листьях.
Лежа здесь во тьме, я под стоны ветра с благодарностью думал о том,
что Кэти дома и в безопасности. Я говорил ей, что мы оба как-нибудь
ухитримся вернуться, однако в тот момент не мог и мечтать, что через
какой-нибудь час она окажется в безопасном и надежном месте. И не имеет ни
малейшего значения, что я не приложил к этому никаких усилий. Это было
делом рук Дьявола, и хотя двигало им отнюдь не сочувствие, я обнаружил,
что Думаю о нем не без некоторой благодарности.
А еще я думал о Кэти; мысленно представлял себе ее лицо,
повернувшееся ко мне и освещенное пламенем, горящим в ведьмином очаге;
пытался восстановить в памяти счастливое выражение, проступившее тогда на
лице девушки. Однако выражение это было слишком неуловимым, и мне никак не
удавалось зримо представить его себе. Должно быть, так я и уснул среди
тщетных попыток.
И проснулся в Геттисберге.
14
Что-то толкнуло меня, я мгновенно проснулся и так быстро выпрямился,
что стукнулся головой об один из валунов. Сквозь брызнувшие из глаз искры
я рассмотрел склонившегося надо мной человека, который в свою очередь
разглядывал меня. В руках он сжимал ружье, ствол которого смотрел в мою
сторону, однако не создавалось впечатления, чтобы он прицеливался или тем
более собирался стрелять. Скорее всего, он воспользовался ружьем просто
чтобы разбудить.
На голове у незнакомца была фуражка, сидевшая не слишком изящно,
поскольку у него слишком давно не было времени постричься; а на выцветшем
синем мундире, в который он был облачен, блестели медные пуговицы.
- Ну, вы и даете! - дружелюбно восхитился он. - Уважаю, когда человек
может хоть на проезжей дороге уснуть!
Он деликатно отвернулся и аккуратно сплюнул струю табачного сока на
один из валунов.
- Что нового? - спросил я.
- Ребы [Реб - слово с интересной историей, сокращение от английского
rebel - повстанец, мятежник, бунтовщик (для англосаксонского слуха оно
звучит примерно так же, как наше отечественное "контра"). Первоначально
ребами называли в Англии во время Великой гражданской войны 1642 - 1660
годов сторонников Кромвеля; потом, во время Войны за независимость,
англичане окрестили ребами американцев; во время войны Севера против Юга
федералисты-северяне стали называть так конфедератов-южан. Даже писали на
могильной плите, хороня неизвестного солдата-южанина: "Джонни Реб".]
подвезли пушки, - сказал он. - Все утро этим занимались. Должно быть, с
тыщу собрали - на холме, за дорогой. Понаставили их там, колесо к колесу.
- Тысячи там нет, - покачал я головой. - Сотни две или около того [А
вот тут оба ошибаются - и солдат, и Хортон Смит: у южан на Семинарском
холме было сосредоточено 93 пушки, а у северян на Кладбищенской
возвышенности - всего 70].
- Может, вы и правы, - отозвался он. - Я и то думаю, откуда у ребов
быть тыще пушек?
- Это, должно быть, Геттисберг?
- Само собой, Геттисберг, - возмутился он. - И не говорите мне, что
не знаете. Не можете вы сидеть тут и не знать, где находитесь. Говорю вам,
каша вот-вот заварится, и не ошибусь, если скажу, что мы оглянуться не
успеем, как окажемся в аду.
Разумеется, это был Геттисберг. Так и должно было случиться. Не зря
ближняя роща показалась мне знакомой вчера вечером - вот только
действительно ли это было вчера вечером? Или прошлым вечером, но сто лет
назад? В этом мире время имело ничуть не больше смысла, чем все остальное.
Скорчившись на своей подстилке из листьев, я пытался собраться с
мыслями. Еще вчера - роща и груда валунов, а сегодня - Геттисберг!
Пригнувшись, я выбрался из щели между камнями, однако так и остался
сидеть на корточках, разглядывая разбудившего меня человека. Солдат со
стороны на сторону перекинул во рту жвачку и тоже уставился на меня.
- Что это за обмундирование на вас? - подозрительно поинтересовался
он. - Не припомню ничего похожего.
Успей я получше подготовиться - и отыскать подходящее объяснение
оказалось бы, возможно, не так уж трудно; но спросонок в мозгу все еще
плавал туман, а голова по-прежнему гудела от удара о камень. Проснуться в
Геттисберге - и к тому же беспомощным! Я знал, что ответить необходимо,
однако в голову так ничего и не пришло, и я просто отрицательно помотал
ею.
Я находился на склоне холма; выше, на самой вершине, выстроились в
ряд пушки; возле них напряженно застыли канониры, взгляды их были
устремлены на лежавшую внизу лощину; неподалеку замер в седле фельд-офицер
[старший офицер, в чине от майора до полковника включительно] - лошадь под
ним нервно переминалась с ноги на ногу; ниже неровной линией залегли
пехотинцы - одни прятались за разнообразными укрытиями, другие попросту
распластались на земле, а третьи вообще непринужденно сидели; низину,
однако, рассматривали все.
- Это мне не нравится, - проговорил обнаруживший меня солдат. - Ни на
цвет, ни на запах. Если вы из города, так вам нечего тут делать.
Издалека донесся тяжелый удар - звучный, хотя и не слишком громкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
необратимо. Не представляю себе, чтобы это положение можно было изменить.
Вы не можете остановить прогресс человечества. Вам остается лишь ждать,
что будет дальше. Может быть, что-нибудь и сработает в вашу пользу.
- Думаю, кое-что мы все-таки сделать можем, - возразил Дьявол. - Мы
не станем ждать. Мы и так уже слишком долго ждали.
- Не представляю себе, что вы имеете в виду. Не можете же вы...
- Я не собираюсь раскрывать вам свои планы, - заметил он. - Вы
слишком умны и обладаете той грязной, ласковой и беспощадной
проницательностью, на которую способен лишь человек. Я говорю вам так
много только затем, чтобы впоследствии вы смогли понять кое-что - и тогда
вы, возможно, проявите некоторое желание сотрудничать с нами.
С этими словами Дьявол исчез в облаке серного дыма, а я остался один
на вершине холма и смотрел, как дым этот медленно уносило ветром куда-то
на восток. На ветру меня пробрала дрожь, хотя на самом деле было совсем не
холодно. Холод исходил скорее от общества, в котором я находился.
Земля вокруг была пустынна - и освещалась она бледной, безмолвной,
пустынной и зловещей луной.
Дьявол говорил о подстилке из нанесенных ветром листьев, лежащей
между валунами, - я поискал и обнаружил ее. Я порылся в ней, но змей не
было. Я и не думал, что они тут окажутся; Дьявол не производил впечатления
дешевого обманщика. Я забрался в это углубление между камнями и поудобнее
устроился на листьях.
Лежа здесь во тьме, я под стоны ветра с благодарностью думал о том,
что Кэти дома и в безопасности. Я говорил ей, что мы оба как-нибудь
ухитримся вернуться, однако в тот момент не мог и мечтать, что через
какой-нибудь час она окажется в безопасном и надежном месте. И не имеет ни
малейшего значения, что я не приложил к этому никаких усилий. Это было
делом рук Дьявола, и хотя двигало им отнюдь не сочувствие, я обнаружил,
что Думаю о нем не без некоторой благодарности.
А еще я думал о Кэти; мысленно представлял себе ее лицо,
повернувшееся ко мне и освещенное пламенем, горящим в ведьмином очаге;
пытался восстановить в памяти счастливое выражение, проступившее тогда на
лице девушки. Однако выражение это было слишком неуловимым, и мне никак не
удавалось зримо представить его себе. Должно быть, так я и уснул среди
тщетных попыток.
И проснулся в Геттисберге.
14
Что-то толкнуло меня, я мгновенно проснулся и так быстро выпрямился,
что стукнулся головой об один из валунов. Сквозь брызнувшие из глаз искры
я рассмотрел склонившегося надо мной человека, который в свою очередь
разглядывал меня. В руках он сжимал ружье, ствол которого смотрел в мою
сторону, однако не создавалось впечатления, чтобы он прицеливался или тем
более собирался стрелять. Скорее всего, он воспользовался ружьем просто
чтобы разбудить.
На голове у незнакомца была фуражка, сидевшая не слишком изящно,
поскольку у него слишком давно не было времени постричься; а на выцветшем
синем мундире, в который он был облачен, блестели медные пуговицы.
- Ну, вы и даете! - дружелюбно восхитился он. - Уважаю, когда человек
может хоть на проезжей дороге уснуть!
Он деликатно отвернулся и аккуратно сплюнул струю табачного сока на
один из валунов.
- Что нового? - спросил я.
- Ребы [Реб - слово с интересной историей, сокращение от английского
rebel - повстанец, мятежник, бунтовщик (для англосаксонского слуха оно
звучит примерно так же, как наше отечественное "контра"). Первоначально
ребами называли в Англии во время Великой гражданской войны 1642 - 1660
годов сторонников Кромвеля; потом, во время Войны за независимость,
англичане окрестили ребами американцев; во время войны Севера против Юга
федералисты-северяне стали называть так конфедератов-южан. Даже писали на
могильной плите, хороня неизвестного солдата-южанина: "Джонни Реб".]
подвезли пушки, - сказал он. - Все утро этим занимались. Должно быть, с
тыщу собрали - на холме, за дорогой. Понаставили их там, колесо к колесу.
- Тысячи там нет, - покачал я головой. - Сотни две или около того [А
вот тут оба ошибаются - и солдат, и Хортон Смит: у южан на Семинарском
холме было сосредоточено 93 пушки, а у северян на Кладбищенской
возвышенности - всего 70].
- Может, вы и правы, - отозвался он. - Я и то думаю, откуда у ребов
быть тыще пушек?
- Это, должно быть, Геттисберг?
- Само собой, Геттисберг, - возмутился он. - И не говорите мне, что
не знаете. Не можете вы сидеть тут и не знать, где находитесь. Говорю вам,
каша вот-вот заварится, и не ошибусь, если скажу, что мы оглянуться не
успеем, как окажемся в аду.
Разумеется, это был Геттисберг. Так и должно было случиться. Не зря
ближняя роща показалась мне знакомой вчера вечером - вот только
действительно ли это было вчера вечером? Или прошлым вечером, но сто лет
назад? В этом мире время имело ничуть не больше смысла, чем все остальное.
Скорчившись на своей подстилке из листьев, я пытался собраться с
мыслями. Еще вчера - роща и груда валунов, а сегодня - Геттисберг!
Пригнувшись, я выбрался из щели между камнями, однако так и остался
сидеть на корточках, разглядывая разбудившего меня человека. Солдат со
стороны на сторону перекинул во рту жвачку и тоже уставился на меня.
- Что это за обмундирование на вас? - подозрительно поинтересовался
он. - Не припомню ничего похожего.
Успей я получше подготовиться - и отыскать подходящее объяснение
оказалось бы, возможно, не так уж трудно; но спросонок в мозгу все еще
плавал туман, а голова по-прежнему гудела от удара о камень. Проснуться в
Геттисберге - и к тому же беспомощным! Я знал, что ответить необходимо,
однако в голову так ничего и не пришло, и я просто отрицательно помотал
ею.
Я находился на склоне холма; выше, на самой вершине, выстроились в
ряд пушки; возле них напряженно застыли канониры, взгляды их были
устремлены на лежавшую внизу лощину; неподалеку замер в седле фельд-офицер
[старший офицер, в чине от майора до полковника включительно] - лошадь под
ним нервно переминалась с ноги на ногу; ниже неровной линией залегли
пехотинцы - одни прятались за разнообразными укрытиями, другие попросту
распластались на земле, а третьи вообще непринужденно сидели; низину,
однако, рассматривали все.
- Это мне не нравится, - проговорил обнаруживший меня солдат. - Ни на
цвет, ни на запах. Если вы из города, так вам нечего тут делать.
Издалека донесся тяжелый удар - звучный, хотя и не слишком громкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52