Вам не кажется, что нам с вами, уважаемый, есть о чем поговорить?
Эта ядовитая вежливость никого не вводила в заблуждение и Джером обреченно вздохнул.
— Я могу все объяснить, милорд…
Володя, не слушая оправданий, поднялся к себе. За ним неуверенно вошел и слуга.
— И за кем на этот раз ты решил поухаживать? — поинтересовался мальчик.
— Милорд…
— Простое дело я тебе поручил, узнать, где живет отец Аливии и что у них происходит! Неужели так трудно было выяснить, что он по новой женился?
— Но милорд…
Володя прикрыл глаза. Сказать хотелось многое, но смысл? Сделанного уже не вернешь.
— Уходи.
— Вы меня прогоняете, милорд? — в голосе… испуг наверное.
— Из комнаты убирайся! — Володя едва сдержал крик.
Хлопнула дверь и мальчик остался один. Прямо в одежде рухнул на кровать и задумался. И что же теперь делать? Что?
Ночью Володя почти не спал, поминутно прислушиваясь к тому, что происходит в соседней комнате. Несколько раз он вставал, выходил в коридор и замирал перед дверью, но войти так и не решился. Потом долго сидел на кровати, вспоминая свою семью, и думал, как поступил бы сам. Утром, когда все спустились на завтрак, Володя так и не решился заговорить с девочкой и только на тренировке рискнул кинуть пробный камень. Аливия сжимала губы и молчала. Разговаривала, отвечала на шутки, смеялась, но стоило завести речь об отце, как сразу молчание.
Джером все утро старался не попадаться на глаза Володе, носясь по городу и запасаясь необходимыми для дома вещами, а также подыскивая кандидатуры на роль слуг. К обеду перед входом затормозила открытая коляска, в которой сидели Осторн и Руперт. Аливия, увидев их из окна, немедленно поднялась к себе. Графиня решила, что это общество не для нее, и тоже скрылась в комнате с твердым намерением не появляться из нее весь вечер. Туда же загнала и дочь, несмотря на её сопротивление: очень уж девочке было любопытно на все поглядеть.
Поскольку гостей ждали, стол уже накрыли. Едва купец с сыном показались, Филипп указал им на свободные стулья, а сам вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, оставив гостей наедине с синьором. В комнате повисла давящая тишина: Осторн и Руперт, несмотря на обильный стол, ни к чему прикоснуться не решались, как не осмеливались и заговорить первыми. Володя покрутил в руке вилку, потом убрал.
— Должен признать, получилось все крайне неловко, — вздохнул он. — Если бы я знал, что вы повторно женились, я бы не привел Аливию так сразу, а постарался бы её подготовить. Впрочем, теперь что уж говорить. Сегодня я все утро пытался с ней побеседовать, но она только молчала и отказывалась говорить на эту тему. — Мальчик кивнул на свободный стул. — Думал, она тоже тут будет, но увидев вас, заперлась в комнате и отказалась спускаться.
— Я понимаю, милорд, что вам возиться с чужим ребенком совсем нет охоты, вы и так уже много сделали, вернув её в отчий дом…
Володя махнул рукой.
— Она сделала для меня много больше, поверьте. Вернуть её домой — это меньшее, что я мог для нее сделать.
— Она вам как-то помогла, господин?
Володя почесал нос, ну как объяснить про одиночество и про то, как изменилась его жизнь, когда появилась Аливия?
— Скажем так, она помогла мне вернуть себя. До того, как я её встретил, мне не хотелось даже жить. Когда же есть о ком заботиться, жизнь меняется. Не уверен, что смогу объяснить. Аливия стала для меня сестрой, которую я потерял очень давно. Честно говоря, влезать в вашу личную жизнь у меня нет никакого желания, и как решить проблему, я не знаю.
— Милорд… — Купец мучительно подбирал слова. Судя по всему, лично он проблем как раз не видел, и Володя решил пояснить свою позицию.
— Конечно, вы можете увести ее силой, но уверены ли вы, что хотите этого? Мне показалось, что дочь вы любите. Хотите испортить с ней отношения?
— Да какие отношения, — Осторн махнул рукой. — Ну покапризничает немного, а там все сладится.
— Полагаете? — Володя выражал такое сомнение, что Осторн тоже задумался.
— Ну да… Пока мала, она все равно не понимает своего счастья. Я ж и о ней забочусь. Девочке нужен женский уход. Дам ей образование, подыщу жениха, потом еще и спасибо скажет.
— Понятно. — Володя подошел к окну и долго стоял, что-то изучая во дворе. — Скажите, а какой у вашей дочери любимый цвет?
— Цвет? — удивился купец. — Это важно?
— Ладно, попроще, какое блюдо она любит? Или скажите, какой ей нравится цветок?
— Я не понимаю, милорд…
— Её любимый цвет — легкий оттенок розового, очень любит орехи в меду… сладкоежка… из цветов обожает незабудки, готова часами валяться перед ними, не знаю уж, что она там выискивает. Упряма и своевольна, сломить её вряд ли кому удастся, разве что очень постараться, но можно убедить, если разговорить как с равным, уважаемым тобой собеседником. Любит узнавать новое и охотно учится, правда если что-то ей неинтересно, старается закончить побыстрее и заняться тем, что нравится… Уважаемый Осторн, я пробыл вместе с вашей дочерью чуть меньше полугода, но знаю её лучше, чем вы. Но даже так я не возьмусь судить, что для нее будет лучше, а что нет. Я могу научить её тому, что знаю сам, но дорогу она выберет сама.
Осторн скептически изогнул бровь, но вежливо молчал, не рискуя вступать в спор с благородным, однако все его чувства читались на лице.
— Не верите? Зря. Однако просто поверьте, если вы уведете её силой, вы её потеряете и уже никогда не сможете наладить с дочерью отношения. Она будет вам все делать назло, с нее станется.
— Хм…
— И наказания тут не помогут. Я говорил, что она упряма, но вы плохо представляете насколько.
— Милорд, — вдруг поднялся Руперт. — Вы позволите поговорить с сестрой?
— Позволить? — удивился Володя. — Разве я запрещаю? Второй этаж, третья дверь слева.
Руперт поднялся, неловко поклонился и вышел. Володя вернулся на свое место и теперь сидел, откинувшись на спинке стула, Ортон опустил голову.
— А вы ведь не хотите с ней расставаться, милорд, — вдруг заговорил он.
— Не хочу, — не стал лукавить Володя. — Я привязался к ней.
— И тем не менее вы привели её домой…
— Мне было восемь, когда на моих глазах погибла вся семья: мать, отец и младшая сестра, потом я долгое время жил на улице среди тех, кого называют отбросами, пока меня не разыскал друг отца и не устроил в военную школу. Меня там учили, заботились… мне нравилось там, но я готов был отдать все, что угодно, только бы вернуть семью. Я и сейчас считаю, что девочке лучше быть с семьей, тем более я не могу сказать, что может случиться со мной. Я иностранец, который не может вернуться домой, странник. Сегодня здесь, завтра в другом месте… Не лучшая судьба для девочки. Это сейчас ей весело, пока она мала, а когда подрастет?
— Я понимаю, милорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346
Эта ядовитая вежливость никого не вводила в заблуждение и Джером обреченно вздохнул.
— Я могу все объяснить, милорд…
Володя, не слушая оправданий, поднялся к себе. За ним неуверенно вошел и слуга.
— И за кем на этот раз ты решил поухаживать? — поинтересовался мальчик.
— Милорд…
— Простое дело я тебе поручил, узнать, где живет отец Аливии и что у них происходит! Неужели так трудно было выяснить, что он по новой женился?
— Но милорд…
Володя прикрыл глаза. Сказать хотелось многое, но смысл? Сделанного уже не вернешь.
— Уходи.
— Вы меня прогоняете, милорд? — в голосе… испуг наверное.
— Из комнаты убирайся! — Володя едва сдержал крик.
Хлопнула дверь и мальчик остался один. Прямо в одежде рухнул на кровать и задумался. И что же теперь делать? Что?
Ночью Володя почти не спал, поминутно прислушиваясь к тому, что происходит в соседней комнате. Несколько раз он вставал, выходил в коридор и замирал перед дверью, но войти так и не решился. Потом долго сидел на кровати, вспоминая свою семью, и думал, как поступил бы сам. Утром, когда все спустились на завтрак, Володя так и не решился заговорить с девочкой и только на тренировке рискнул кинуть пробный камень. Аливия сжимала губы и молчала. Разговаривала, отвечала на шутки, смеялась, но стоило завести речь об отце, как сразу молчание.
Джером все утро старался не попадаться на глаза Володе, носясь по городу и запасаясь необходимыми для дома вещами, а также подыскивая кандидатуры на роль слуг. К обеду перед входом затормозила открытая коляска, в которой сидели Осторн и Руперт. Аливия, увидев их из окна, немедленно поднялась к себе. Графиня решила, что это общество не для нее, и тоже скрылась в комнате с твердым намерением не появляться из нее весь вечер. Туда же загнала и дочь, несмотря на её сопротивление: очень уж девочке было любопытно на все поглядеть.
Поскольку гостей ждали, стол уже накрыли. Едва купец с сыном показались, Филипп указал им на свободные стулья, а сам вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, оставив гостей наедине с синьором. В комнате повисла давящая тишина: Осторн и Руперт, несмотря на обильный стол, ни к чему прикоснуться не решались, как не осмеливались и заговорить первыми. Володя покрутил в руке вилку, потом убрал.
— Должен признать, получилось все крайне неловко, — вздохнул он. — Если бы я знал, что вы повторно женились, я бы не привел Аливию так сразу, а постарался бы её подготовить. Впрочем, теперь что уж говорить. Сегодня я все утро пытался с ней побеседовать, но она только молчала и отказывалась говорить на эту тему. — Мальчик кивнул на свободный стул. — Думал, она тоже тут будет, но увидев вас, заперлась в комнате и отказалась спускаться.
— Я понимаю, милорд, что вам возиться с чужим ребенком совсем нет охоты, вы и так уже много сделали, вернув её в отчий дом…
Володя махнул рукой.
— Она сделала для меня много больше, поверьте. Вернуть её домой — это меньшее, что я мог для нее сделать.
— Она вам как-то помогла, господин?
Володя почесал нос, ну как объяснить про одиночество и про то, как изменилась его жизнь, когда появилась Аливия?
— Скажем так, она помогла мне вернуть себя. До того, как я её встретил, мне не хотелось даже жить. Когда же есть о ком заботиться, жизнь меняется. Не уверен, что смогу объяснить. Аливия стала для меня сестрой, которую я потерял очень давно. Честно говоря, влезать в вашу личную жизнь у меня нет никакого желания, и как решить проблему, я не знаю.
— Милорд… — Купец мучительно подбирал слова. Судя по всему, лично он проблем как раз не видел, и Володя решил пояснить свою позицию.
— Конечно, вы можете увести ее силой, но уверены ли вы, что хотите этого? Мне показалось, что дочь вы любите. Хотите испортить с ней отношения?
— Да какие отношения, — Осторн махнул рукой. — Ну покапризничает немного, а там все сладится.
— Полагаете? — Володя выражал такое сомнение, что Осторн тоже задумался.
— Ну да… Пока мала, она все равно не понимает своего счастья. Я ж и о ней забочусь. Девочке нужен женский уход. Дам ей образование, подыщу жениха, потом еще и спасибо скажет.
— Понятно. — Володя подошел к окну и долго стоял, что-то изучая во дворе. — Скажите, а какой у вашей дочери любимый цвет?
— Цвет? — удивился купец. — Это важно?
— Ладно, попроще, какое блюдо она любит? Или скажите, какой ей нравится цветок?
— Я не понимаю, милорд…
— Её любимый цвет — легкий оттенок розового, очень любит орехи в меду… сладкоежка… из цветов обожает незабудки, готова часами валяться перед ними, не знаю уж, что она там выискивает. Упряма и своевольна, сломить её вряд ли кому удастся, разве что очень постараться, но можно убедить, если разговорить как с равным, уважаемым тобой собеседником. Любит узнавать новое и охотно учится, правда если что-то ей неинтересно, старается закончить побыстрее и заняться тем, что нравится… Уважаемый Осторн, я пробыл вместе с вашей дочерью чуть меньше полугода, но знаю её лучше, чем вы. Но даже так я не возьмусь судить, что для нее будет лучше, а что нет. Я могу научить её тому, что знаю сам, но дорогу она выберет сама.
Осторн скептически изогнул бровь, но вежливо молчал, не рискуя вступать в спор с благородным, однако все его чувства читались на лице.
— Не верите? Зря. Однако просто поверьте, если вы уведете её силой, вы её потеряете и уже никогда не сможете наладить с дочерью отношения. Она будет вам все делать назло, с нее станется.
— Хм…
— И наказания тут не помогут. Я говорил, что она упряма, но вы плохо представляете насколько.
— Милорд, — вдруг поднялся Руперт. — Вы позволите поговорить с сестрой?
— Позволить? — удивился Володя. — Разве я запрещаю? Второй этаж, третья дверь слева.
Руперт поднялся, неловко поклонился и вышел. Володя вернулся на свое место и теперь сидел, откинувшись на спинке стула, Ортон опустил голову.
— А вы ведь не хотите с ней расставаться, милорд, — вдруг заговорил он.
— Не хочу, — не стал лукавить Володя. — Я привязался к ней.
— И тем не менее вы привели её домой…
— Мне было восемь, когда на моих глазах погибла вся семья: мать, отец и младшая сестра, потом я долгое время жил на улице среди тех, кого называют отбросами, пока меня не разыскал друг отца и не устроил в военную школу. Меня там учили, заботились… мне нравилось там, но я готов был отдать все, что угодно, только бы вернуть семью. Я и сейчас считаю, что девочке лучше быть с семьей, тем более я не могу сказать, что может случиться со мной. Я иностранец, который не может вернуться домой, странник. Сегодня здесь, завтра в другом месте… Не лучшая судьба для девочки. Это сейчас ей весело, пока она мала, а когда подрастет?
— Я понимаю, милорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346