Если такого более нигде не случится, то почему бы и нет!
Фактическая сторона происшедшего, впрочем, была изложена обстоятельно и добросовестно.
Два члена комиссии записали особые мнения. Одно они высказали вместе:
«Полагаем, что причина наблюдавшихся наклонов, выпираний и колыхании земной поверхности, а также разрушения высоких зданий в том, что Шар создавал в эпицентре значительные и к тому же меняющиеся во времени искажения гравитационного поля Земли». Подписано: А. И. Корнев (Институт электростатики) и Б. Б. Мендельзон (Катаганский госуниверситет).
Второе особое мнение выразил только Б. Б. Мендельзон: «Полагаю, что такое искажение поля тяготения может быть вызвано имеющимся в Шаре массивным телом или системой тел».
Глава 3. Охота за шаром
Когда вспоминаешь детство, умиление вызывает даже широкий отцовский ремень.
К. Прутков-инженер. Опыт биографической прозы
Путанность выводов комиссии в сопоставлении с впечатляющей картиной катастрофы отрицательно повлияли на гласность этого события. «Нет, – устало жмуря набрякшие веки, молвил секретарь крайкома Виктор Пантелеймонович Страшнов, когда редактор «Катаганской правды» принес ему на утверждение материал о Таращанске. – Как-то это слишком все… – он поискал слово, – апокалиптично. Не следует будоражить население. Дадим пищу суеверным толкам».
Редактор настаивал, мотивируя, что толки и слухи все равно пойдут, замалчивание внесет в умы еще большее смятение. Страшнов покачал головой, предложил подождать, пока еще что-то выяснится о Шаре.
Редактор был прав. Вернувшиеся в свои институты участники комиссии рассказали все на семинарах и в частных беседах, тем вызвав у многих шок и недоверие действительности. Таращане тоже отнюдь не приняли обет молчания; все, что они писали и телефонировали родичам и знакомым, шло далее в многократных пересказах с искажениями и дополнениями. Поэтому наряду с достаточно верным изложением событий в плодившихся слухах фигурировала и дичь: «Таращанск провалился», «инопланетяне хотели сесть», «испытательная ракета не туда залетела», «под Таращанском заработал природный реактор» и т. п.
Шар между тем исчез из поля зрения, уплыл в атмосферу. Однако то, что значительная часть населения Катаганского края была настороже и чаще обычного с опаской посматривала в небо, помогло засечь его снова.
Обнаружили Шар на юго-западе края, в предгорье Тебердинского хребта. Почему он обосновался там, на выходе в степь Овечьего ущелья, где берет начало Коломак, бурный приток реки Катагани, вначале никто не понял. Знали лишь, что это место издавна является своего рода «кухней погоды» для края и прилегающих областей; отсюда на степные районы шли дожди, грозы, дули сильные ветры. Обнаружили там феномен не ученые, не метеорологи, даже не летчики – пастухи овцеводческого совхоза имени Курта Зандерлинга. Правда, это были и не отрешенные библейские пастыри с бородами и посохами, а вполне современные парни-ингуши с мотоциклами, нейлоновыми юртами и транзисторными приемниками; они, безусловно, были в курсе таращанских событий и того, что было до них, а возможно, и того, что будет после.
…Роман наш, как, вероятно, заметил читатель, насыщен фактическим материалом. Настолько, что это ограничивает возможности автора выписывать все с художественными подробностями. А так бы хотелось живописать в духе соцреализма:
как ясным утром пастухи освежевывают некондиционного барашка для плова на завтрак;
и как старший и славнейший среди них Мамед Керим Кербабаев, орденоносец и многоженец, смотрит, отирая нож от нежной молодой крови, на восток, а затем, встревожась, указывает другим;
как чистый диск восходящего солнца странно искажается слева;
как в него вминается пятно с непрозрачным ядром; оно растет, одевается кольцевой радугой, – и все вокруг: сизый от росы луг, стадо серых и черных овец, юрты, сами пастухи – окрашивается радужными тонами;
как пятно вырастает в размерах, заслоняя солнце, а оно сначала обволакивает темную сердцевину Шара слепящим кругом, затем будто отпрыгивает в сторону;
как Шар снижается и заполняет глубины ущелья: искажаются скалистые уступы справа и слева, внезапный ветер клонит молодые дубки и буки на них в сторону ядра; некоторые ломаются, выворачиваются с корнем; с грохотом валятся камни;
как овцы перестают жевать траву, поднимают головы, а вожак стада – баран с витыми рогами и колокольчиком…
Но от такого способа повествование разрастается явно за пределы возможностей автора – и не столько по написанию, сколько по изданию романа. Поэтому вернемся к лаконичному стилю.
Похоже было, что Шар облюбовал Овечье ущелье на постоянное жительство: он исчезал к ночи и возвращался сюда на следующее утро. После второго его визита пастухи по рации сообщили в совхоз, после третьего (это было 11 октября) директор позвонил в Катагань – и три часа спустя к Овечьему ущелью подлетел вертолет. На борту его были секретарь крайкома Страшнов и двое участников Таращанской комиссии: профессор Трещинноватов и руководитель лаборатории атмосферного электричества в Институте электростатики А. И. Корнев – тот, что остался при особом мнении.
Бурный Коломак, неся воды высокогорных ледников в степь, за миллионы лет пропилил в горном кряже щель с крутыми боками высотой в сотни метров. На исходе она расширялась, стены снижались и становились пологими, уступчатыми; дно ущелья, по которому шумел поток, переходило в пойменный луг.
Они еще с воздуха, издали заметили Шар: он уютно устроился впритык к расступившимся склонам ущелья. На подлете машину дважды сильно тряхнуло; летчик решил не облетать Шар, как намеревались вначале, а сесть и запросить метеосводку по району полета. Приземлились километрах в четырех от Шара, неподалеку от юрт.
Подошедшие пастухи рассказали, как сегодня Шар при опускании устроил небольшой обвал в ущелье, изменил течение Коломака; опустился он не так низко, как вчера. Прилетевшие рассматривали феномен в бинокль. Шар висел под тучами, которые все сгущались, обещая затяжную осеннюю грозу, над плоско растекшимся потоком. Верхняя часть сгустка достигала туч. Справа и слева искривленными зазубринами выгибались стены ущелья.
Шар не висел неподвижно, слегка ерзал – колыхался то вверх, то чуть вниз, вправо, влево. Это было заметно по меняющимся контурам скал и уступов в ущелье. Кроме того, от каждого его движения сюда передавались мягкие, но внушительные толчки воздуха – вроде ударных волн от далеких неслышных взрывов.
Ерзанья Шара и толчки воздуха вызвали настороженность прилетевших: а не рванет ли он этак сюда, на них? Куда тогда денешься?… Но пастухи и овцы вели себя спокойно – привыкли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Фактическая сторона происшедшего, впрочем, была изложена обстоятельно и добросовестно.
Два члена комиссии записали особые мнения. Одно они высказали вместе:
«Полагаем, что причина наблюдавшихся наклонов, выпираний и колыхании земной поверхности, а также разрушения высоких зданий в том, что Шар создавал в эпицентре значительные и к тому же меняющиеся во времени искажения гравитационного поля Земли». Подписано: А. И. Корнев (Институт электростатики) и Б. Б. Мендельзон (Катаганский госуниверситет).
Второе особое мнение выразил только Б. Б. Мендельзон: «Полагаю, что такое искажение поля тяготения может быть вызвано имеющимся в Шаре массивным телом или системой тел».
Глава 3. Охота за шаром
Когда вспоминаешь детство, умиление вызывает даже широкий отцовский ремень.
К. Прутков-инженер. Опыт биографической прозы
Путанность выводов комиссии в сопоставлении с впечатляющей картиной катастрофы отрицательно повлияли на гласность этого события. «Нет, – устало жмуря набрякшие веки, молвил секретарь крайкома Виктор Пантелеймонович Страшнов, когда редактор «Катаганской правды» принес ему на утверждение материал о Таращанске. – Как-то это слишком все… – он поискал слово, – апокалиптично. Не следует будоражить население. Дадим пищу суеверным толкам».
Редактор настаивал, мотивируя, что толки и слухи все равно пойдут, замалчивание внесет в умы еще большее смятение. Страшнов покачал головой, предложил подождать, пока еще что-то выяснится о Шаре.
Редактор был прав. Вернувшиеся в свои институты участники комиссии рассказали все на семинарах и в частных беседах, тем вызвав у многих шок и недоверие действительности. Таращане тоже отнюдь не приняли обет молчания; все, что они писали и телефонировали родичам и знакомым, шло далее в многократных пересказах с искажениями и дополнениями. Поэтому наряду с достаточно верным изложением событий в плодившихся слухах фигурировала и дичь: «Таращанск провалился», «инопланетяне хотели сесть», «испытательная ракета не туда залетела», «под Таращанском заработал природный реактор» и т. п.
Шар между тем исчез из поля зрения, уплыл в атмосферу. Однако то, что значительная часть населения Катаганского края была настороже и чаще обычного с опаской посматривала в небо, помогло засечь его снова.
Обнаружили Шар на юго-западе края, в предгорье Тебердинского хребта. Почему он обосновался там, на выходе в степь Овечьего ущелья, где берет начало Коломак, бурный приток реки Катагани, вначале никто не понял. Знали лишь, что это место издавна является своего рода «кухней погоды» для края и прилегающих областей; отсюда на степные районы шли дожди, грозы, дули сильные ветры. Обнаружили там феномен не ученые, не метеорологи, даже не летчики – пастухи овцеводческого совхоза имени Курта Зандерлинга. Правда, это были и не отрешенные библейские пастыри с бородами и посохами, а вполне современные парни-ингуши с мотоциклами, нейлоновыми юртами и транзисторными приемниками; они, безусловно, были в курсе таращанских событий и того, что было до них, а возможно, и того, что будет после.
…Роман наш, как, вероятно, заметил читатель, насыщен фактическим материалом. Настолько, что это ограничивает возможности автора выписывать все с художественными подробностями. А так бы хотелось живописать в духе соцреализма:
как ясным утром пастухи освежевывают некондиционного барашка для плова на завтрак;
и как старший и славнейший среди них Мамед Керим Кербабаев, орденоносец и многоженец, смотрит, отирая нож от нежной молодой крови, на восток, а затем, встревожась, указывает другим;
как чистый диск восходящего солнца странно искажается слева;
как в него вминается пятно с непрозрачным ядром; оно растет, одевается кольцевой радугой, – и все вокруг: сизый от росы луг, стадо серых и черных овец, юрты, сами пастухи – окрашивается радужными тонами;
как пятно вырастает в размерах, заслоняя солнце, а оно сначала обволакивает темную сердцевину Шара слепящим кругом, затем будто отпрыгивает в сторону;
как Шар снижается и заполняет глубины ущелья: искажаются скалистые уступы справа и слева, внезапный ветер клонит молодые дубки и буки на них в сторону ядра; некоторые ломаются, выворачиваются с корнем; с грохотом валятся камни;
как овцы перестают жевать траву, поднимают головы, а вожак стада – баран с витыми рогами и колокольчиком…
Но от такого способа повествование разрастается явно за пределы возможностей автора – и не столько по написанию, сколько по изданию романа. Поэтому вернемся к лаконичному стилю.
Похоже было, что Шар облюбовал Овечье ущелье на постоянное жительство: он исчезал к ночи и возвращался сюда на следующее утро. После второго его визита пастухи по рации сообщили в совхоз, после третьего (это было 11 октября) директор позвонил в Катагань – и три часа спустя к Овечьему ущелью подлетел вертолет. На борту его были секретарь крайкома Страшнов и двое участников Таращанской комиссии: профессор Трещинноватов и руководитель лаборатории атмосферного электричества в Институте электростатики А. И. Корнев – тот, что остался при особом мнении.
Бурный Коломак, неся воды высокогорных ледников в степь, за миллионы лет пропилил в горном кряже щель с крутыми боками высотой в сотни метров. На исходе она расширялась, стены снижались и становились пологими, уступчатыми; дно ущелья, по которому шумел поток, переходило в пойменный луг.
Они еще с воздуха, издали заметили Шар: он уютно устроился впритык к расступившимся склонам ущелья. На подлете машину дважды сильно тряхнуло; летчик решил не облетать Шар, как намеревались вначале, а сесть и запросить метеосводку по району полета. Приземлились километрах в четырех от Шара, неподалеку от юрт.
Подошедшие пастухи рассказали, как сегодня Шар при опускании устроил небольшой обвал в ущелье, изменил течение Коломака; опустился он не так низко, как вчера. Прилетевшие рассматривали феномен в бинокль. Шар висел под тучами, которые все сгущались, обещая затяжную осеннюю грозу, над плоско растекшимся потоком. Верхняя часть сгустка достигала туч. Справа и слева искривленными зазубринами выгибались стены ущелья.
Шар не висел неподвижно, слегка ерзал – колыхался то вверх, то чуть вниз, вправо, влево. Это было заметно по меняющимся контурам скал и уступов в ущелье. Кроме того, от каждого его движения сюда передавались мягкие, но внушительные толчки воздуха – вроде ударных волн от далеких неслышных взрывов.
Ерзанья Шара и толчки воздуха вызвали настороженность прилетевших: а не рванет ли он этак сюда, на них? Куда тогда денешься?… Но пастухи и овцы вели себя спокойно – привыкли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134