Протокол вела Нина Николаевна.
По первоначальному замыслу это были действительно НТСы, на которые полагалось выносить только принципиальные вопросы и идеи. Но поскольку это был единственный случай, когда собирались все – прежде раз в неделю, теперь раз в два-три дня, – то наличествовали и взаимные попреки, и объяснения «почему не смог», и сваливание с больной головы на здоровую, и заключение коалиций, и снятие стружки… все двадцать четыре удовольствия. «Парад-алле» по определению Корнева.
– …Сегодня последний день откорма, – заканчивал свое «научное» сообщение главный инженер, – свиньи достигли товарного веса. Договор 455 нами выполнен, колхоз «Заря» сможет ликвидировать недоимку. У меня все.
– Девяносто тонн… – тяжело молвил Бугаев. – Мы, как проклятые, вылизываем грузопоток, чтобы протиснуть наверх каждый лишний центнер. А тут отруби, жмыхи, самосвалы с навозом!…
– Ситуация, как в гоголевском Миргороде, – поддала кибернетик Люся.
– Нет, Людмила Сергеевна, не как в гоголевском Миргороде, – поглядел на нее Бугаев. – В том Миргороде не было координационно-вычислительного центра с телевизионным контролем. График-то для поставок-то по договору-то ваши машины рассчитали!
– На то они и машины, Вениамин Валерьянович.
– Это понятно. Но вот для чего над этими машинами вы?! То, что машины здесь умеют мыслить, я знаю.
Это было уже слишком. Лицо Малюты пошло красными пятнами.
– Пожа-алуйста, товарищ Бугаев, – запела она, – займите вы мое место. Охотно уступлю. Может, в координаторе вы, наконец. найдете себя. А я погляжу, как вы справитесь с нашей все возрастающей неразберихой!
Пец постучал карандашом по столу:
– Товарищи, не отвлекайтесь. Нам надо заново обдумать ситуацию. Дело вот в чем: увлекшись описанием «поросячьего бума», Александр Иванович забыл сказать о главном, о результатах своих и Анатолия Андреевича вчерашних исследований. Главное же то, что радиус Шара, – или даже точнее – толщина неоднородного слоя в нем, – не менее тысячи километров…
– Ну, вам-то я об этом доложил, – пробормотал Корнев.
– Что это значит? Если до сих пор мы сдерживали себя в проектах и замыслах, ожидая, что вот-вот выйдем в зону однородности, исчерпаем НПВ, то после их аэростатной разведки ясно, что Шар ни по объему пространства в глубине, ни по ускорению времени нам пределов не ставит. Насколько мы внедримся в него и освоим НПВ, зависит единственно от наших стремлений, технических возможностей и, главное, от глубочайшей продуманности всего в комплексе. Вот я и хотел бы для начала услышать ваши суждения о пределах возможного во вверенных вам службах.
Ситуация была новой. Все замолчали.
Коротко взмахнул рукой Зискинд. Пец кивнул ему.
– Собственно, в своем проекте Шаргорода мы интуитивно таким и руководствовались. Поэтому я смогу сейчас обосновать, что мы внедримся в Шар – для более-менее постоянной работы и обитания – не выше тысячи метров…
– Только-то?! – повернул к нему голову Корнев.
– Да. Смотрите: на пятистах метрах, где кончается ныне осевая башня, ускорение времени сто пятьдесят. На восьмистах метрах оно превосходит три тысячи: три тысячелетия за год. То есть выше этой отметки за год мы охватываем почти все историческое время человечества – от египетских пирамид до наших дней. Ясно, что при стационарном строительстве это за пределами долговечности строительных материалов. Далеко! Поэтому Шаргород мы проектируем не стационарным, а по принципу нашего кольца-лифта, или, если шире, по принципу телескопической антенны, которая, когда надо, складывается, а когда надо, вытягивается. Так можно будет дотягиваться – временами, импульсами – до высоты в километр. В основном же мы ориентируемся на отметку в 730 метров, но с распространением вширь. Вот на эти числа и стоит равняться.
– Семьсот тридцать метров, ускорение две тысячи – тоже… – освоитель Стремпе, наконец, обрел дар речи, закрутил лысой головой. – Как там все заселить, освоить? Ведь это же пять-шесть лет за сутки, чтоб вы мне все так были здоровы!… Нужно максимально уменьшать зависимость от земли, от низа. Замкнутые циклы какие-то, а? Вот как с этими свиньями можно было бы… В самом деле: им корма везли – а помои и объедки из нашей столовой (в таком же количестве, если не большем!) вывозили и канализировали. И свиней. Валерьян Вениаминович, теперь вывозить не стоит, раз уж они здесь, а закупить у колхоза, пустим на мясо для борщей. Нет, серьезно!…
Оживление присутствующих. Главэнергетик Оглоблин приложил руку к сердцу:
– Слушайте, кончайте вы о свиньях. С души воротит!
– Нет, почему – здоровая идея! А навоз на оранжереи!… – поддал кто-то.
– Замкнутые циклы в нашем проекте, конечно, будут, – невозмутимо пообещал главный архитектор.
– Не знаю, что и когда будет, – подал голос командир грузопотока, – но если исходить из реальности, то, с точки зрения низа, доставки и вывоза, мы уже сейчас на пределе возможного. И вот-вот окажемся за пределом. Товарищи милые, ведь все, что есть в башне и будет, приходит с земли и возвращается туда же! Как сказано в древнем первоисточнике, «земля еси и в землю отыдеши». Это в высотах все быстро и просторно, а у нас внизу – медленно и тесно. Мы используем все мыслимые способы подачи грузов, от лифтов до вертолетов… вот канатную дорогу скоро пустим от пристани прямо на средние уровни. И что? – он оглядел сидевших с неким мрачным торжеством. – Грузопоток на пределе, малейшие колебания его чреваты срывами – а башня вверху и наполовину не загружена. Думаю, что Юрию Акимовичу, чем рваться в выси, подобно лебедю из басни, надо скорее выдать и реализовать проект «вороночного входа», который он давно обещает.
Пец с беспокойством почувствовал, что разговор от нерешенного общего опять скатывается к нерешенным частностям, – и только хотел поправить, как Люся-кибернетик все окончательно испортила.
– Ну, знаете, Вениамин Валерьянович, – ввинтилась она, – если вы всерьез считаете, что грузопоток на пределе, то вы, простите, созрели для снятия! У вас масса неиспользованных возможностей – и история со свиньями прямое тому подтверждение.
И пошло, и поехало. «Опять!…» – взялся теперь за голову главэнергетик Оглоблин. «Прошу вас, Людмила Сергеевна, займите вы мое место. Научите меня, темного, как надо, просветите!…» – сделал жест рукой Бугаев – и было ясно, что он не уступает место и не собирается учиться, а лишь дает достойную отповедь математической нахалке. «Да вы начните управлять потоком не на въезде в зону, а раньше: на шоссе, на пристани, на вертодроме, – не отступала та, – вдвое его усилите!» – «Вот даже как! Интересно!…» – «Да что грузы, – сказал начплана, – людей не хватает для полной загрузки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
По первоначальному замыслу это были действительно НТСы, на которые полагалось выносить только принципиальные вопросы и идеи. Но поскольку это был единственный случай, когда собирались все – прежде раз в неделю, теперь раз в два-три дня, – то наличествовали и взаимные попреки, и объяснения «почему не смог», и сваливание с больной головы на здоровую, и заключение коалиций, и снятие стружки… все двадцать четыре удовольствия. «Парад-алле» по определению Корнева.
– …Сегодня последний день откорма, – заканчивал свое «научное» сообщение главный инженер, – свиньи достигли товарного веса. Договор 455 нами выполнен, колхоз «Заря» сможет ликвидировать недоимку. У меня все.
– Девяносто тонн… – тяжело молвил Бугаев. – Мы, как проклятые, вылизываем грузопоток, чтобы протиснуть наверх каждый лишний центнер. А тут отруби, жмыхи, самосвалы с навозом!…
– Ситуация, как в гоголевском Миргороде, – поддала кибернетик Люся.
– Нет, Людмила Сергеевна, не как в гоголевском Миргороде, – поглядел на нее Бугаев. – В том Миргороде не было координационно-вычислительного центра с телевизионным контролем. График-то для поставок-то по договору-то ваши машины рассчитали!
– На то они и машины, Вениамин Валерьянович.
– Это понятно. Но вот для чего над этими машинами вы?! То, что машины здесь умеют мыслить, я знаю.
Это было уже слишком. Лицо Малюты пошло красными пятнами.
– Пожа-алуйста, товарищ Бугаев, – запела она, – займите вы мое место. Охотно уступлю. Может, в координаторе вы, наконец. найдете себя. А я погляжу, как вы справитесь с нашей все возрастающей неразберихой!
Пец постучал карандашом по столу:
– Товарищи, не отвлекайтесь. Нам надо заново обдумать ситуацию. Дело вот в чем: увлекшись описанием «поросячьего бума», Александр Иванович забыл сказать о главном, о результатах своих и Анатолия Андреевича вчерашних исследований. Главное же то, что радиус Шара, – или даже точнее – толщина неоднородного слоя в нем, – не менее тысячи километров…
– Ну, вам-то я об этом доложил, – пробормотал Корнев.
– Что это значит? Если до сих пор мы сдерживали себя в проектах и замыслах, ожидая, что вот-вот выйдем в зону однородности, исчерпаем НПВ, то после их аэростатной разведки ясно, что Шар ни по объему пространства в глубине, ни по ускорению времени нам пределов не ставит. Насколько мы внедримся в него и освоим НПВ, зависит единственно от наших стремлений, технических возможностей и, главное, от глубочайшей продуманности всего в комплексе. Вот я и хотел бы для начала услышать ваши суждения о пределах возможного во вверенных вам службах.
Ситуация была новой. Все замолчали.
Коротко взмахнул рукой Зискинд. Пец кивнул ему.
– Собственно, в своем проекте Шаргорода мы интуитивно таким и руководствовались. Поэтому я смогу сейчас обосновать, что мы внедримся в Шар – для более-менее постоянной работы и обитания – не выше тысячи метров…
– Только-то?! – повернул к нему голову Корнев.
– Да. Смотрите: на пятистах метрах, где кончается ныне осевая башня, ускорение времени сто пятьдесят. На восьмистах метрах оно превосходит три тысячи: три тысячелетия за год. То есть выше этой отметки за год мы охватываем почти все историческое время человечества – от египетских пирамид до наших дней. Ясно, что при стационарном строительстве это за пределами долговечности строительных материалов. Далеко! Поэтому Шаргород мы проектируем не стационарным, а по принципу нашего кольца-лифта, или, если шире, по принципу телескопической антенны, которая, когда надо, складывается, а когда надо, вытягивается. Так можно будет дотягиваться – временами, импульсами – до высоты в километр. В основном же мы ориентируемся на отметку в 730 метров, но с распространением вширь. Вот на эти числа и стоит равняться.
– Семьсот тридцать метров, ускорение две тысячи – тоже… – освоитель Стремпе, наконец, обрел дар речи, закрутил лысой головой. – Как там все заселить, освоить? Ведь это же пять-шесть лет за сутки, чтоб вы мне все так были здоровы!… Нужно максимально уменьшать зависимость от земли, от низа. Замкнутые циклы какие-то, а? Вот как с этими свиньями можно было бы… В самом деле: им корма везли – а помои и объедки из нашей столовой (в таком же количестве, если не большем!) вывозили и канализировали. И свиней. Валерьян Вениаминович, теперь вывозить не стоит, раз уж они здесь, а закупить у колхоза, пустим на мясо для борщей. Нет, серьезно!…
Оживление присутствующих. Главэнергетик Оглоблин приложил руку к сердцу:
– Слушайте, кончайте вы о свиньях. С души воротит!
– Нет, почему – здоровая идея! А навоз на оранжереи!… – поддал кто-то.
– Замкнутые циклы в нашем проекте, конечно, будут, – невозмутимо пообещал главный архитектор.
– Не знаю, что и когда будет, – подал голос командир грузопотока, – но если исходить из реальности, то, с точки зрения низа, доставки и вывоза, мы уже сейчас на пределе возможного. И вот-вот окажемся за пределом. Товарищи милые, ведь все, что есть в башне и будет, приходит с земли и возвращается туда же! Как сказано в древнем первоисточнике, «земля еси и в землю отыдеши». Это в высотах все быстро и просторно, а у нас внизу – медленно и тесно. Мы используем все мыслимые способы подачи грузов, от лифтов до вертолетов… вот канатную дорогу скоро пустим от пристани прямо на средние уровни. И что? – он оглядел сидевших с неким мрачным торжеством. – Грузопоток на пределе, малейшие колебания его чреваты срывами – а башня вверху и наполовину не загружена. Думаю, что Юрию Акимовичу, чем рваться в выси, подобно лебедю из басни, надо скорее выдать и реализовать проект «вороночного входа», который он давно обещает.
Пец с беспокойством почувствовал, что разговор от нерешенного общего опять скатывается к нерешенным частностям, – и только хотел поправить, как Люся-кибернетик все окончательно испортила.
– Ну, знаете, Вениамин Валерьянович, – ввинтилась она, – если вы всерьез считаете, что грузопоток на пределе, то вы, простите, созрели для снятия! У вас масса неиспользованных возможностей – и история со свиньями прямое тому подтверждение.
И пошло, и поехало. «Опять!…» – взялся теперь за голову главэнергетик Оглоблин. «Прошу вас, Людмила Сергеевна, займите вы мое место. Научите меня, темного, как надо, просветите!…» – сделал жест рукой Бугаев – и было ясно, что он не уступает место и не собирается учиться, а лишь дает достойную отповедь математической нахалке. «Да вы начните управлять потоком не на въезде в зону, а раньше: на шоссе, на пристани, на вертодроме, – не отступала та, – вдвое его усилите!» – «Вот даже как! Интересно!…» – «Да что грузы, – сказал начплана, – людей не хватает для полной загрузки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134