Господин де Морле находится там на правах лица, купившего имение. Когда вы вошли, я объяснял ему, с какими опасностями сопряжена покупка национальной собственности.
— Возможно, — сказала Жермена, — для владения им у кузена Кантэна есть и более весомые права.
— Разве могут быть более весомые права, — поинтересовался Кантэн, — нежели те, что подтверждены актом купли и продажи?
— При условии, — напомнил Констан, — что продавец имеет законное право оформлять подобные акты. Именно это и ставит господина де Морле в столь щекотливое положение.
— Вы повторяетесь, Констан, — холодно заметила Жермена.
— Про общеизвестную истину нельзя сказать, что ее повторяют слишком часто.
— И про общеизвестную ложь — тоже.
— Жермена! — в ужасе воскликнула тетушка мадемуазель де Шеньер и с лицемерной улыбкой обратилась к Кантэну: — Извините этого ребенка, господин де Морле. Очень молодые люди излишне категоричны в вопросах, которых они не понимают.
— Смею вас уверить, сударыня, что, на мой взгляд, мадемуазель прекрасно разбирается в вопросе, о котором идет речь.
— Опасная рыцарственность, сударь.
— Где нет опасности, там не может быть и рыцарственности.
— Поскольку вы знаете толк и в том, и в другом, — сказал Констан, — оставим этот разговор.
Наступила пауза. Кантэн мог бы сделать вид, что не замечает враждебных взглядов и нарочитых лицемерных улыбок Констана и его матушки, но не мог игнорировать то обстоятельство, что ему не предложили сесть. Он не жалел, что приехал, но понял, что пора откланяться.
— Не стану и дальше обременять вас своим присутствием, — сказал Кантэн.
Они разразились протестами, каждым словом, каждой интонацией давая понять, что все это пустая формальность. В глазах Жермены зажегся гнев.
— В ближайшее время ждите меня в Шавере, — при расставании уверил Констан незваного гостя, и слова его, сказанные с нескрываемой издевкой, звучали в ушах Кантэна, пока он не вернулся домой.
Глава V
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
На следующее утро, когда погруженный в мрачную задумчивость Кантэн сидел за завтраком, в столовой неожиданно появился Шарло и доложил о приезде мадемуазель де Шеньер.
Жермена легкой, решительной походкой вошла в комнату. На ней была одета длинная амазонка английского покроя, голову покрывала элегантная треуголка, из-под которой струились тугие золотистые локоны.
Теперь рядом никого не было, Кантэн не ограничился поцелуем кончиков пальцев, но заключил девушку в объятия, на что она ответила радостным смехом.
— Как мило, что вы приехали ко мне, Жермена! И так быстро! Это просто замечательно.
— Я не могла ждать.
Она осторожно высвободилась из его рук.
Жестом отказавшись от приглашения разделить с ним трапезу, Жермена присела на подлокотник кресла и, держа хлыст под мышкой, стала снимать перчатки.
— Зачем вы приезжали вчера в Гран Шэн?
— Вы, конечно, полагаете, что я хотел повидать госпожу де Шеньер и милого славного Констана.
— С вашей стороны это было неразумно. Неужели вы забыли, о чем я предупреждала вас в Лондоне?
— Но я должен был увидеться в вами. Для этого я и приехал во Францию. Ну а что касается опасности... — Кантэн пожал плечами. — Если Констан замышляет против меня недоброе, то я готов постоять за себя. Мой вчерашний визит не облегчает, но и не усложняет его задачу.
Жермена грустно улыбнулась.
— И все же было бы разумнее проявить побольше терпения. И неожиданно она задала вопрос, показавшийся Кантену довольно странным:
— Кантэн, вы очень дорожите Шавере? Он с удивлением взглянул на нее.
— Он будет вашим домом, Жермена.
— Я не претендую на это. Гран Шэн принадлежит мне и вполне меня устраивает. Тогда как Шавере... Он не принесет вам счастья, Кантэн. С тех пор, как вы предъявили на него свои права, вашей жизни грозит опасность. Мне страшно за вас.
Она бросила хлыст и шляпу на стол и подошла к Кантэну.
— Откажитесь от него. Пусть им владеют те, кто так стремится к этому и кто для достижения своей цели не остановится перед убийством. Возвращайтесь в Англию. Возвращайтесь, если вы меня любите, Кантэн. Пока вы здесь, я не буду знать покоя. Вы занимаетесь почетным ремеслом, и оно позволяет вам жить в полном достатке. Вернитесь к нему. Ждите меня в Лондоне, как и я буду с нетерпением ждать того дня, когда смогу приехать к вам.
Слова Жермены ошеломили молодого человека.
— Покинуть Шавере? Отказаться от своих законных прав только потому, что мне угрожают? Это все равно, что советовать мне праздновать труса. Неужели вы действительно могли бы уважать меня, если бы я склонился перед злом, вместо того чтобы защищать то, что по праву мне принадлежит? Какой совет вы мне даете, дорогая?
— Совет женщины, которая хочет спасти от смерти спутника своей жизни.
— И вы сочли бы возможным, чтобы им стал трус? Умерьте ваши страхи. Меня ничуть не беспокоят угрозы наших кузенов. Я знаю, как к ним относиться. Если господа де Шеньер находят мое существование на этом свете неуместным, то я намерен сколь возможно долго докучать им этой неуместностью, а любая их попытка положить ей конец дорого им обойдется.
— Вы думаете лишь о себе и о своей гордости, Кантэн, — пожаловалась Жермена, — и совсем не думаете обо мне.
— Разве отказ отступить перед их преступной алчностью означает проявление гордости?
— Здесь дело не только в преступной алчности, как вы ее называете, Кантэн.
— А в чем же? — спросил он.
— Они... они не верят, что вы имеете право на титул маркиза де Шавере. Здесь они искренни. Я знаю.
— Не верят! — в смехе Кантэна прозвучал гнев. — Не верят, когда все документы подтверждают мои права!
— С точки зрения закона — да. Но...
— Но что?
— Именно потому, что у них нет надежды одержать победу законным путем и уничтожить ваши притязания, они кончат тем, что уничтожат вас самого.
— Это мне понятно. Но...
— Вы желаете, чтобы я выразилась яснее? — в ее голосе прозвучала боль. — Они не верят, что вы — сын своего отца.
— Вы объясняете одну загадку при помощи другой. Чьим же еще сыном можно быть?
Но едва вопрос слетел с уст Кантэна, как он сам нашел ответ.
— Боже милостивый! — воскликнул он.
— О, простите меня, Кантэн! Я знаю, вам больно слышать такие слова. Но я должна была сказать вам все.
— И я благодарен вам.
Голос молодого человека дрожал от возмущения. Порывистым жестом он показал на висевший над резным дубовым столиком портрет Бертрана де Морле де Шеньера, маркиза де Шавере, работы Буше [Буше, Франсуа (1703-1770) — великий французский художник и гравер, автор множества портретов, жанровых и пасторальных сцен] . Художник писал его, когда Бертран был немного старше Кантэна.
— И они смеют делать подобные заявления, видя вот это! Тот же крючковатый нос, те же серые глаза, волосы с тем же рыжеватым блеском!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Возможно, — сказала Жермена, — для владения им у кузена Кантэна есть и более весомые права.
— Разве могут быть более весомые права, — поинтересовался Кантэн, — нежели те, что подтверждены актом купли и продажи?
— При условии, — напомнил Констан, — что продавец имеет законное право оформлять подобные акты. Именно это и ставит господина де Морле в столь щекотливое положение.
— Вы повторяетесь, Констан, — холодно заметила Жермена.
— Про общеизвестную истину нельзя сказать, что ее повторяют слишком часто.
— И про общеизвестную ложь — тоже.
— Жермена! — в ужасе воскликнула тетушка мадемуазель де Шеньер и с лицемерной улыбкой обратилась к Кантэну: — Извините этого ребенка, господин де Морле. Очень молодые люди излишне категоричны в вопросах, которых они не понимают.
— Смею вас уверить, сударыня, что, на мой взгляд, мадемуазель прекрасно разбирается в вопросе, о котором идет речь.
— Опасная рыцарственность, сударь.
— Где нет опасности, там не может быть и рыцарственности.
— Поскольку вы знаете толк и в том, и в другом, — сказал Констан, — оставим этот разговор.
Наступила пауза. Кантэн мог бы сделать вид, что не замечает враждебных взглядов и нарочитых лицемерных улыбок Констана и его матушки, но не мог игнорировать то обстоятельство, что ему не предложили сесть. Он не жалел, что приехал, но понял, что пора откланяться.
— Не стану и дальше обременять вас своим присутствием, — сказал Кантэн.
Они разразились протестами, каждым словом, каждой интонацией давая понять, что все это пустая формальность. В глазах Жермены зажегся гнев.
— В ближайшее время ждите меня в Шавере, — при расставании уверил Констан незваного гостя, и слова его, сказанные с нескрываемой издевкой, звучали в ушах Кантэна, пока он не вернулся домой.
Глава V
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
На следующее утро, когда погруженный в мрачную задумчивость Кантэн сидел за завтраком, в столовой неожиданно появился Шарло и доложил о приезде мадемуазель де Шеньер.
Жермена легкой, решительной походкой вошла в комнату. На ней была одета длинная амазонка английского покроя, голову покрывала элегантная треуголка, из-под которой струились тугие золотистые локоны.
Теперь рядом никого не было, Кантэн не ограничился поцелуем кончиков пальцев, но заключил девушку в объятия, на что она ответила радостным смехом.
— Как мило, что вы приехали ко мне, Жермена! И так быстро! Это просто замечательно.
— Я не могла ждать.
Она осторожно высвободилась из его рук.
Жестом отказавшись от приглашения разделить с ним трапезу, Жермена присела на подлокотник кресла и, держа хлыст под мышкой, стала снимать перчатки.
— Зачем вы приезжали вчера в Гран Шэн?
— Вы, конечно, полагаете, что я хотел повидать госпожу де Шеньер и милого славного Констана.
— С вашей стороны это было неразумно. Неужели вы забыли, о чем я предупреждала вас в Лондоне?
— Но я должен был увидеться в вами. Для этого я и приехал во Францию. Ну а что касается опасности... — Кантэн пожал плечами. — Если Констан замышляет против меня недоброе, то я готов постоять за себя. Мой вчерашний визит не облегчает, но и не усложняет его задачу.
Жермена грустно улыбнулась.
— И все же было бы разумнее проявить побольше терпения. И неожиданно она задала вопрос, показавшийся Кантену довольно странным:
— Кантэн, вы очень дорожите Шавере? Он с удивлением взглянул на нее.
— Он будет вашим домом, Жермена.
— Я не претендую на это. Гран Шэн принадлежит мне и вполне меня устраивает. Тогда как Шавере... Он не принесет вам счастья, Кантэн. С тех пор, как вы предъявили на него свои права, вашей жизни грозит опасность. Мне страшно за вас.
Она бросила хлыст и шляпу на стол и подошла к Кантэну.
— Откажитесь от него. Пусть им владеют те, кто так стремится к этому и кто для достижения своей цели не остановится перед убийством. Возвращайтесь в Англию. Возвращайтесь, если вы меня любите, Кантэн. Пока вы здесь, я не буду знать покоя. Вы занимаетесь почетным ремеслом, и оно позволяет вам жить в полном достатке. Вернитесь к нему. Ждите меня в Лондоне, как и я буду с нетерпением ждать того дня, когда смогу приехать к вам.
Слова Жермены ошеломили молодого человека.
— Покинуть Шавере? Отказаться от своих законных прав только потому, что мне угрожают? Это все равно, что советовать мне праздновать труса. Неужели вы действительно могли бы уважать меня, если бы я склонился перед злом, вместо того чтобы защищать то, что по праву мне принадлежит? Какой совет вы мне даете, дорогая?
— Совет женщины, которая хочет спасти от смерти спутника своей жизни.
— И вы сочли бы возможным, чтобы им стал трус? Умерьте ваши страхи. Меня ничуть не беспокоят угрозы наших кузенов. Я знаю, как к ним относиться. Если господа де Шеньер находят мое существование на этом свете неуместным, то я намерен сколь возможно долго докучать им этой неуместностью, а любая их попытка положить ей конец дорого им обойдется.
— Вы думаете лишь о себе и о своей гордости, Кантэн, — пожаловалась Жермена, — и совсем не думаете обо мне.
— Разве отказ отступить перед их преступной алчностью означает проявление гордости?
— Здесь дело не только в преступной алчности, как вы ее называете, Кантэн.
— А в чем же? — спросил он.
— Они... они не верят, что вы имеете право на титул маркиза де Шавере. Здесь они искренни. Я знаю.
— Не верят! — в смехе Кантэна прозвучал гнев. — Не верят, когда все документы подтверждают мои права!
— С точки зрения закона — да. Но...
— Но что?
— Именно потому, что у них нет надежды одержать победу законным путем и уничтожить ваши притязания, они кончат тем, что уничтожат вас самого.
— Это мне понятно. Но...
— Вы желаете, чтобы я выразилась яснее? — в ее голосе прозвучала боль. — Они не верят, что вы — сын своего отца.
— Вы объясняете одну загадку при помощи другой. Чьим же еще сыном можно быть?
Но едва вопрос слетел с уст Кантэна, как он сам нашел ответ.
— Боже милостивый! — воскликнул он.
— О, простите меня, Кантэн! Я знаю, вам больно слышать такие слова. Но я должна была сказать вам все.
— И я благодарен вам.
Голос молодого человека дрожал от возмущения. Порывистым жестом он показал на висевший над резным дубовым столиком портрет Бертрана де Морле де Шеньера, маркиза де Шавере, работы Буше [Буше, Франсуа (1703-1770) — великий французский художник и гравер, автор множества портретов, жанровых и пасторальных сцен] . Художник писал его, когда Бертран был немного старше Кантэна.
— И они смеют делать подобные заявления, видя вот это! Тот же крючковатый нос, те же серые глаза, волосы с тем же рыжеватым блеском!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105