И тут в глазах у меня снова померкло.
Когда я очнулся, мне было холодно. Это было первое мое сознательное
ощущение. Вторым была головная боль. А вообще-то болело все тело, и
некоторое время я составлял в уме завещание, по которому единственным моим
наследником становилось Общество Эвтаназии.* (* Эвтаназия - безболезненное
умервщление.) Потом мне это надоело, я выпутался из креплений, раскрыл
капсулу и выполз в то, что любитель прогулок назвал бы живительным горным
воздухом. Прислушавшись по очереди ко всем болям и ощущениям, я решил, что
кости и суставы целы, и включил термостат скафандра на обогрев. Мало-помалу
тепло начало просачиваться в тело.
Я стоял на сосновых иглах, если только сосновые иглы бывают трех футов в
длину и толщиной с палочку для помешивания коктейлей. Иглы образовывали
сплошной упругий ковер, покрывающий землю у подножия деревьев, высоченных,
как ионические колонны, и уходящих вершинами в темно-зеленые сумерки крон. В
отдалении между стволами я заметил белые отсветы островков снега. Было тихо,
совершенно тихо, и ни малейшего движения даже среди веток над моей головой.
Приборы скафандра показывали, что давление воздуха - шестнадцать фунтов на
квадратный дюйм, содержание кислорода - пятьдесят один процент, температура
воздуха - десять градусов Цельсия, все, как мне и было обещано. Из данных
пеленгатора следовало, что груз мой опустился примерно в ста милях к
северо-востоку от того места, где я стоял сейчас. Насколько я мог судить по
показаниям разных штук, имеющихся в пряжке моих хитроумных доспехов, все
приборы там работали нормально. И если информация, которую я получил, была
так же хороша, как заплаченные за нее деньги, я находился в десяти милях от
того места, куда собирался попасть, примерно в полудневном переходе от
пристанища Джонни Грома. Включив энергопривод скафандра и сверившись с
компасом, я отправился в путь.
* * *
Слабое притяжение делало ходьбу неутомительной даже для человека, буквально
измочаленного несколькими тысячами миль атмосферы. Скафандр тоже был хорошим
подспорьем. Хотя по нему этого и не скажешь, но обошелся он мне примерно во
столько же,
* * *
Джонни Гром шел вперед легкой походкой, покрывая расстояние с вполне
приличной скоростью. Создавалось впечатление, что мешок за плечами ничуть
его не тяготит. Одет он был в те же шкуры, которые были на нем, когда он шел
от меня, а единственным его оружием был окованный сталью посох. Чудовищный
четвероногий приятель трусил сбоку, уткнув в землю нос, а я просто шагал
следом за Джонни. Моя поклажа была легка: гигант заметил, что чем меньше я
буду нести за плечами, тем лучшее время мы покажем. Я ухитрялся не
отставать, плетясь в то же время немного позади, чтобы все это выглядело
натуральнее. Кости мои все еще немного ныли, но в общем-то я чувствовал себя
почти как жеребенок при этой гравитации. Целый час мы шли молча, поднимаясь
по длинному склону между огромными деревьями. Достигнув вершины, здоровяга
остановился и подождал, пока я не подойду к нему, немного запыхавшийся, но в
принципе выдержавший первое испытание.
- Здесь мы отдохнем, - сказал он.
- Черта с два, - ответил я. - Для тех бедняг, может быть, все минуты решают.
- Человек должен отдыхать, - веско заметил он и уселся, положив обнаженные
руки на колени. Сев, он оказался вровень со мной стоящим. Мне это пришлось
не по душе, и я тоже сел.
Чтобы перевести дух, ему понадобилось еще минут десять. Вообще, как я
заметил, Джонни Гром был человеком, который не любил заводиться. Он умел
выбирать оптимальный темп. Видно придется мне попотеть, чтобы загнать его до
смерти на его собственном поле.
Мы пересекли широкую долину и опять оказались на возвышенности. Было
холодно. Деревья росли здесь более редко, да и в высоту они были значительно
меньше. Мороз и ветер искривили тонкие стволы, и они походили скорее на
скрюченные , вцепившиеся в утесы, руки. Во впадинах почвы кое-где лежал
снег, а некоторые признаки в небе свидетельствовали о том, что он может
выпасть еще, и весьма скоро. Сквозь скафандр я почти не чувствовал резких
порывов ветра, свирепо бросавшегося с горных вершин, а ведь великан
воспинимал холод и ветер обнаженными руками!
- Разве у тебя нет куртки? - спросил я на следующем привале. Мы
расположились на продуваемом со всех сторон выступе скалы, а скорость ветра,
по моим подсчетам, приближалась к сорокамильному галопу.
- Здесь у меня плащ, - он похлопал по мешку. - Я надену его позже.
- Ты сам шьешь себе одежду? - я смотрел на дубленую кожу, мехом внутрь,
скрепленную крупными парусными стежками.
- Эти одеяния мне изготовила женщина, - ответил он. - Это было очень давно.
- Что верно, то верно, - отозвался я. Я попытался представить его с
женщиной, представить его подругу, как она движется, как выглядит. Женщина
десяти футов ростом...
- У тебя есть ее изображение?
- Нет, ее образ хранится в моем сердце. - Он произнес эти слова словно некую
ритуальную фразу. Интересно, подумал я, каково это - быть последним
представителем своего народа. Но вопрос я задал иначе:
- Но зачем тебе это нужно? Жить здесь в одиночестве?
Он уставился на ледяные скалы.
- Здесь мой дом, - наконец сказал он. Еще один машинальный ответ, за которым
не таилось ни единой мысли. До него никогда бы не дошло, и даже в голову,
наверное, никогда бы не пришло бы, как он мог бы заставить доиться слезами и
наличными несколько миллиардов голодных до сенсаций обывателей. Самая
настоящая невыдуманная мыльная опора. Конец пути. Тупик. Бедняжка Джонни
Гром, такой отважный и такой одинокий.
- А теперь зачем это нужно... то, что ты делаешь? - вдруг спросил он, и я
почувствовал, как внутренности мои словно сжала невидимая рука.
- Что ты имеешь ввиду? - выдавил я сквозь зубы, и рука моя незаметно сжала
кратерный излучатель, мгновенно выскочивший из рукава.
- Ты ведь тоже живешь один, Карл Паттон. Ты правишь кораблями касмоса,
значит, ты постоянно одинок и постоянно испытываешь трудности. Вот хотябы
сейчас - ты готов жизнь отдать за своих товарищей.
- Никакие они мне не товарищи, - огрызнулся я. - Они - просто оплаченный
груз, и только. Не доставишь - ничего не получишь. И я вовсе не собираюсь
жертвовать жизнью. Я просто совершаю прогулку для моциона.
Некоторое время великан испытующе глядел на меня.
- Мало кто решился бы подняться на Куклэйн в это время года. Тем более, не
имея на то веских причин.
- У меня-то причина достаточно веская. Целых сорок тысяч причин.
Он как-то легко улыбнулся.
- Ты многолик, Карл Паттон, как мне кажется. Но ты отнюдь не глуп.
- Давай-ка трогаться, - сказал я. - Прежде чем я получу свои законные, нам
еще ходить и ходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Когда я очнулся, мне было холодно. Это было первое мое сознательное
ощущение. Вторым была головная боль. А вообще-то болело все тело, и
некоторое время я составлял в уме завещание, по которому единственным моим
наследником становилось Общество Эвтаназии.* (* Эвтаназия - безболезненное
умервщление.) Потом мне это надоело, я выпутался из креплений, раскрыл
капсулу и выполз в то, что любитель прогулок назвал бы живительным горным
воздухом. Прислушавшись по очереди ко всем болям и ощущениям, я решил, что
кости и суставы целы, и включил термостат скафандра на обогрев. Мало-помалу
тепло начало просачиваться в тело.
Я стоял на сосновых иглах, если только сосновые иглы бывают трех футов в
длину и толщиной с палочку для помешивания коктейлей. Иглы образовывали
сплошной упругий ковер, покрывающий землю у подножия деревьев, высоченных,
как ионические колонны, и уходящих вершинами в темно-зеленые сумерки крон. В
отдалении между стволами я заметил белые отсветы островков снега. Было тихо,
совершенно тихо, и ни малейшего движения даже среди веток над моей головой.
Приборы скафандра показывали, что давление воздуха - шестнадцать фунтов на
квадратный дюйм, содержание кислорода - пятьдесят один процент, температура
воздуха - десять градусов Цельсия, все, как мне и было обещано. Из данных
пеленгатора следовало, что груз мой опустился примерно в ста милях к
северо-востоку от того места, где я стоял сейчас. Насколько я мог судить по
показаниям разных штук, имеющихся в пряжке моих хитроумных доспехов, все
приборы там работали нормально. И если информация, которую я получил, была
так же хороша, как заплаченные за нее деньги, я находился в десяти милях от
того места, куда собирался попасть, примерно в полудневном переходе от
пристанища Джонни Грома. Включив энергопривод скафандра и сверившись с
компасом, я отправился в путь.
* * *
Слабое притяжение делало ходьбу неутомительной даже для человека, буквально
измочаленного несколькими тысячами миль атмосферы. Скафандр тоже был хорошим
подспорьем. Хотя по нему этого и не скажешь, но обошелся он мне примерно во
столько же,
* * *
Джонни Гром шел вперед легкой походкой, покрывая расстояние с вполне
приличной скоростью. Создавалось впечатление, что мешок за плечами ничуть
его не тяготит. Одет он был в те же шкуры, которые были на нем, когда он шел
от меня, а единственным его оружием был окованный сталью посох. Чудовищный
четвероногий приятель трусил сбоку, уткнув в землю нос, а я просто шагал
следом за Джонни. Моя поклажа была легка: гигант заметил, что чем меньше я
буду нести за плечами, тем лучшее время мы покажем. Я ухитрялся не
отставать, плетясь в то же время немного позади, чтобы все это выглядело
натуральнее. Кости мои все еще немного ныли, но в общем-то я чувствовал себя
почти как жеребенок при этой гравитации. Целый час мы шли молча, поднимаясь
по длинному склону между огромными деревьями. Достигнув вершины, здоровяга
остановился и подождал, пока я не подойду к нему, немного запыхавшийся, но в
принципе выдержавший первое испытание.
- Здесь мы отдохнем, - сказал он.
- Черта с два, - ответил я. - Для тех бедняг, может быть, все минуты решают.
- Человек должен отдыхать, - веско заметил он и уселся, положив обнаженные
руки на колени. Сев, он оказался вровень со мной стоящим. Мне это пришлось
не по душе, и я тоже сел.
Чтобы перевести дух, ему понадобилось еще минут десять. Вообще, как я
заметил, Джонни Гром был человеком, который не любил заводиться. Он умел
выбирать оптимальный темп. Видно придется мне попотеть, чтобы загнать его до
смерти на его собственном поле.
Мы пересекли широкую долину и опять оказались на возвышенности. Было
холодно. Деревья росли здесь более редко, да и в высоту они были значительно
меньше. Мороз и ветер искривили тонкие стволы, и они походили скорее на
скрюченные , вцепившиеся в утесы, руки. Во впадинах почвы кое-где лежал
снег, а некоторые признаки в небе свидетельствовали о том, что он может
выпасть еще, и весьма скоро. Сквозь скафандр я почти не чувствовал резких
порывов ветра, свирепо бросавшегося с горных вершин, а ведь великан
воспинимал холод и ветер обнаженными руками!
- Разве у тебя нет куртки? - спросил я на следующем привале. Мы
расположились на продуваемом со всех сторон выступе скалы, а скорость ветра,
по моим подсчетам, приближалась к сорокамильному галопу.
- Здесь у меня плащ, - он похлопал по мешку. - Я надену его позже.
- Ты сам шьешь себе одежду? - я смотрел на дубленую кожу, мехом внутрь,
скрепленную крупными парусными стежками.
- Эти одеяния мне изготовила женщина, - ответил он. - Это было очень давно.
- Что верно, то верно, - отозвался я. Я попытался представить его с
женщиной, представить его подругу, как она движется, как выглядит. Женщина
десяти футов ростом...
- У тебя есть ее изображение?
- Нет, ее образ хранится в моем сердце. - Он произнес эти слова словно некую
ритуальную фразу. Интересно, подумал я, каково это - быть последним
представителем своего народа. Но вопрос я задал иначе:
- Но зачем тебе это нужно? Жить здесь в одиночестве?
Он уставился на ледяные скалы.
- Здесь мой дом, - наконец сказал он. Еще один машинальный ответ, за которым
не таилось ни единой мысли. До него никогда бы не дошло, и даже в голову,
наверное, никогда бы не пришло бы, как он мог бы заставить доиться слезами и
наличными несколько миллиардов голодных до сенсаций обывателей. Самая
настоящая невыдуманная мыльная опора. Конец пути. Тупик. Бедняжка Джонни
Гром, такой отважный и такой одинокий.
- А теперь зачем это нужно... то, что ты делаешь? - вдруг спросил он, и я
почувствовал, как внутренности мои словно сжала невидимая рука.
- Что ты имеешь ввиду? - выдавил я сквозь зубы, и рука моя незаметно сжала
кратерный излучатель, мгновенно выскочивший из рукава.
- Ты ведь тоже живешь один, Карл Паттон. Ты правишь кораблями касмоса,
значит, ты постоянно одинок и постоянно испытываешь трудности. Вот хотябы
сейчас - ты готов жизнь отдать за своих товарищей.
- Никакие они мне не товарищи, - огрызнулся я. - Они - просто оплаченный
груз, и только. Не доставишь - ничего не получишь. И я вовсе не собираюсь
жертвовать жизнью. Я просто совершаю прогулку для моциона.
Некоторое время великан испытующе глядел на меня.
- Мало кто решился бы подняться на Куклэйн в это время года. Тем более, не
имея на то веских причин.
- У меня-то причина достаточно веская. Целых сорок тысяч причин.
Он как-то легко улыбнулся.
- Ты многолик, Карл Паттон, как мне кажется. Но ты отнюдь не глуп.
- Давай-ка трогаться, - сказал я. - Прежде чем я получу свои законные, нам
еще ходить и ходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19