Вечером того же дня Игор заметил пропажу дневника, и ему
сразу стало ясно, что его украли по наущению девчонок.
Последними словами он проклинал "подлого предателя, попавшего
под каблук похотливых мартышек", а я как мог вторил ему, боясь,
что он меня уже заподозрил и таким образом проверяет. И еще я
уверял его, что не все потеряно и дневник может найтись, будучи
сам уверен в том, что Лина вернет его, когда прочитает.
Когда я встретился с Линой на следующий день, она уже не
выглядела такой божественной, как прежде, хотя старалась
всячески подчеркнуть свое достоинство. Она ждала меня, уперев
одну руку в бок, с царственно поднятым подбородком. Сразу стало
ясно, что дневник она мне не отдаст. Когда я подошел, то
увидел, что губы ее мелко подрагивают.
- Ты должен побить его, - сказала она неожиданно твердо.
Мне очень хотелось возразить, но я боялся, что она сочтет
меня трусом. Она заметила мои душевные муки и понимающе
погладила меня по щеке своей узкой прохладной ладонью. Все мои
сомнения тут же улетучились - я был готов на все.
В классе я уже не заглядывался с прежним упоением на Лину.
Я все еще любил ее, но ореол загадочности вокруг нее пропал. К
восхищению примешивалось сострадание: я не знал, чем Игор
обидел ее и не чувствовал за собой права на истину, но готов
был отомстить за нее кому угодно, даже лучшему другу. Однако
когда я очутился наедине с Игором в нашей маленькой уютной
комнате - он сидел за столом, восстанавливая по памяти свой
дневник, а я без дела лежал в одежде на кровати - меня
охватили мучительные сомнения. В условиях Интернатской жизни,
когда я видел родителей по два часа один раз в неделю, он был
для меня самым родным на свете существом. И я - для него.
Всегда и везде мы были вместе, и до сих пор между нами не было
никаких тайн. Его смех был моим смехом, его слезы - моими
слезами. Мы готовы были на все ради друг друга, хотя никогда не
клялись в этом... А может, напрасно мы не клялись в своей
дружбе? Ведь это Игор первым предал меня, когда не рассказал
про свои отношения с Линой. Могу ли я теперь доверять ему? Чем
больше я думал об этом, тем сильнее на меня накатывало тяжелой
мутной волной раздражение против него. Да, это он, а не я -
предатель. Это он сделал тот первый неверный шаг, с которого
все началось, а теперь он считает себя пострадавшим, потому что
некий "злодей" украл у него дневник. Ему все равно, почему это
было сделано, он со спокойной душой восстанавливает свои записи
и только рассмеялся бы, узнав, что "злодея" терзают муки
совести.
- Интересно все же, кто этот негодяй, опустившийся до
такой мерзости? - неожиданно послышался голос Игора из другого
конца комнаты.
- Не хочешь ли ты сказать, что это я?! - я подпрыгнул на
кровати, будто кто-то пнул меня снизу ногой через пружинный
матрац.
В ответ он пробурчал что-то неопределенное.
- Что ты сказал? - подскочил я к нему.
Он повернулся на крутящемся кресле и посмотрел на меня
снизу вверх. В первый момент его глаза были ясно-спокойными, но
тут же в них мелькнул черной молнией испуг. Очевидно, он не
ожидал от меня такой яростной злобы.
- Теперь я вижу, что это ты, - сказал он в некотором
смятении.
- Ах, я, да?!
Я вмазал Игору со всего размаха в глаз. Он опрокинулся
вместе с креслом. Физически он был сильнее меня, да и драться
умел лучше, но теперь он сопротивлялся как-то совсем вяло,
будто парализованный какой-то очень неприятной для него идеей.
Я долбил его кулаками по чем попало, и очень скоро растратил
таким образом свою злость. Тогда я неожиданно разразился
слезами, отпустил Игора и повалился на кровать, содрогаясь от
рыданий. Он не подошел ко мне, и через какое-то время я уснул,
обессиленный от нахлынувших на меня переживаний.
Когда я проснулся посреди ночи, то увидел, что Игор опять
сидит за столом. Левой рукой он прикладывал к лицу свинцовую
примочку, а правой писал в тетради - он все так же терпеливо
восстанавливал свой дневник. От этого его занятия веяло
какой-то особо успокаивающей и обнадеживающей стабильностью. В
мире все встало на свои места... кроме меня самого. Я
почувствовал в себе непреодолимое желание покаяться, и тут же
все рассказал Игору. Он серьезно и внимательно выслушал меня, а
затем поведал мне свою историю. Оказалось, Лина писала ему
записки, в которых назначала, как и мне, свидания за школой, а
он не приходил. И на записки не отвечал, считая это глупостью.
Только и всего. Мы обнялись с ним и тут же решили поклясться на
крови в вечной дружбе. Так мы и сделали - надрезали запястья
перочинным ножиком, соединили свои порезы, чтобы смешалась
кровь, и произнесли торжественную клятву, ту самую клятву из
Священной книги, которой некогда соединили свои судьбы
Каальтен-Бруннер и Гиммлерр.
- Но, брат, что же мне делать? - спросил я у Игора,
когда обряд был закончен. - Эта коварная женщина имеет надо
мной магическую силу. "Нет человека, которого нельзя сломить,
дело только в средствах", как сказал Великий Каальтен. Когда я
вижу ее, то теряю голову и способен на все ради того, чтобы
дотронуться до ее волос или подержаться за край платья. Как мне
разрушить ее каббалу?
- Все очень просто, - ответил мне Игор, просветленно
глядя на меня своими мудрыми глазами. - Апостол Геббельсс
сказал: "Лучшее противоядие - это сам яд". Уже несколько веков
лучшие философы мира бьются над смыслом этой глубокой фразы.
Есть несколько сот трактований, но нет единого, так почему бы
тебе не подумать над этим самому?
Когда мы, наконец, легли спать, я задумался над смыслом
великого изречения, и ответ не замедлил долго ждать, меня точно
осенило: надо подружиться с другой девчонкой, которая не будет
иметь надо мной такой власти, как Лина. В идеале мне нужна
девушка, которая сама будет выполнять все мои приказания. Эта
мысль чрезвычайно возбудила меня. Я представил себе красивую
девочку, точно такую же с виду, как Лина, но во всем послушную
моей воле. Услужливое воображение тотчас стало рисовать разные
захватывающие дух картинки, в которых моя девушка с
удовольствием исполняла любые мои прихоти, а если у нее вдруг
что-то не получалось, сама требовала для себя наказания.
Картинки становились все более и более непристойными, пока я в
конце концов не заснул неровным беспокойным сном. В ту ночь у
меня начались поллюции.
Утром я пришел в класс разбитым и невыспавшимся. К тому
же, после того, что со мной произошло на исходе ночи, я не был
уверен, все ли в порядке с моим здоровьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46