— Это все ужасно, — отозвался Берт Оудик.
Он вернулся к столу и обратился к Ябрилу.
— Ешьте больше. Я надеюсь, у вас есть местечко, где вы можете укрыться на ближайшие годы. Вас будет разыскивать немало людей.
Ябрил рассмеялся. Он кончил есть и закурил сигарету.
— Конечно, — сказал он, — я буду нищим в Иерусалиме.
В этот момент в зал вошел султан Мауроби. Его сопровождали по крайней мере пятьдесят вооруженных людей, взявших зал в кольцо. Четверо из них встали за спиной Ябрила, четверо других остановились на террасе позади американцев. На пожелтевшем лице султана были написаны изумление и ужас, глаза широко раскрыты.
— Джентльмены, — запинаясь, произнес он, — господа, вам это покажется невероятным, как и мне. Конгресс аннулировал свое голосование об импичменте Кеннеди, и последний объявил военное положение. — Он замолчал и положил руку на плечо Ябрила. — И в настоящий момент, джентльмены, самолеты американского шестого флота разрушают мой город Дак.
— Дак бомбардируют? — почти радостно спросил Артур Викс.
— Да, — ответил султан. — Акт варварский, но убедительный.
Все они посмотрели на Ябрила, к которому вплотную приблизились четверо вооруженных охранников. Ябрил зажег сигару и задумчиво произнес:
— Наконец-то я увижу Америку, о чем всегда мечтал, — он смотрел на американцев, но обращался к султану. — Я думаю, что буду иметь большой успех в Америке.
— Без сомнения, — согласился султан. — Требования включают условие, что я должен передать тебя живым. Боюсь, я обязан отдать соответствующие распоряжения, чтобы ты не причинил себе вреда.
— Америка цивилизованная страна, — произнес Ябрил. — Надо мной учинят судебный процесс, который продлится очень долго, поскольку меня будут защищать лучшие адвокаты. Зачем же я причиню себе вред? Это будет новый опыт и кто знает, что может Америка слишком цивилизованна, чтобы применять пытки, кроме того, меня пытали израильтяне, так что меня ничем не удивишь.
Он улыбнулся Виксу.
— Как вы только что заметили, — спокойно сказал Артур Викс, — мир меняется. Вы не добились успеха и не будете выглядеть героем.
Ябрил радостно рассмеялся и вскинул руки.
— Я добился успеха, — почти выкрикнул он. — Я сшиб ваш мир с оси. Вы что же думаете, ваши сладкоречивые идеалисты будут слушать вас после того, как ваши самолеты разрушили Дак? Да разве мир когда-нибудь забудет мое имя? И вы полагаете, что я уйду со сцены сейчас, когда все лучшее еще впереди?
Султан хлопнул в ладоши и отдал приказ солдатам. Они схватили Ябрила, надели на него наручники и накинули веревку ему на шею.
— Осторожнее, осторожнее, — распорядился султан. Потом он нежно коснулся рукой лба Ябрила. — Я прошу у тебя прощения, но у меня нет выхода. Я должен продавать нефть и заново отстроить город. Желаю тебе всего лучшего, дружище. Успеха тебе в Америке.
В то время, когда конгресс незаконно выносил импичмент президенту Фрэнсису Ксавье Кеннеди, когда мир ожидал разрешения кризиса с террористами, для сотен тысяч людей в Нью-Йорке все это было совершенно не интересно. Они жили своей жизнью и собственными проблемами. В четверг вечером многие из этих тысяч гуляли по Таймс-сквер, месту, которое когда-то было сердцем величайшего города в мире и где пролегал Великий Белый Путь, Бродвей, тянувшийся от Сентрал Парк до Таймс-сквер.
У этих людей были самые разнообразные интересы. Грубоватые, ограниченные, тоскующие неизвестно о чем, представители среднего класса толпились в магазинчиках, торгующих всевозможной порнографией. Любители кино смотрели бесконечные пленки, на которых обнаженные мужчины и женщины предавались откровенным сексуальным атакам. Банды подростков со смертоносными, но не запрещенными отвертками в карманах, одержимые юношеским желанием развлечься, прогуливались с воинственным видом, как средневековые рыцари, готовые сражаться с драконами. Сутенеры, проститутки, грабители, убийцы появлялись здесь с наступлением темноты, им даже не приходилось платить за яркие неоновые лампы, освещающие Великий Белый Путь. Стада простодушных туристов забредали сюда, чтобы посмотреть Таймс-сквер, куда обычно опускался воздушный шар, возвещающий о приходе Нового счастливого года. На большинстве домов на площади и примыкающих грязных улицах висели плакаты, на которых красовалось большое красное сердце с надписью «Я ЛЮБЛЮ НЬЮ-ЙОРК» — любезность Луиса Инча.
В этот четверг ближе к полуночи Блейд Букер околачивался в барах «Таймс-сквер» и в «Синема-клуб», выискивая клиента. Блейд Букер был негр, обладавший незаурядной энергией. Он мог достать вам кока-колу, героин, обширный ассортимент наркотических пилюль, а также оружие, но не крупное: пистолеты, револьверы 22-го калибра, но после этого он уже не имел с вами никакого дела. Он не был сутенером, и с женщинами поддерживал прекрасные отношения, болтая с ними о всякой чепухе и являясь замечательным слушателем. Он мог провести ночь с женщиной, слушая ее мечты. Даже у самой грязной шлюхи, которая умеет выделывать с мужчинами такое, что у них перехватывает дыхание, есть свое царство грез. Блейду Букеру нравилось выслушивать их, и он хорошо себя чувствовал, когда женщины начинали фантазировать. Он любил эту чепуху. О, она еще вытянет счастливый билет, гороскоп предсказывает, что в наступающем году ее полюбит мужчина, у них будут дети, которые вырастут и станут докторами, адвокатами, профессорами в колледжах, работниками телевидения, смогут петь и танцевать на сцене не хуже Ричарда Прайора, а может, станут новыми Эдди Мэрфи.
Блейд Букер ждал, когда зрители выйдут из Шведского дворца кино после фильма. Многие из этих любителей кино задержатся, чтобы выпить стаканчик, съесть гамбургер и подцепить какую-нибудь киску. Они ходят вразброд, по одиночке, но вы спокойно можете определить их по рассеянному взгляду, словно они решают сложную научную проблему, и по меланхолическому выражению на лице. Как правило, это одинокие люди.
Повсюду крутились проститутки, но у Блейда Букера имелась своя собственная, занимающая стратегически удобный угол в баре за маленьким столиком, который ее большая красная сумка почти закрывала. Это была крупная блондинка из штата Миннесота, с голубыми глазами, остекленевшими от героина. Блейд Букер спас ее от участи, худшей, чем смерть, а именно — от жизни на ферме, где холодной зимой ее сиськи замерзали до окоченения. Он всегда был к ней внимателен и оказался одним из немногих, работавших с ней.
Звали ее Кимберли Ансли и шесть лет назад она зарубила топором своего сутенера, когда тот спал. Букер всегда говорил: будьте осторожны с девушками, которых зовут Кимберли или Тиффани. Ее тогда арестовали, судили и признали виновной, правда, в непредумышленном убийстве в порядке самозащиты, поскольку у нее на теле нашли многочисленные синяки и она «не могла отвечать за свои действия» из-за пристрастия к героину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137