Нам нужен Шерабен, и мы должны действовать осторожно, руководствуясь разумом, а не чувствами. И я еще раз хочу заверить вас — ваша дочь в безопасности.
Оудик был явно искренен и производил хорошее впечатление. Кеннеди поблагодарил его и проводил до дверей. Когда Оудик вышел, Кеннеди обратился к Дэйзи:
— Что он имел в виду на самом деле?
— Он хочет договориться с вами, — ответил Дэйзи. — А возможно, не желает, чтобы у вас возникла идея сделать нефтяной город Дак, стоящий пятьдесят миллиардов долларов, фишкой в игре, — он помолчал, потом добавил: — Я думаю, он может быть полезен.
Кеннеди погрузился в свои мысли. Кристиан воспользовался этим и попросил:
— Фрэнсис, я должен поговорить с тобой с глазу на глаз.
Президент извинился перед другими участниками совещания и увел Кристиана в Овальную комнату. Кеннеди не любил эту небольшую комнату, но все другие помещения Белого дома были забиты советниками и сотрудниками, ожидавшими окончательных инструкций.
Кристиан любил Овальную комнату. Между тремя высокими окнами справа от небольшого письменного стола висел красно-бело-синий национальный флаг, слева — более скромный темно-синий флаг президента. Кеннеди махнул рукой Кристиану, чтобы тот сел. Кристиан про себя удивился, как этот человек может держаться так собранно. Хотя они и были близкими друзьями в течение многих лет, Кеннеди не демонстрировал перед ним своего волнения.
— Целый час бесполезных дискуссий, — сказал Кеннеди. — Я уже ясно сказал, что мы отдадим им все, чего они хотят. А они все ее продолжают обсуждать.
— У нас новые осложнения, — прервал его Кристиан, — внутри страны. Мне очень не хотелось беспокоить тебя, но это необходимо.
Он вкратце рассказал Кеннеди о письме по поводу атомной бомбы.
— Скорее всего, это полная чепуха, — говорил Кристиан. — Один шанс из миллиона, что такая бомба существует, но уж если она есть, то разрушит десять кварталов города и убьет тысячи людей. Кроме того, радиоактивные осадки сделают этот район непригодным для жилья на неопределенное время. Поэтому мы обязаны серьезно отнестись к одному шансу из миллиона.
— Я надеюсь, — вздохнул Кеннеди, — ты не собираешься сказать мне, что это тоже связано с похитителями?
— Кто знает, — сказал Кристиан.
— Тогда держи это в тайне, надо все выяснить без шума, — посоветовал Кеннеди. — Подведи это под действия Закона о секретности атомной бомбы, — Кеннеди нажал кнопку селектора, соединяющего его с кабинетом Юджина Дэйзи. — Юдж, — сказал он, — принеси мне Закон о секретности атомной бомбы, достань все материалы по исследованию мозговых расстройств и организуй мне встречу с доктором Аннакконе после того, как завершится скандал с похищением.
Кеннеди выключил селектор, поднялся и стал смотреть в окна Овальной комнаты. Машинально гладя ладонью американский флаг, он долго стоял, задумавшись.
Кристиан, всегда удивляясь способности этого человека сфокусировать внимание на одной проблеме, отделив ее от остальных, произнес:
— Я думаю, это наша внутренняя проблема, своего рода выпадение психологических осадков, которое уже несколько лет предсказывали психиатры.
Кеннеди, стоя у окна, тихо сказал:
— Крис, держи это в секрете от всех других подразделений правительства. Об этом знаем только ты и я. Не надо говорить Дэйзи и другим членам моего штаба. Слишком это тяжелая ноша, чтобы добавлять ее ко всему остальному.
— Я понимаю, — ответил Кристиан.
В кабинет вошел Юджин Дэйзи.
— Представьте себе, — сообщил он, — шеф итальянской службы безопасности Себбедичью обрадовался, услышав, что мы собираемся отдать убийцу Папы тому парню в Шерабен. Он говорит, что теперь сможет выследить этого подонка и убить его.
Вашингтон был наводнен сотрудниками средств массовой информации с их оборудованием, съехавшимися со всех концов света. В воздухе стоял гул, как на битком набитом стадионе, улицы были полны людей, собиравшихся толпами перед Белым домом, словно для того, чтобы разделить с президентом его беду. В небе то и дело пролетали транспортные самолеты, зафрахтованные иностранными авиакомпаниями. Правительственные чиновники со своими сотрудниками улетали в разные страны для консультаций по поводу разразившегося кризиса. Дополнительное подразделение американской армии было вызвано для патрулирования города и охраны подступов к Белому дому. Толпы людей, похоже, намеревались бодрствовать всю ночь, как бы заверяя президента Кеннеди, что он не одинок перед лицом трагедии. Исходящий от этой толпы гул накрывал Белый дом.
На телевидении обычные программы уступили место сообщениям о кризисе с захваченным самолетом и предположениям о судьбе Терезы Кеннеди. Просочился слух, что президент хочет отпустить убийцу Папы в обмен на освобождение заложников и своей дочери. Мнения политических экспертов, приглашаемых телекомпаниями, разделились в отношении разумности такого шага, но все они соглашались, что президент Кеннеди слишком торопится и что предъявляемые требования, без сомнения, можно обсуждать, как во многих случаях похищений за последние годы. Все эксперты более или менее сходились на том, что президент впал в панику потому, что в опасности его дочь.
По некоторым телевизионным каналам различные религиозные группы молились о безопасности Терезы Кеннеди и призывали зрителей побороть в себе ненависть к другим человеческим существам, какое бы зло они не несли. Нашлись и такие каналы, к счастью, имевшие малочисленную аудиторию, в передачах которых высмеивалось бессилие перед угрозами Фрэнсиса Кеннеди и Соединенных Штатов. Выступил и известный адвокат Уитни Чивер, который четко изложил свою позицию: террористы — это борцы за свободу, и они сделали только то, что должен делать любой революционер, борющийся против глобальной тирании Соединенных Штатов. Но главным пунктом в позиции Чивера было утверждение, что Кеннеди платит из казны правительства США слишком большой выкуп за освобождение своей дочери. Неужели кто-нибудь поверит, вопрошал Чивер свою аудиторию, что президент был бы столь же огорчен, если бы среди заложников не было его дочери или если бы заложники оказались неграми? Что касается освобождения убийцы Папы, то Чивер не оправдывал убийства, но утверждал, что это дело итальянского правительства, а не Соединенных Штатов, где церковь отделена от государства. Но свое выступление Чивер завершил одобрением сделки, заключенной Кеннеди для освобождения заложников, которая, по его словам, может открыть новую эпоху переговоров и взаимопонимания с современными революционными силами в мире. И это свидетельствует о том, что власти США не способны так уж бесцеремонно втаптывать в грязь права личности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Оудик был явно искренен и производил хорошее впечатление. Кеннеди поблагодарил его и проводил до дверей. Когда Оудик вышел, Кеннеди обратился к Дэйзи:
— Что он имел в виду на самом деле?
— Он хочет договориться с вами, — ответил Дэйзи. — А возможно, не желает, чтобы у вас возникла идея сделать нефтяной город Дак, стоящий пятьдесят миллиардов долларов, фишкой в игре, — он помолчал, потом добавил: — Я думаю, он может быть полезен.
Кеннеди погрузился в свои мысли. Кристиан воспользовался этим и попросил:
— Фрэнсис, я должен поговорить с тобой с глазу на глаз.
Президент извинился перед другими участниками совещания и увел Кристиана в Овальную комнату. Кеннеди не любил эту небольшую комнату, но все другие помещения Белого дома были забиты советниками и сотрудниками, ожидавшими окончательных инструкций.
Кристиан любил Овальную комнату. Между тремя высокими окнами справа от небольшого письменного стола висел красно-бело-синий национальный флаг, слева — более скромный темно-синий флаг президента. Кеннеди махнул рукой Кристиану, чтобы тот сел. Кристиан про себя удивился, как этот человек может держаться так собранно. Хотя они и были близкими друзьями в течение многих лет, Кеннеди не демонстрировал перед ним своего волнения.
— Целый час бесполезных дискуссий, — сказал Кеннеди. — Я уже ясно сказал, что мы отдадим им все, чего они хотят. А они все ее продолжают обсуждать.
— У нас новые осложнения, — прервал его Кристиан, — внутри страны. Мне очень не хотелось беспокоить тебя, но это необходимо.
Он вкратце рассказал Кеннеди о письме по поводу атомной бомбы.
— Скорее всего, это полная чепуха, — говорил Кристиан. — Один шанс из миллиона, что такая бомба существует, но уж если она есть, то разрушит десять кварталов города и убьет тысячи людей. Кроме того, радиоактивные осадки сделают этот район непригодным для жилья на неопределенное время. Поэтому мы обязаны серьезно отнестись к одному шансу из миллиона.
— Я надеюсь, — вздохнул Кеннеди, — ты не собираешься сказать мне, что это тоже связано с похитителями?
— Кто знает, — сказал Кристиан.
— Тогда держи это в тайне, надо все выяснить без шума, — посоветовал Кеннеди. — Подведи это под действия Закона о секретности атомной бомбы, — Кеннеди нажал кнопку селектора, соединяющего его с кабинетом Юджина Дэйзи. — Юдж, — сказал он, — принеси мне Закон о секретности атомной бомбы, достань все материалы по исследованию мозговых расстройств и организуй мне встречу с доктором Аннакконе после того, как завершится скандал с похищением.
Кеннеди выключил селектор, поднялся и стал смотреть в окна Овальной комнаты. Машинально гладя ладонью американский флаг, он долго стоял, задумавшись.
Кристиан, всегда удивляясь способности этого человека сфокусировать внимание на одной проблеме, отделив ее от остальных, произнес:
— Я думаю, это наша внутренняя проблема, своего рода выпадение психологических осадков, которое уже несколько лет предсказывали психиатры.
Кеннеди, стоя у окна, тихо сказал:
— Крис, держи это в секрете от всех других подразделений правительства. Об этом знаем только ты и я. Не надо говорить Дэйзи и другим членам моего штаба. Слишком это тяжелая ноша, чтобы добавлять ее ко всему остальному.
— Я понимаю, — ответил Кристиан.
В кабинет вошел Юджин Дэйзи.
— Представьте себе, — сообщил он, — шеф итальянской службы безопасности Себбедичью обрадовался, услышав, что мы собираемся отдать убийцу Папы тому парню в Шерабен. Он говорит, что теперь сможет выследить этого подонка и убить его.
Вашингтон был наводнен сотрудниками средств массовой информации с их оборудованием, съехавшимися со всех концов света. В воздухе стоял гул, как на битком набитом стадионе, улицы были полны людей, собиравшихся толпами перед Белым домом, словно для того, чтобы разделить с президентом его беду. В небе то и дело пролетали транспортные самолеты, зафрахтованные иностранными авиакомпаниями. Правительственные чиновники со своими сотрудниками улетали в разные страны для консультаций по поводу разразившегося кризиса. Дополнительное подразделение американской армии было вызвано для патрулирования города и охраны подступов к Белому дому. Толпы людей, похоже, намеревались бодрствовать всю ночь, как бы заверяя президента Кеннеди, что он не одинок перед лицом трагедии. Исходящий от этой толпы гул накрывал Белый дом.
На телевидении обычные программы уступили место сообщениям о кризисе с захваченным самолетом и предположениям о судьбе Терезы Кеннеди. Просочился слух, что президент хочет отпустить убийцу Папы в обмен на освобождение заложников и своей дочери. Мнения политических экспертов, приглашаемых телекомпаниями, разделились в отношении разумности такого шага, но все они соглашались, что президент Кеннеди слишком торопится и что предъявляемые требования, без сомнения, можно обсуждать, как во многих случаях похищений за последние годы. Все эксперты более или менее сходились на том, что президент впал в панику потому, что в опасности его дочь.
По некоторым телевизионным каналам различные религиозные группы молились о безопасности Терезы Кеннеди и призывали зрителей побороть в себе ненависть к другим человеческим существам, какое бы зло они не несли. Нашлись и такие каналы, к счастью, имевшие малочисленную аудиторию, в передачах которых высмеивалось бессилие перед угрозами Фрэнсиса Кеннеди и Соединенных Штатов. Выступил и известный адвокат Уитни Чивер, который четко изложил свою позицию: террористы — это борцы за свободу, и они сделали только то, что должен делать любой революционер, борющийся против глобальной тирании Соединенных Штатов. Но главным пунктом в позиции Чивера было утверждение, что Кеннеди платит из казны правительства США слишком большой выкуп за освобождение своей дочери. Неужели кто-нибудь поверит, вопрошал Чивер свою аудиторию, что президент был бы столь же огорчен, если бы среди заложников не было его дочери или если бы заложники оказались неграми? Что касается освобождения убийцы Папы, то Чивер не оправдывал убийства, но утверждал, что это дело итальянского правительства, а не Соединенных Штатов, где церковь отделена от государства. Но свое выступление Чивер завершил одобрением сделки, заключенной Кеннеди для освобождения заложников, которая, по его словам, может открыть новую эпоху переговоров и взаимопонимания с современными революционными силами в мире. И это свидетельствует о том, что власти США не способны так уж бесцеремонно втаптывать в грязь права личности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137