А
раньше все было поставлено на широкую ногу: трижды списанная дешевая
техника, дешевый труд заключенных... Как при такой дешевизне Компания
умудрилась прогореть - ума не приложу! Надо было уж очень постараться. Так
или иначе, однажды было решено, что добыча олова здесь экономически
невыгодна. И почти все перебазировали: и производство, и тех, кто трудился
на нем. Сейчас вы увидите лишь остатки былой роскоши. Вот сюда, в эту
дверь.
За дверью - огромной, железной, с массивными запорами - был цех.
Клеменс шагнул туда и будто растворился в мерцающем свете, исходящем от
плавильных печей. Женщина тоже сделала шаг следом - но вдруг остановила
занесенную над порогом ногу.
- В чем дело? - врач снова возник в проеме двери, озаренный красным
сиянием, словно дьявол, выглядывающий из ада.
- Вы назвали мое имя - Рипли, - отчетливо выговаривая слова,
произнесла женщина. - Откуда вам оно известно?
Клеменс удивленно глянул на нее:
- Нам удалось спасти ваш бортжурнал. А что, собственно, вас испугало?
- Нет. Ничего. Вам показалось. Пошли?
Медленно они продвигались по литейному цеху, сквозь грохот, дым и
крик. Аналогия с адом усиливалась: жерла плавильных печей зияли, как
воронки котлов, в которых терпят мучения грешные души. Оттуда несло жаром,
клокотание лопающихся пузырей кипящего металла напоминало далекий стон. А
дюжина черных от копоти заключенных, колдовавших вокруг этих печей, вполне
сошла бы за нечистую силу.
На них не обратили внимания: все орали друг на друга, стремясь
перекричать производственный гул, и никто не заметил, как по окраине цеха
быстро прошли две фигурки, одетые в тюремную униформу.
- Что это? Из-за чего такой шум?
- Кажется, какая-то локальная авария. Ничего, ее быстро уладят. Такое
у нас почти каждый день случается...
- А куда вы меня ведете?
- Сейчас увидите.
Они прошли цех насквозь. Захлопнув за собой выходную дверь (тоже
тяжелую, массивную), Рипли бросила взгляд вперед - и замерла на месте.
Шлюпка. Их шлюпка, бортовой номер "26-50". Вернее, то, что от нее
осталось...
Только сейчас она поняла, насколько жестким было приземление. А поняв
это - поверила доктору. Действительно, чудо еще, что она сама осталась
жива.
Внутри шлюпки почти ничего уже не было, кроме анабиозных саркофагов -
битых, разломанных. И один из этих саркофагов был значительно меньше, чем
два других.
Этот маленький саркофаг был разбит. Разбитым оказался и один большой.
Целым остался лишь второй большой саркофаг. ЕЕ саркофаг...
Рипли, конечно, понимала, что это значит. Да и в словах Клеменса у
нее не было оснований сомневаться. Но все же окончательно она поверила ему
только теперь.
- Где... - голос ее сорвался, - где тела?
- В морге. У нас здесь есть собственный морг.
Клеменс помолчал, а потом добавил, сам не зная зачем:
- Тела ваших товарищей пробудут там до прибытия спасателей и
следователя.
- Следователя? - Рипли вдруг остро взглянула на него, и врач
почему-то смутился, хотя повода для смущения у него не было.
- Ну, в таких случаях всегда прибывает следователь. Здесь требуется
уяснить причины аварии, смерти... Хотя на этот раз, по-моему, задача у
него будет довольно простой.
- Да. - В уголках губ Рипли легли скорбные тени. - В этот раз будет
простой...
Как завороженная она смотрела на искалеченную шлюпку.
- Какой смертью они умерли?
- Коммандос - он, кажется, был в чине капрала - просто разбился,
грудную клетку ему раздавило, как орех. (Услышав это, женщина коротко
вздохнула, судорожно сжав кулаки.) А девочка, по-видимому, утонула,
захлебнулась в антифризной жидкости, когда разбилась охлаждающая система
ее капсулы.
- А андроид?
- Разбит, не функционирует. Вместе с прочими поломанными приборами мы
вынесли его в другой отсек - тот, где у нас находится свалка.
Клеменс проследил за взглядом Рипли и понял, что смотрит она даже не
на шлюпку вообще, а только на меньший из саркофагов.
- Я думаю, она так и не успела прийти в сознание. Это была легкая
смерть, мгновенная и безболезненная. Если смерть вообще бывает легкой... -
врач замолчал. Он каким-то шестым чувством вдруг ощутил, что эта женщина
знает о жизни и смерти много больше, чем он сам, хотя ему и не раз
случалось видеть гибель. - Мне очень жаль, - неловко сказал он, поняв, что
попытка утешить не удалась.
Он увидел слезы на глазах женщины, услышал ее шепот: "Прости меня..."
и, отступив на шаг, отвернулся, чтобы не видеть, как Рипли склонилась над
пустой оболочкой саркофага, словно мать над детским гробиком.
Клеменс ощутил даже некоторое разочарование: ну вот, сейчас она,
конечно, разрыдается - обычная женская, бабья реакция. А он уж было
думал...
Но рыданий все не было, и врач счел для себя возможным снова бросить
взгляд на свою бывшую пациентку. И тут он заметил такое, чего никак не
ожидал.
Фигура Рипли была согнута от горя, но уже не горе читалось в ее
глазах, а... Что? Кажется, тревога. А может быть, даже не тревога, а
готовность к смертельной схватке. И уверенность в том, что этой схватки не
избежать.
Клеменс был убежден, что он не ошибается: уж в лицах-то он читать
умел. Приходилось ему это делать как в бытность тюремным врачом, так и в
течение предшествующих нескольких лет: иначе бы он не выжил.
Сейчас ему не хотелось вспоминать об этих годах, и он усилием воли
оттеснил эту мысль, выбросил ее из сознания.
- В чем дело? - спросил он официальным тоном.
Рипли выпрямилась.
- Где, вы сказали, находятся тела?
- В морге.
- Я должна увидеть...
Клеменс пожал плечами:
- Пожалуйста, если вы считаете это необходимым. Хотя... Ну хорошо, я
покажу вам их. Но должен сразу предупредить вас, что труп капрала
представляет из себя очень неприятное зрелище.
Рипли не дрогнула при этих словах.
- Его мне и не нужно осматривать. Я хочу видеть ее. Девочку.
Вернее... - Рипли сглотнула, словно у нее пересохло в горле, но тут же
овладела собой. - Вернее, то, что от нее осталось.
Клеменс снова пожал плечами в полном недоумении.
- Ну, хорошо, идемте.
Приглашающим движением он распахнул перед ней дверь, ведущую к моргу.
Что же ее встревожило?
Пропуская Рипли вперед, врач бросил быстрый, но цепкий взгляд на
меньший из саркофагов. И не увидел ничего особенного. Пробитая крышка,
разорванные прозрачные трубопроводы внутри... А на боковой грани -
какой-то странный след, больше всего похожий на химический ожог. Такой,
как если бы на стенку плеснули крепкой кислотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
раньше все было поставлено на широкую ногу: трижды списанная дешевая
техника, дешевый труд заключенных... Как при такой дешевизне Компания
умудрилась прогореть - ума не приложу! Надо было уж очень постараться. Так
или иначе, однажды было решено, что добыча олова здесь экономически
невыгодна. И почти все перебазировали: и производство, и тех, кто трудился
на нем. Сейчас вы увидите лишь остатки былой роскоши. Вот сюда, в эту
дверь.
За дверью - огромной, железной, с массивными запорами - был цех.
Клеменс шагнул туда и будто растворился в мерцающем свете, исходящем от
плавильных печей. Женщина тоже сделала шаг следом - но вдруг остановила
занесенную над порогом ногу.
- В чем дело? - врач снова возник в проеме двери, озаренный красным
сиянием, словно дьявол, выглядывающий из ада.
- Вы назвали мое имя - Рипли, - отчетливо выговаривая слова,
произнесла женщина. - Откуда вам оно известно?
Клеменс удивленно глянул на нее:
- Нам удалось спасти ваш бортжурнал. А что, собственно, вас испугало?
- Нет. Ничего. Вам показалось. Пошли?
Медленно они продвигались по литейному цеху, сквозь грохот, дым и
крик. Аналогия с адом усиливалась: жерла плавильных печей зияли, как
воронки котлов, в которых терпят мучения грешные души. Оттуда несло жаром,
клокотание лопающихся пузырей кипящего металла напоминало далекий стон. А
дюжина черных от копоти заключенных, колдовавших вокруг этих печей, вполне
сошла бы за нечистую силу.
На них не обратили внимания: все орали друг на друга, стремясь
перекричать производственный гул, и никто не заметил, как по окраине цеха
быстро прошли две фигурки, одетые в тюремную униформу.
- Что это? Из-за чего такой шум?
- Кажется, какая-то локальная авария. Ничего, ее быстро уладят. Такое
у нас почти каждый день случается...
- А куда вы меня ведете?
- Сейчас увидите.
Они прошли цех насквозь. Захлопнув за собой выходную дверь (тоже
тяжелую, массивную), Рипли бросила взгляд вперед - и замерла на месте.
Шлюпка. Их шлюпка, бортовой номер "26-50". Вернее, то, что от нее
осталось...
Только сейчас она поняла, насколько жестким было приземление. А поняв
это - поверила доктору. Действительно, чудо еще, что она сама осталась
жива.
Внутри шлюпки почти ничего уже не было, кроме анабиозных саркофагов -
битых, разломанных. И один из этих саркофагов был значительно меньше, чем
два других.
Этот маленький саркофаг был разбит. Разбитым оказался и один большой.
Целым остался лишь второй большой саркофаг. ЕЕ саркофаг...
Рипли, конечно, понимала, что это значит. Да и в словах Клеменса у
нее не было оснований сомневаться. Но все же окончательно она поверила ему
только теперь.
- Где... - голос ее сорвался, - где тела?
- В морге. У нас здесь есть собственный морг.
Клеменс помолчал, а потом добавил, сам не зная зачем:
- Тела ваших товарищей пробудут там до прибытия спасателей и
следователя.
- Следователя? - Рипли вдруг остро взглянула на него, и врач
почему-то смутился, хотя повода для смущения у него не было.
- Ну, в таких случаях всегда прибывает следователь. Здесь требуется
уяснить причины аварии, смерти... Хотя на этот раз, по-моему, задача у
него будет довольно простой.
- Да. - В уголках губ Рипли легли скорбные тени. - В этот раз будет
простой...
Как завороженная она смотрела на искалеченную шлюпку.
- Какой смертью они умерли?
- Коммандос - он, кажется, был в чине капрала - просто разбился,
грудную клетку ему раздавило, как орех. (Услышав это, женщина коротко
вздохнула, судорожно сжав кулаки.) А девочка, по-видимому, утонула,
захлебнулась в антифризной жидкости, когда разбилась охлаждающая система
ее капсулы.
- А андроид?
- Разбит, не функционирует. Вместе с прочими поломанными приборами мы
вынесли его в другой отсек - тот, где у нас находится свалка.
Клеменс проследил за взглядом Рипли и понял, что смотрит она даже не
на шлюпку вообще, а только на меньший из саркофагов.
- Я думаю, она так и не успела прийти в сознание. Это была легкая
смерть, мгновенная и безболезненная. Если смерть вообще бывает легкой... -
врач замолчал. Он каким-то шестым чувством вдруг ощутил, что эта женщина
знает о жизни и смерти много больше, чем он сам, хотя ему и не раз
случалось видеть гибель. - Мне очень жаль, - неловко сказал он, поняв, что
попытка утешить не удалась.
Он увидел слезы на глазах женщины, услышал ее шепот: "Прости меня..."
и, отступив на шаг, отвернулся, чтобы не видеть, как Рипли склонилась над
пустой оболочкой саркофага, словно мать над детским гробиком.
Клеменс ощутил даже некоторое разочарование: ну вот, сейчас она,
конечно, разрыдается - обычная женская, бабья реакция. А он уж было
думал...
Но рыданий все не было, и врач счел для себя возможным снова бросить
взгляд на свою бывшую пациентку. И тут он заметил такое, чего никак не
ожидал.
Фигура Рипли была согнута от горя, но уже не горе читалось в ее
глазах, а... Что? Кажется, тревога. А может быть, даже не тревога, а
готовность к смертельной схватке. И уверенность в том, что этой схватки не
избежать.
Клеменс был убежден, что он не ошибается: уж в лицах-то он читать
умел. Приходилось ему это делать как в бытность тюремным врачом, так и в
течение предшествующих нескольких лет: иначе бы он не выжил.
Сейчас ему не хотелось вспоминать об этих годах, и он усилием воли
оттеснил эту мысль, выбросил ее из сознания.
- В чем дело? - спросил он официальным тоном.
Рипли выпрямилась.
- Где, вы сказали, находятся тела?
- В морге.
- Я должна увидеть...
Клеменс пожал плечами:
- Пожалуйста, если вы считаете это необходимым. Хотя... Ну хорошо, я
покажу вам их. Но должен сразу предупредить вас, что труп капрала
представляет из себя очень неприятное зрелище.
Рипли не дрогнула при этих словах.
- Его мне и не нужно осматривать. Я хочу видеть ее. Девочку.
Вернее... - Рипли сглотнула, словно у нее пересохло в горле, но тут же
овладела собой. - Вернее, то, что от нее осталось.
Клеменс снова пожал плечами в полном недоумении.
- Ну, хорошо, идемте.
Приглашающим движением он распахнул перед ней дверь, ведущую к моргу.
Что же ее встревожило?
Пропуская Рипли вперед, врач бросил быстрый, но цепкий взгляд на
меньший из саркофагов. И не увидел ничего особенного. Пробитая крышка,
разорванные прозрачные трубопроводы внутри... А на боковой грани -
какой-то странный след, больше всего похожий на химический ожог. Такой,
как если бы на стенку плеснули крепкой кислотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49