— А ну-ка, покажись! — сказал он и стал бесцеремонно вертеть Гелию, осматривая ее по всем статьям, словно лошадь. — Ничего! Товарец добрый! — заключил он в результате.
Сели играть. Потемкин пожелал играть в кости и уже это не понравилось Левашову: в кости не сплутуешь. К тому же ему сильно не везло: он стал горячиться и проиграл все, что у него было.
— Ваша светлость, изволите продолжать играть в кредит? — спросил он.
— Нет! — спокойно отрезал князь.
— Тогда я могу предложить следующее: я поставлю на карту свою подругу, а вы — некоторую сумму, в какую ее оцените...
— Хорошо, но назначь сам.
— Пять тысяч рублей не много будет?
— Нет! — сухо отрезал Потемкин.
— Тогда давайте играть. Выиграю — деньги мои, ну, а проиграю...
— Тогда что?
— Что ж тогда? Останется только пулю в лоб пустить!
— Ничего не имею против!
Стали бросать кости. Первый бросал Потемкин и выкинул семнадцать очков. Он уже втайне торжествовал, но Левашов выкинул очком больше.
— Я проиграл! — равнодушно заметил князь. — Угодно вам продолжать игру?
— С удовольствием!
На этот раз проиграл Левашов: кучка золота уплыла так же быстро, как и появилась.
— Ну, что же, попытаем еще раз! — сказал он.
— На тех же условиях?
— На тех же, ваша светлость!
Опять кинули кости, и опять судьба отвернулась от Левашова: он проиграл.
— Ну, что же, — безнадежно сказал он, — все пропало, мне остается только уйти...
— Как уйти? — крикнула Гелия. — Нет, голубчик, ты должен исполнить свое обещание и застрелиться!
— Обещаний, сударь, на ветер не дают, — сухо прибавил Потемкин.
Левашов грустно посмотрел на Гелию, достал из кармана заряженный пистолет, засунул дулом в рот и спустил курок.
Гелия разразилась презрительным хохотом. Потемкин позвонил и приказал убрать труп, что было немедленно исполнено.
— Ну а ты, красавица, останешься у меня до утра! — спокойно сказал светлейший.
— До утра? А потом?
— В свое время узнаешь! — ответил Потемкин, обнимая Гелию.
На следующее утро он сказал ей:
— Ну-с, красавица, а теперь убирайся, да поскорее! Такое подлое, развратное существо, как ты, опасно держать у себя слишком долго!
— Как «убирайся»? — начала было кричать Гелия, но Потемкин позвонил и приказал выбросить ее за дверь, что и было буквально исполнено.
Когда Ермолов узнал обо всем этом, он кинулся к Потемкину и принялся кричать на него, угрожая всеми карами и громами, как небесными, так и земными.
Потемкин взял его за шиворот и собственноручно выбросил из дверей во двор; он мог безопасно пойти на это, так как более чем когда-либо был нужен императрице: это было время горячего обсуждения византийского проекта.
После такой расправы светлейший поехал во дворец и без всяких околичностей сказал императрице:
— Ваше величество, я явился с просьбой немедленно прогнать Ермолова!
— Почему? Что такое случилось?
— Он ведет себя со мною неподобающим образом. Только что он наговорил таких дерзостей, что я был принужден собственноручно выбросить его за дверь.
— Как жаль! — задумчиво сказала государыня. — Он такой смешной, такой забавный...
— Но это не дает ему право третировать старейших слуг вашего величества!
— Ну, да, конечно... Хорошо, через три дня я его удалю!
— Извините, ваше величество, я не стану ждать и трех часов. Моя честь должна получить удовлетворение немедленно!
— Вы забываете, князь, с кем вы говорите?
— Нет, нисколько. Я говорю с императрицей Екатериной, которую весь мир называет мудрой и справедливой.
— Но нельзя же быть таким нетерпеливым!
— В делах чести, ваше величество, отлагательства быть не может!
— Ах, какой ты!.. Ну, хорошо, завтра утром я удалю
его!
— Как угодно будет вам, ваше величество, но тогда сегодня я попрошу отпустить меня на покой!
— Господи, ну неужели ты не можешь подарить мне несколько часов?
— В деле чести — нет...
— Ну что с тобой поделаешь! Ладно, будь по-твоему!
Через полчаса Ермолов получил от императрицы в
подарок сто тысяч рублей и предписание немедленно выехать из Петербурга. Через два часа он мчался по московскому шоссе.
В тот же день, когда Ермолов так неожиданно для себя слетел с вершины своего счастья, вечером императрица пригласила к ужину второго из присланных ей когда- то Потемкиным офицеров — Александра Мамонова. На следующий день Мамонов переехал в очищенные Ермоловым комнаты.
Мамонов заметно выделялся из всей вереницы фаворитов, последовательно приближаемых императрицей в последнее время. Он далеко не отличался красотой, у него был дурной цвет лица и калмыцкие скулы, он был самым некрасивым интимным другом императрицы, и все- таки в очень короткое время ему удалось совершенно вытеснить из сердца государыни образ «незабвенного» Ланского.
Мамонов был очень умен, честолюбив, образован, циничен и скрытен. В его взоре сквозило превосходство; редко кто дерзал оскорбить его — а ведь он не был ни бретером, ни выдающимся мастером шпаги. Впоследствии, будучи за границей и присутствуя на рауте у Кауница,
Мамонов спокойно рассказывал о своей роли при русской императрице, об удивительном запасе молодых сил в этом старом заплывшем жиром теле, о некоторых неудобствах обязанностей фаворита, о выгодности последних вообще и для него — в частности.
Существуют вещи, о которых все знают, но в которых нельзя признаваться. Всякого другого за подобные рассказы в аристократическом обществе немедленно бы оборвали, осыпали ироническими замечаниями, перестали принимать...
Однажды в ответ на одно из особенно циничных признаний Мамонова слушатели было возмутились, а влиятельный князь фон Ритберг-Азенау даже пустил ядовитое замечание.
Но Мамонов обвел общество спокойным, ледяным взглядом — и присутствующие поспешили выразить на лицах растерянную улыбку; потом он уставился на фон Ритберга, и через секунду князь как-то удивительно глупо сорвался с места, подбежал к Мамонову с комплиментами, прося непременно посетить его.
— Хорошо, ваша светлость, — все тем же ровным, ледяным голосом ответил Мамонов, — если выберу время, то как-нибудь заеду к вам! — И, кинув эту небрежную фразу, он равнодушно отвернулся от князя.
Мы нарочно привели эту сценку, чтобы показать, сколько нравственной силы и способности оказывать влияние на других было заложено в этом человеке.
По отношению к Потемкину Мамонов с первого же дня сумел поставить себя в совершенно определенные рамки. Когда после официального признания Мамонова новым фаворитом светлейший сунулся было к нему с советами и указаниями, последний безукоризненно вежливо оборвал Потемкина. В дальнейшем он достаточно ясно показал, что не позволит светлейшему ни на йоту вмешиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91