..
но она даже себя не могла убедить, что это необходимо, а уж мать и подавно.
Хетер поплыла к берегу, энергично работая ногами, и вода пенилась, закручиваясь водоворотами у нее за спиной, а потом, янтарно-желтая, вскипела вокруг щиколоток, когда, встав, Хетер пошла по камням к берегу. Она спустила купальник до талии и легла на спину загорать. Вот во что вылилось ее рисование — приехала, валяется на солнце и ничего не делает! Но солнце было великолепное: горячее, властное, оно вжимало Хетер в землю. Она любила ощущение полноты жизни и здоровья, которое давали ей такие минуты. В голове бессвязно проплывали туманные мысли, и Хетер лениво гадала: интересно, если бы ей когда-нибудь в жизни пришлось страдать, смогла бы она тогда стать настоящим художником? Глупо, конечно, сводить все к такому вопросу, глупо и романтично. Хетер перевернулась и подставила солнцу спину.
Комар укусил ее в бедро, и Хетер смахнула его. Прилетел другой, за ним еще и еще. Хетер вскочила на ноги, отбиваясь от них, голая по пояс; руки, ноги, грудь покрыты смуглым загаром, а бока и живот совсем белые. Вдруг ярдах в ста от березовой рощи она услышала с дороги скрип. Какой-то фермер, стоя в крытом фургоне, натягивал вожжи, и лошадь медленно приближалась к тому месту, где стояла Хетер. Ей показалось, что фермер улыбается, но разглядеть с такого расстояния было трудно. Хетер постаралась спрятаться, а когда фургон проехал, оделась и вдоль озера поехала назад, в Магог. Ее родные как раз кончали обедать, когда она вернулась домой, счастливая и примолкшая, переполненная воспоминаниями о проведенном дне.
36
Жара не спадала до конца месяца. Каждый вечер над горой Монт-Ройяль собирались грозовые тучи, тяжелые, с пурпурными краями; на газоны и на улицы ложились темные, как масляные пятна, тени, на несколько минут все затихало, а потом поднимали гвалт птицы, призывая дождь. И так каждый вечер всю неделю. Но ночью, как только садилось солнце, тучи, не пролившись дождем, расходились, на раскаленном темном небе появлялись звезды, и на следующий день город снова задыхался от жары. Наконец в последнюю ночь июля разразилась гроза. Молния расщепила дерево в начале улицы, где жили Метьюны, и Макквин, держа на коленях кота, сидел у себя в библиотеке, размышляя о могуществе стихий.
Дождь развеселил Хетер. Бесцветные струи с шумом обрушивались на дом, вода низвергалась по окнам с такой быстротой, что стекла казались тающими льдинами, сквозь них ничего не было видно. Некоторое время Хетер пыталась читать, потом пошла к себе в комнату, надела плащ, завязала голову шарфом и под ливнем побежала в гараж. Подняла верх машины, надежно закрепила боковые стенки, вывела машину \ из гаража и на второй скорости стала спускаться с холма. Переполненные водой канавы пенились и бурлили; в свете фар, прорезавшем дождь, мелькали падающие листья. Хетер с час ездила по городу, доехала до восточной окраины, вернулась и наконец отправилась на Университетскую улицу, где в старом доме жил Ярдли.
Ливень начинал стихать. Хетер пробежала под дождем, поднялась по ступенькам, открыла дверь в маленькую прихожую, прошла через нее в общий для всех жильцов холл и позвонила в первую дверь направо.
— Ну, внучка!— воскликнул Ярдли, открыв дверь.— Выбрала же ты вечерок, чтобы вспомнить, где я живу!
Хетер поцеловала деда, и капли дождя смочили ему щеки. Ярдли закрыл дверь, а Хетер сбросила плащ, с которого текло, и опустилась в удобное кресло, щеки ее разгорелись от непогоды, влажные волосы курчавились возле ушей и на лбу.
— Промокла до нитки,— объявила она, сняла галоши, подтолкнула их к холодному камину, и они свалились набок, поблескивая.— Но все равно, вечер чудесный, обожаю дождь.
Ярдли повесил плащ на крюк в шкафу. Волосы у него теперь стали совсем седые, они еще дальше отступили ото лба, но по-прежнему прикрывали макушку и голову с боков и все так же непокорно топорщились. Он не очень постарел с тех пор, как впервые поселился в Сен-Марке. Уши торчали, как прежде, а когда он улыбался, от глаз веером разбегались морщины.
Сельская жизнь оставила на нем след, плечи ссутулились от постоянной работы внаклонку, руки огрубели. В городской одежде он выглядел как принарядившийся по случаю воскресенья фермер.
Пока дед, хромая, шел к креслу, стоявшему рядом с Хетер, она внимательно его разглядывала, и когда, усевшись, он встретился с ней глазами, за стеклами его очков заиграли искры.
— Люблю я у тебя бывать, дед,— сказала Хетер. Ее взгляд скользнул по каминной полке, над которой висел рисунок в рамке — корабль под всеми парусами. Потом Хетер посмотрела на окна.— Еще бы цветы на камин, будет веселее. И занавески пестренькие.
Ярдли усмехнулся.
— Надо же! Рассуждаешь точь-в-точь как твоя мать. Не знаю уж почему, только она считает, я должен переехать в квартиру побольше.
— Ну, ты же знаешь маму! — Однако в глубине души Хетер была согласна с матерью. Ярдли занимал всего две комнаты, обе тесные и не слишком светлые. В первой был хороший камин и высокие потолки, но ее загромождали стол, стулья, книжные полки. За раздвижными дверями, прикрытыми тяжелыми занавесками, скрывалась спальня с альковом, где находилась раковина и газовая плита.
— Почему бы тебе не переехать ко мне на улицу Лабель?— спросила Хетер.— Правда, от университета далековато.
— Вот именно, лучше уж...— Ярдли не успел закончить фразу, как занавески перед входом в спальню раздвинулись и в дверях показался молодой человек. Хетер и вошедший воззрились друг на друга, а Ярдли рассмеялся.— Вы знакомы,— сказал он,— представлять вас не надо.
Оба нерешительно улыбнулись, и молодой человек повернул голову к старой фотографии на столике в углу, на ней была снята женщина с двумя девочками. И тут Хетер вспомнила отца этого молодого человека. У того был такой же высокий лоб.
— Привет, Поль,— сказала она смущенно. Окинув быстрым взглядом юношу, она сразу позабыла про его отца. У Поля были темные жесткие волосы, на руках перекатывались мощные мускулы. Большие карие глаза смотрели на Хетер прямо и открыто. Ее пронзила мысль, что он беден и сознает это, но она поняла, что Поль сумел что-то извлечь из бедности и ничем не поступиться. Поль улыбнулся, в углах рта появились складки, и худое лицо сразу осветилось.
— Теперь вспомнил,— сказал он просто,— мы вместе играли в Сен-Марке.
— Кажется, целая вечность прошла.
— Шестнадцать лет.
— Я бы так быстро не сообразила, что шестнадцать, пришлось бы многое перебрать в памяти.
Поль шагнул в комнату, поставил на стол бутылку пива, которую держал в руке, и ушел в спальню еще за одним стаканом. Пока его не было, Хетер и Ярдли некоторое время смотрели друг на друга, Ярдли продолжал ухмыляться, но оба молчали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
но она даже себя не могла убедить, что это необходимо, а уж мать и подавно.
Хетер поплыла к берегу, энергично работая ногами, и вода пенилась, закручиваясь водоворотами у нее за спиной, а потом, янтарно-желтая, вскипела вокруг щиколоток, когда, встав, Хетер пошла по камням к берегу. Она спустила купальник до талии и легла на спину загорать. Вот во что вылилось ее рисование — приехала, валяется на солнце и ничего не делает! Но солнце было великолепное: горячее, властное, оно вжимало Хетер в землю. Она любила ощущение полноты жизни и здоровья, которое давали ей такие минуты. В голове бессвязно проплывали туманные мысли, и Хетер лениво гадала: интересно, если бы ей когда-нибудь в жизни пришлось страдать, смогла бы она тогда стать настоящим художником? Глупо, конечно, сводить все к такому вопросу, глупо и романтично. Хетер перевернулась и подставила солнцу спину.
Комар укусил ее в бедро, и Хетер смахнула его. Прилетел другой, за ним еще и еще. Хетер вскочила на ноги, отбиваясь от них, голая по пояс; руки, ноги, грудь покрыты смуглым загаром, а бока и живот совсем белые. Вдруг ярдах в ста от березовой рощи она услышала с дороги скрип. Какой-то фермер, стоя в крытом фургоне, натягивал вожжи, и лошадь медленно приближалась к тому месту, где стояла Хетер. Ей показалось, что фермер улыбается, но разглядеть с такого расстояния было трудно. Хетер постаралась спрятаться, а когда фургон проехал, оделась и вдоль озера поехала назад, в Магог. Ее родные как раз кончали обедать, когда она вернулась домой, счастливая и примолкшая, переполненная воспоминаниями о проведенном дне.
36
Жара не спадала до конца месяца. Каждый вечер над горой Монт-Ройяль собирались грозовые тучи, тяжелые, с пурпурными краями; на газоны и на улицы ложились темные, как масляные пятна, тени, на несколько минут все затихало, а потом поднимали гвалт птицы, призывая дождь. И так каждый вечер всю неделю. Но ночью, как только садилось солнце, тучи, не пролившись дождем, расходились, на раскаленном темном небе появлялись звезды, и на следующий день город снова задыхался от жары. Наконец в последнюю ночь июля разразилась гроза. Молния расщепила дерево в начале улицы, где жили Метьюны, и Макквин, держа на коленях кота, сидел у себя в библиотеке, размышляя о могуществе стихий.
Дождь развеселил Хетер. Бесцветные струи с шумом обрушивались на дом, вода низвергалась по окнам с такой быстротой, что стекла казались тающими льдинами, сквозь них ничего не было видно. Некоторое время Хетер пыталась читать, потом пошла к себе в комнату, надела плащ, завязала голову шарфом и под ливнем побежала в гараж. Подняла верх машины, надежно закрепила боковые стенки, вывела машину \ из гаража и на второй скорости стала спускаться с холма. Переполненные водой канавы пенились и бурлили; в свете фар, прорезавшем дождь, мелькали падающие листья. Хетер с час ездила по городу, доехала до восточной окраины, вернулась и наконец отправилась на Университетскую улицу, где в старом доме жил Ярдли.
Ливень начинал стихать. Хетер пробежала под дождем, поднялась по ступенькам, открыла дверь в маленькую прихожую, прошла через нее в общий для всех жильцов холл и позвонила в первую дверь направо.
— Ну, внучка!— воскликнул Ярдли, открыв дверь.— Выбрала же ты вечерок, чтобы вспомнить, где я живу!
Хетер поцеловала деда, и капли дождя смочили ему щеки. Ярдли закрыл дверь, а Хетер сбросила плащ, с которого текло, и опустилась в удобное кресло, щеки ее разгорелись от непогоды, влажные волосы курчавились возле ушей и на лбу.
— Промокла до нитки,— объявила она, сняла галоши, подтолкнула их к холодному камину, и они свалились набок, поблескивая.— Но все равно, вечер чудесный, обожаю дождь.
Ярдли повесил плащ на крюк в шкафу. Волосы у него теперь стали совсем седые, они еще дальше отступили ото лба, но по-прежнему прикрывали макушку и голову с боков и все так же непокорно топорщились. Он не очень постарел с тех пор, как впервые поселился в Сен-Марке. Уши торчали, как прежде, а когда он улыбался, от глаз веером разбегались морщины.
Сельская жизнь оставила на нем след, плечи ссутулились от постоянной работы внаклонку, руки огрубели. В городской одежде он выглядел как принарядившийся по случаю воскресенья фермер.
Пока дед, хромая, шел к креслу, стоявшему рядом с Хетер, она внимательно его разглядывала, и когда, усевшись, он встретился с ней глазами, за стеклами его очков заиграли искры.
— Люблю я у тебя бывать, дед,— сказала Хетер. Ее взгляд скользнул по каминной полке, над которой висел рисунок в рамке — корабль под всеми парусами. Потом Хетер посмотрела на окна.— Еще бы цветы на камин, будет веселее. И занавески пестренькие.
Ярдли усмехнулся.
— Надо же! Рассуждаешь точь-в-точь как твоя мать. Не знаю уж почему, только она считает, я должен переехать в квартиру побольше.
— Ну, ты же знаешь маму! — Однако в глубине души Хетер была согласна с матерью. Ярдли занимал всего две комнаты, обе тесные и не слишком светлые. В первой был хороший камин и высокие потолки, но ее загромождали стол, стулья, книжные полки. За раздвижными дверями, прикрытыми тяжелыми занавесками, скрывалась спальня с альковом, где находилась раковина и газовая плита.
— Почему бы тебе не переехать ко мне на улицу Лабель?— спросила Хетер.— Правда, от университета далековато.
— Вот именно, лучше уж...— Ярдли не успел закончить фразу, как занавески перед входом в спальню раздвинулись и в дверях показался молодой человек. Хетер и вошедший воззрились друг на друга, а Ярдли рассмеялся.— Вы знакомы,— сказал он,— представлять вас не надо.
Оба нерешительно улыбнулись, и молодой человек повернул голову к старой фотографии на столике в углу, на ней была снята женщина с двумя девочками. И тут Хетер вспомнила отца этого молодого человека. У того был такой же высокий лоб.
— Привет, Поль,— сказала она смущенно. Окинув быстрым взглядом юношу, она сразу позабыла про его отца. У Поля были темные жесткие волосы, на руках перекатывались мощные мускулы. Большие карие глаза смотрели на Хетер прямо и открыто. Ее пронзила мысль, что он беден и сознает это, но она поняла, что Поль сумел что-то извлечь из бедности и ничем не поступиться. Поль улыбнулся, в углах рта появились складки, и худое лицо сразу осветилось.
— Теперь вспомнил,— сказал он просто,— мы вместе играли в Сен-Марке.
— Кажется, целая вечность прошла.
— Шестнадцать лет.
— Я бы так быстро не сообразила, что шестнадцать, пришлось бы многое перебрать в памяти.
Поль шагнул в комнату, поставил на стол бутылку пива, которую держал в руке, и ушел в спальню еще за одним стаканом. Пока его не было, Хетер и Ярдли некоторое время смотрели друг на друга, Ярдли продолжал ухмыляться, но оба молчали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135