Они-де запутались в собственных интригах. Предали и продали Манчжурию, Абиссинию и Чехословакию, а теперь подорвались на своей же мине.
В бешенстве Макквин отшвырнул журнал в угол купе. Нет, поистине, куда смотрит Конная полиция? Подобная ересь не должна попадать в Канаду. Значит, и он разложился, так, что ли? И поддерживает Гитлера и Муссолини против большевиков? Посмел бы кто-либо из социалистов [выступить с подобным обвинением в суде. Он, Макквин, всю жизнь работал, как каторжный, копил деньги, не пил, не гулял с женщинами. Если уж кого винить, так в первую очередь социалистов. Ведь Гитлер и сам социалист. Он всегда себя так называет и спорит со всеми, кто с этим не соглашается.
Макквин разъярялся все больше. Пусть только Гитлер еще что-нибудь выкинет! Пусть только посмеет! Макквин ощущал, как где-то глубоко в его душе оживает боевой дух его предков шотландцев.
49
В понедельник утром Макквин появился у себя в кабинете еще до половины десятого и, не тратя времени даже на то, чтобы просмотреть почту, приказал секретарю разыскать по телефону Поля Таллара и предложить ему явиться в контору в одиннадцать сорок пять.
Четыре года назад умерла мисс Дрю, и с тех пор Макквин всегда был недоволен тем, как ведутся его дела* Он нанял и уволил одного за другим трех секретарей, Сейчас эту должность занимал молчаливый, преждевременно облысевший мужчина, которому, судя по всему, туго пришлось во время депрессии. Он справлялся лучше прежних, но и о нем Макквин был невысокого мнения.
Макквин взял «Газетт», просмотрел заголовки и убедился, что новости хуже вчерашних. Он уже готов был отправить газету в корзину, когда появился секретарь.
— Ну, Хадсон, что скажете?
— Я говорил с мистером Талларом, сэр. Он сказал... он сказал, что занят и прийти не может.
Маюсвя**, не понимая, воззрился на Хадсона.
— Вы объяснили, кто хочет его видеть?
— Конечно, мистер Макквин, объяснил. Позволю себе сказать, сэр, что ответил он мне очень резко.
Макквин хмыкнул.
— Позвоните ему еще раз. Когда он возьмет трубку, немедленно соедините со мной.
Хадсон бесшумно удалился, выскользнув из дверей на цыпочках. Макквин снова хмыкнул. Этот Хадсон сам и письмо-то отправить неспособен, на все ему нужны особые указания. Макквин всегда говорит, что люди, потерявшие работу во время депрессии, никуда потом не годятся, уж очень они изверились в себе.
Зазвонил телефон, и Макквин взил трубку. Какое-то время он говорил самым доброжелательным тоном, а потом стал хмуриться, поскольку ничего, кроме односложных ответов, не получал. Макквина охватило такое раздражение, что ему потребовалось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не сбиться с отеческого тона, когда он вторично предложил Полю место. Прошло еще несколько минут, и в кабинет на цыпочках снова вошел Хадсон, держа в руке какую-то записку. Макквин знаком приказал ему положить записку на стол.
— Книгу о Канаде? Дорогой мой... не лучше пи сначала как следует ознакомиться со страной?
Слушая, что отвечает ему Поль, Макквин скосил глаза на записку. Поль продолжал говорить, но Макквин уже не слышал ни слова. В записке сообщалось, что пятнадцать минут назад скончался сэр Руперт Айронс.
Потом Макквин откуда-то со стороны услышал собственный голос, произнесший:
— Все это, конечно, крайне неразумно. Надеюсь, вы знаете, что делаете. Будьте уверены, я в точности передам ваши слова миссис Метьюн сегодня же вечером.
Макквин бросил трубку, взял записку в руки, посмотрел на нее и рявкнул на Хадсона:
— Немедленно! Соединить меня с мистером Мастерманом! Разыскать Чизлетта и Бьюкенена. Да, и еще, свяжите меня с сэром Родериком Хорсоном. Он в Нассау, на Багамах. Найдите его сейчас же.
В тот день Макквин завтракал в клубе «Монт-Рой-ялъ». После завтрака, сидя в глубоком кресле, он предавался печальным МЫСЛИМ, ГЛЯДЯ на фотографию в траурной рамке, помещенную в дневной газете. Отвлекшись на время от сотрясавшего мир кризиса, печать оплакивала сэра Руперта Айронса. Квадратная голова, квадратная челюсть, квадратный рот, квадратные плечи и маленькие колючие глазки почти полностью вытеснили Гитлера с передней полосы. Чуть ли не вся вторая страница была занята списком бесчисленных благодеяний, оказанных Айронсом стране, и не менее длинным перечнем фирм, которые он контролировал.
Макквину трудно было поверить в смерть Айронса. Более четверти века сэр Айронс возглавлял улицу Сент-Джеймс, непоколебимый, как герцог Веллингтонский 1, Теперь его империя, не пошатнувшись, переходит в руки олигархии, которой он правил всю жизнь. «сКлянусь Юпитером,— подумал Макквин,— вот у кого надо поучиться!» Вот что значит умение судить обо всем здраво: дела Айронса в таком образцовом порядке, что его смерть никак не отразилась на положении на бирже.
Рассматривая фотографию, Макквин сокрушенна цокал языком. Все уходят. В феврале скончался Макинтош, весной —генерал Метьюн, Мастерман выгля-
1 Герцог Веллингтонский (1769—-1852) — английский полководец, государственный деятель, дипломат.
дит отвратительно, а у Чизлетта уже давно неизвестно, в чем душа держится. Но кто мог подумать, что умрет Айронс! Что ж, по крайней мере, если война начнется, он хоть этого не увидит. Меимвин прочел все, что газета сообщала о жизни и смерти сэра Руперта Айронса, и был вынужден признать, что, когда наступит его час, ему столько внимания не окажут. Что и говорить, Айронс — это целая эвеха! Великий был мастер по части здравых суждений. Без него страна уже не будет прежней.
Следующие два дня Макквин был очень занят, так как его ввели в число почетных прееешшощих. Он чуть не забыл позвонить Дженит, чтобы расскевать ей о разговоре с Полем. Макквин считал, что пехороны такого масштаба — это нечто гораздо большее, чем просто похороны друга. Все великие города, каждый по-разному, демонстрируют миру шою сплоченность. В Лондоне устраивается процессия в день вступления в должность лорд-мэра, в Нью-Йорке — парад в честь героя на Бродвее, во французской части Монреаля — парад в день Иоанна Крестителя. Но, подумал Макквин, тот Монреаль, который он считает своим, предпочитает проявлять единодушие при событиях, непосредственно затрагивающих жизнь города. Истинные властители страны — бизнесмены, державшиеся доселе в тени, как верховные жрецы,—явшнот себя глазам публики, лишь когда смерть вырывает из их рядов одного из собратьев.
Макквин не мог припомнить, чтобы чьи-либо похороны требовали таких хлопот, каш эти. У Айронса не было ни семьи, ни родственников, и высказанное им последнее желание сильно осложнило дело. Он хотел, чтобы панихиду по нему отслужили не в той церкви, которую он обычно посещал, а в маленькой церквушке в заводском районе, где прошло его детство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
В бешенстве Макквин отшвырнул журнал в угол купе. Нет, поистине, куда смотрит Конная полиция? Подобная ересь не должна попадать в Канаду. Значит, и он разложился, так, что ли? И поддерживает Гитлера и Муссолини против большевиков? Посмел бы кто-либо из социалистов [выступить с подобным обвинением в суде. Он, Макквин, всю жизнь работал, как каторжный, копил деньги, не пил, не гулял с женщинами. Если уж кого винить, так в первую очередь социалистов. Ведь Гитлер и сам социалист. Он всегда себя так называет и спорит со всеми, кто с этим не соглашается.
Макквин разъярялся все больше. Пусть только Гитлер еще что-нибудь выкинет! Пусть только посмеет! Макквин ощущал, как где-то глубоко в его душе оживает боевой дух его предков шотландцев.
49
В понедельник утром Макквин появился у себя в кабинете еще до половины десятого и, не тратя времени даже на то, чтобы просмотреть почту, приказал секретарю разыскать по телефону Поля Таллара и предложить ему явиться в контору в одиннадцать сорок пять.
Четыре года назад умерла мисс Дрю, и с тех пор Макквин всегда был недоволен тем, как ведутся его дела* Он нанял и уволил одного за другим трех секретарей, Сейчас эту должность занимал молчаливый, преждевременно облысевший мужчина, которому, судя по всему, туго пришлось во время депрессии. Он справлялся лучше прежних, но и о нем Макквин был невысокого мнения.
Макквин взял «Газетт», просмотрел заголовки и убедился, что новости хуже вчерашних. Он уже готов был отправить газету в корзину, когда появился секретарь.
— Ну, Хадсон, что скажете?
— Я говорил с мистером Талларом, сэр. Он сказал... он сказал, что занят и прийти не может.
Маюсвя**, не понимая, воззрился на Хадсона.
— Вы объяснили, кто хочет его видеть?
— Конечно, мистер Макквин, объяснил. Позволю себе сказать, сэр, что ответил он мне очень резко.
Макквин хмыкнул.
— Позвоните ему еще раз. Когда он возьмет трубку, немедленно соедините со мной.
Хадсон бесшумно удалился, выскользнув из дверей на цыпочках. Макквин снова хмыкнул. Этот Хадсон сам и письмо-то отправить неспособен, на все ему нужны особые указания. Макквин всегда говорит, что люди, потерявшие работу во время депрессии, никуда потом не годятся, уж очень они изверились в себе.
Зазвонил телефон, и Макквин взил трубку. Какое-то время он говорил самым доброжелательным тоном, а потом стал хмуриться, поскольку ничего, кроме односложных ответов, не получал. Макквина охватило такое раздражение, что ему потребовалось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не сбиться с отеческого тона, когда он вторично предложил Полю место. Прошло еще несколько минут, и в кабинет на цыпочках снова вошел Хадсон, держа в руке какую-то записку. Макквин знаком приказал ему положить записку на стол.
— Книгу о Канаде? Дорогой мой... не лучше пи сначала как следует ознакомиться со страной?
Слушая, что отвечает ему Поль, Макквин скосил глаза на записку. Поль продолжал говорить, но Макквин уже не слышал ни слова. В записке сообщалось, что пятнадцать минут назад скончался сэр Руперт Айронс.
Потом Макквин откуда-то со стороны услышал собственный голос, произнесший:
— Все это, конечно, крайне неразумно. Надеюсь, вы знаете, что делаете. Будьте уверены, я в точности передам ваши слова миссис Метьюн сегодня же вечером.
Макквин бросил трубку, взял записку в руки, посмотрел на нее и рявкнул на Хадсона:
— Немедленно! Соединить меня с мистером Мастерманом! Разыскать Чизлетта и Бьюкенена. Да, и еще, свяжите меня с сэром Родериком Хорсоном. Он в Нассау, на Багамах. Найдите его сейчас же.
В тот день Макквин завтракал в клубе «Монт-Рой-ялъ». После завтрака, сидя в глубоком кресле, он предавался печальным МЫСЛИМ, ГЛЯДЯ на фотографию в траурной рамке, помещенную в дневной газете. Отвлекшись на время от сотрясавшего мир кризиса, печать оплакивала сэра Руперта Айронса. Квадратная голова, квадратная челюсть, квадратный рот, квадратные плечи и маленькие колючие глазки почти полностью вытеснили Гитлера с передней полосы. Чуть ли не вся вторая страница была занята списком бесчисленных благодеяний, оказанных Айронсом стране, и не менее длинным перечнем фирм, которые он контролировал.
Макквину трудно было поверить в смерть Айронса. Более четверти века сэр Айронс возглавлял улицу Сент-Джеймс, непоколебимый, как герцог Веллингтонский 1, Теперь его империя, не пошатнувшись, переходит в руки олигархии, которой он правил всю жизнь. «сКлянусь Юпитером,— подумал Макквин,— вот у кого надо поучиться!» Вот что значит умение судить обо всем здраво: дела Айронса в таком образцовом порядке, что его смерть никак не отразилась на положении на бирже.
Рассматривая фотографию, Макквин сокрушенна цокал языком. Все уходят. В феврале скончался Макинтош, весной —генерал Метьюн, Мастерман выгля-
1 Герцог Веллингтонский (1769—-1852) — английский полководец, государственный деятель, дипломат.
дит отвратительно, а у Чизлетта уже давно неизвестно, в чем душа держится. Но кто мог подумать, что умрет Айронс! Что ж, по крайней мере, если война начнется, он хоть этого не увидит. Меимвин прочел все, что газета сообщала о жизни и смерти сэра Руперта Айронса, и был вынужден признать, что, когда наступит его час, ему столько внимания не окажут. Что и говорить, Айронс — это целая эвеха! Великий был мастер по части здравых суждений. Без него страна уже не будет прежней.
Следующие два дня Макквин был очень занят, так как его ввели в число почетных прееешшощих. Он чуть не забыл позвонить Дженит, чтобы расскевать ей о разговоре с Полем. Макквин считал, что пехороны такого масштаба — это нечто гораздо большее, чем просто похороны друга. Все великие города, каждый по-разному, демонстрируют миру шою сплоченность. В Лондоне устраивается процессия в день вступления в должность лорд-мэра, в Нью-Йорке — парад в честь героя на Бродвее, во французской части Монреаля — парад в день Иоанна Крестителя. Но, подумал Макквин, тот Монреаль, который он считает своим, предпочитает проявлять единодушие при событиях, непосредственно затрагивающих жизнь города. Истинные властители страны — бизнесмены, державшиеся доселе в тени, как верховные жрецы,—явшнот себя глазам публики, лишь когда смерть вырывает из их рядов одного из собратьев.
Макквин не мог припомнить, чтобы чьи-либо похороны требовали таких хлопот, каш эти. У Айронса не было ни семьи, ни родственников, и высказанное им последнее желание сильно осложнило дело. Он хотел, чтобы панихиду по нему отслужили не в той церкви, которую он обычно посещал, а в маленькой церквушке в заводском районе, где прошло его детство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135