И он назвал имя нападавшего. Да, нападавшего!
Он все еще тряс меня, но я не отступался; — Ну и что? Разве это доказательство?
— Он назвал мистера Коломбо! Его, именно его, вашего клиента, как вы его называете уже сто раз. Нападавшим был мистер Коломбо! Кроме того...
Я вывернулся, отступил на шаг и поправил галстук.
— Зачем вообще вы вмешиваетесь?—-спросил я сержанта Клея с легкой усмешкой.— Какое это имеет к вам отношение? Лучше занимайтесь своими клиентами — убитыми и убийцами,— а честных людей оставьте в покое! Если бы даже мистер Коломбо и нападал, как вы утверждаете, а я отрицаю и докажу это, сие вас не касается и...
— Шеф...— дрожащим голосом промолвила Кэт.
— Я докажу вам, что касается! — принял вызов Клей.
— А я докажу, что не касается!
— Касается!
— Не касается!
— Доволь-но!
Мы опешили. Затем посмотрели туда, куда указывал палец моей секретарши Кэт Карсон. А она указывала на человека, из-за которого мы ругались,— на мистера Коломбо. Он не сидел за столом из махагони, накрытый полотенцем. Он вообще не сидел. Он босиком стоял в фарфоровом тазу и яростно колотил по полированной столешнице.
Звериный рык вырвался из его уст. Теперь, а именно в данный миг, он ничего не говорил, только мелкие зубы нервно покусывали посиневшие губы, в уголках которых собралась пена.Лицо было багровым, щеки раздулись. Я не понял, то ли это было результатом вдыхания ароматизированного пара, то ли признаком предынфарктного состояния. Во всяком случае, моему клиенту грозила опасность. Двойная.
— Тихо-о-о!—заорал маленький Дорогуша, на этот раз без всякой нужды, поскольку в кабинете царила мертвая тишина. Временами, с короткими промежутками, слышались всхлипывания, но на Кармелу Росси никто не обращал внимания.
— Что за глупости? — распалился Коломбо.
— Я...— заикаясь, процедил я.
Клей с хмурым выражением лица закашлялся. Может, он не станет начинать все с начала? — подумал я. Он попытался:
— Мистер Коломбо, я явился... Дорогуша прервал его криком:
— Кто вас приглашал? Кто позволил вам войти?
— Они ворвались,— шепнула сквозь слезы домоправительница.
Дорогуша готов был уничтожить нас взглядом. Кое-кто невольно попятился. Но, похоже, не Кэт.
— Мистер Коломбо,— торопливо, чтобы Дорогуша не прервал ее, заговорила Кэт,—мистер Тэтчер, намереваясь защитить ваши интересы, воспротивился намерению сержанта арестовать вас...
— Меня? — удивился Коломбо, что свидетельствовало о том, что, находясь под полотенцем во время ингаляции, он не вникал в пререкания, происходившие в его кабинете.— За что?
Вмешался Клей:
— За нападение на Альберто Росси и нанесение ему ранения. И за другие преступления, о чем мы...
Дорогуша нервно прервал его.
— На Альберто? — искренне удивился он, поднял ногу из таза и вытер ее о штанину другой ноги, и все с напряженным вниманием следили за этим, опасаясь, как бы он не забрызгал дорогой ковер.— С чего бы мне на него нападать?
— Не с чего,—отозвалась мать Альберто.
— Этого не могло быть,— проговорила Кэт.—Вы видите, в каком он состоянии!
Вид Дорогуши—мешки под глазами, налитые кровью глаза, потное, синюшное лицо—свидетельствовал о болезни, основательно его потрясшей. Словно в подтверждение он громко чихнул.
— Будьте здоровы,— вырвалось у Пита, который тут же умолк, когда Клей метнул в него взгляд.
— У меня этот трюк не пройдет! — презрительно сказал Клей и зевнул.— Маскируетесь вы или нет, мне безразлично. Можете пригласить адвоката, это ваше право, только больше мы не будем играть в прятки!
— Зачем ему адвокат? — сказал я.— Я здесь! Полотенце, висевшее на краю стола, наконец упало на пол. Дорогуша выпятил грудь, надул щеки и еще больше покраснел. Краснота вроде бы стала переходить в фиолетовый цвет. Лопнет, испугался я.
— Я позову врача, а не адвоката! — кричал он, и вены на шее у него вздулись.— И не какого-нибудь, а психиатра, чтобы вас освидетельствовал! Что это за идиотские штучки?!
Сержант Клей, очевидно, пытался сохранить достоинство представителя привилегированных властей.
— Зовите кого угодно, но обвинение с вас не снимается! Нападение на Альберто Росси и нанесение ему ранения!
— В таком состоянии? — повторила Кэт свое высказанное ранее сомнение. Однако у Клея и на это был ответ:
— Разве нужна справка, что у тебя нет насморка, чтобы кого-либо убить? Особенно если на то есть причина?
Аугусто Коломбо больше не сдерживался.
— Идиоты! Кретины! Альберто — мой человек! Я ему плачу, годами терплю его...
— Ну и что? Почему бы вам его и не...
Богатей дошел до предела. Он поколебался, прежде чем переступил грань.
— Но... Альберто мой сын!
Глотая слезы, домоправительница вмешалась и поправила его:
— Нет, Альберто—сын Пицциони, ваш сын — Марио! Дорогуша обвел взглядом присутствующих.
— Вы слышали, Кармела наверняка знает. Альберто... хм... мой... в некотором роде. Как сын. Его брат—мой сын, вот... И зачем бы мне тогда...
Какое-то время он разглядывал нас, а затем плюхнулся в кресло. Побелел, затрясся. Кармела взвизгнула, однако рука сержанта остановила ее.
Ее вмешательства, похоже, было не нужно. Дорогуша выпрямился, облокотился о стол, придвинул к себе сосуд с ароматизированной водой и накрылся полотенцем. До нас опять донеслось лишь глухое ворчание, и ни единой душе не удалось бы угадать смысл этого заявления.
И тут раздался крик. Он шел снаружи, откуда-то из другой комнаты, и был исполнен страха и ужаса. Это было подобно выстрелу стартера в финальном забеге на стометровку на Монреальской Олимпиаде.
Все — исключая Аугусто Коломбо, который, склонившись над ароматным паром под мохнатым полотенцем, совершенно отделился от нас,— повторяю, все переглянулись и тут же как один ринулись в коридор, узнать, что случилось. В крике настолько явственно слышались страх и ужас, что его нельзя было истолковать иначе чем призыв о помощи, причем самой незамедлительной и решительной.
В коридоре никого не было. Все вместе мы добежали др лестницы. Но и там никого не увидели. Сделали всей группой еще пять-шесть шагов и оказались в вестибюле. Пусто!
Сзади, из комнаты, двери к порой выходили на лестницу, послышался стон. Мы как по команде обернулись.
— Долорес! — воскликнул я, догадавшись, откуда идет звук.
— Опять она! — добавила без особой симпатии синьора Росси.
Я бросился к спальне подружки богача Дорогуши. Теперь я возглавил бег нашей группы. Без стука я ворвался в комнату и увидел ее лежащей ничком на неубранной постели и сотрясающейся от рыданий. Если бы не рыдания, стоны и недавний крик, картинка была бы весьма привлекательной. Красотка была в платье, которое на демонстрации мод комментируют примерно так: «Послеполуденное платье для коктейля, рекомендуется изысканным дамам из высшего общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Он все еще тряс меня, но я не отступался; — Ну и что? Разве это доказательство?
— Он назвал мистера Коломбо! Его, именно его, вашего клиента, как вы его называете уже сто раз. Нападавшим был мистер Коломбо! Кроме того...
Я вывернулся, отступил на шаг и поправил галстук.
— Зачем вообще вы вмешиваетесь?—-спросил я сержанта Клея с легкой усмешкой.— Какое это имеет к вам отношение? Лучше занимайтесь своими клиентами — убитыми и убийцами,— а честных людей оставьте в покое! Если бы даже мистер Коломбо и нападал, как вы утверждаете, а я отрицаю и докажу это, сие вас не касается и...
— Шеф...— дрожащим голосом промолвила Кэт.
— Я докажу вам, что касается! — принял вызов Клей.
— А я докажу, что не касается!
— Касается!
— Не касается!
— Доволь-но!
Мы опешили. Затем посмотрели туда, куда указывал палец моей секретарши Кэт Карсон. А она указывала на человека, из-за которого мы ругались,— на мистера Коломбо. Он не сидел за столом из махагони, накрытый полотенцем. Он вообще не сидел. Он босиком стоял в фарфоровом тазу и яростно колотил по полированной столешнице.
Звериный рык вырвался из его уст. Теперь, а именно в данный миг, он ничего не говорил, только мелкие зубы нервно покусывали посиневшие губы, в уголках которых собралась пена.Лицо было багровым, щеки раздулись. Я не понял, то ли это было результатом вдыхания ароматизированного пара, то ли признаком предынфарктного состояния. Во всяком случае, моему клиенту грозила опасность. Двойная.
— Тихо-о-о!—заорал маленький Дорогуша, на этот раз без всякой нужды, поскольку в кабинете царила мертвая тишина. Временами, с короткими промежутками, слышались всхлипывания, но на Кармелу Росси никто не обращал внимания.
— Что за глупости? — распалился Коломбо.
— Я...— заикаясь, процедил я.
Клей с хмурым выражением лица закашлялся. Может, он не станет начинать все с начала? — подумал я. Он попытался:
— Мистер Коломбо, я явился... Дорогуша прервал его криком:
— Кто вас приглашал? Кто позволил вам войти?
— Они ворвались,— шепнула сквозь слезы домоправительница.
Дорогуша готов был уничтожить нас взглядом. Кое-кто невольно попятился. Но, похоже, не Кэт.
— Мистер Коломбо,— торопливо, чтобы Дорогуша не прервал ее, заговорила Кэт,—мистер Тэтчер, намереваясь защитить ваши интересы, воспротивился намерению сержанта арестовать вас...
— Меня? — удивился Коломбо, что свидетельствовало о том, что, находясь под полотенцем во время ингаляции, он не вникал в пререкания, происходившие в его кабинете.— За что?
Вмешался Клей:
— За нападение на Альберто Росси и нанесение ему ранения. И за другие преступления, о чем мы...
Дорогуша нервно прервал его.
— На Альберто? — искренне удивился он, поднял ногу из таза и вытер ее о штанину другой ноги, и все с напряженным вниманием следили за этим, опасаясь, как бы он не забрызгал дорогой ковер.— С чего бы мне на него нападать?
— Не с чего,—отозвалась мать Альберто.
— Этого не могло быть,— проговорила Кэт.—Вы видите, в каком он состоянии!
Вид Дорогуши—мешки под глазами, налитые кровью глаза, потное, синюшное лицо—свидетельствовал о болезни, основательно его потрясшей. Словно в подтверждение он громко чихнул.
— Будьте здоровы,— вырвалось у Пита, который тут же умолк, когда Клей метнул в него взгляд.
— У меня этот трюк не пройдет! — презрительно сказал Клей и зевнул.— Маскируетесь вы или нет, мне безразлично. Можете пригласить адвоката, это ваше право, только больше мы не будем играть в прятки!
— Зачем ему адвокат? — сказал я.— Я здесь! Полотенце, висевшее на краю стола, наконец упало на пол. Дорогуша выпятил грудь, надул щеки и еще больше покраснел. Краснота вроде бы стала переходить в фиолетовый цвет. Лопнет, испугался я.
— Я позову врача, а не адвоката! — кричал он, и вены на шее у него вздулись.— И не какого-нибудь, а психиатра, чтобы вас освидетельствовал! Что это за идиотские штучки?!
Сержант Клей, очевидно, пытался сохранить достоинство представителя привилегированных властей.
— Зовите кого угодно, но обвинение с вас не снимается! Нападение на Альберто Росси и нанесение ему ранения!
— В таком состоянии? — повторила Кэт свое высказанное ранее сомнение. Однако у Клея и на это был ответ:
— Разве нужна справка, что у тебя нет насморка, чтобы кого-либо убить? Особенно если на то есть причина?
Аугусто Коломбо больше не сдерживался.
— Идиоты! Кретины! Альберто — мой человек! Я ему плачу, годами терплю его...
— Ну и что? Почему бы вам его и не...
Богатей дошел до предела. Он поколебался, прежде чем переступил грань.
— Но... Альберто мой сын!
Глотая слезы, домоправительница вмешалась и поправила его:
— Нет, Альберто—сын Пицциони, ваш сын — Марио! Дорогуша обвел взглядом присутствующих.
— Вы слышали, Кармела наверняка знает. Альберто... хм... мой... в некотором роде. Как сын. Его брат—мой сын, вот... И зачем бы мне тогда...
Какое-то время он разглядывал нас, а затем плюхнулся в кресло. Побелел, затрясся. Кармела взвизгнула, однако рука сержанта остановила ее.
Ее вмешательства, похоже, было не нужно. Дорогуша выпрямился, облокотился о стол, придвинул к себе сосуд с ароматизированной водой и накрылся полотенцем. До нас опять донеслось лишь глухое ворчание, и ни единой душе не удалось бы угадать смысл этого заявления.
И тут раздался крик. Он шел снаружи, откуда-то из другой комнаты, и был исполнен страха и ужаса. Это было подобно выстрелу стартера в финальном забеге на стометровку на Монреальской Олимпиаде.
Все — исключая Аугусто Коломбо, который, склонившись над ароматным паром под мохнатым полотенцем, совершенно отделился от нас,— повторяю, все переглянулись и тут же как один ринулись в коридор, узнать, что случилось. В крике настолько явственно слышались страх и ужас, что его нельзя было истолковать иначе чем призыв о помощи, причем самой незамедлительной и решительной.
В коридоре никого не было. Все вместе мы добежали др лестницы. Но и там никого не увидели. Сделали всей группой еще пять-шесть шагов и оказались в вестибюле. Пусто!
Сзади, из комнаты, двери к порой выходили на лестницу, послышался стон. Мы как по команде обернулись.
— Долорес! — воскликнул я, догадавшись, откуда идет звук.
— Опять она! — добавила без особой симпатии синьора Росси.
Я бросился к спальне подружки богача Дорогуши. Теперь я возглавил бег нашей группы. Без стука я ворвался в комнату и увидел ее лежащей ничком на неубранной постели и сотрясающейся от рыданий. Если бы не рыдания, стоны и недавний крик, картинка была бы весьма привлекательной. Красотка была в платье, которое на демонстрации мод комментируют примерно так: «Послеполуденное платье для коктейля, рекомендуется изысканным дамам из высшего общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34