Взволнованная Анка долго не могла уснуть, но наконец сон овладел и ею. Во всем доме не спала одна Мокра. Женщина обошла двор, посмотрела на спящих заптий, пробралась в гостиную и, взяв свечу, окинула внимательным взглядом Аристархи-бея, агу и секретаря. Возле последнего она увидела исписанную бумагу. Мокра взяла ее, но разобрать ничего не могла, так как не умела читать. Она, однако, понимала, что секретарь записывал все, что происходило во время обыска и допросов, и решила, что эта бумага может оказаться полезной для беглецов. Захватив ее с собой, Мокра пошла к Анке, разбудила дочь и сказала:
— Разбери, что тут написано.
— Не разберу, мама,— сказала девушка, взглянув на бумагу.
— По-турецки написано?
— Нет, по-французски.
— Кажется, Стоян знает французский язык.
— А где он? — спросила девушка.
— Где? В безопасном месте... только трудненько к нему добраться. Впрочем, попробую.
Мокра знала секрет колодца, но сама никогда в него не спускалась. Теперь, однако, у нее в руках была бумага. Если разобрать ее, быть может, удастся предотвратить грозящую молодым людям опасность. Поэтому она решила рискнуть.
— Останься здесь и не спи,— сказала она Анке,— а я скоро вернусь... Уже светает. Турки спят как убитые. Надеюсь, что без меня они не проснутся.
Захватив фонарь, стачки, бутылку ракии и буханку хлеба, Мокра направилась к колодцу. Она привязала к цепи фонарь, смело села в бадью и спустилась
вниз.
Сидя в полной темноте, к которой они никак не могли привыкнуть, Стоян и Никола размышляли вслух.
— Долго ли придется нам здесь сидеть?— спросил Стоян.
— Пока не приедет Петр. Он освободит нас,— отвечал Никола.
Чтобы убить время, Стоян начал расспрашивать Николу о подземелье. Никола не все рассказал товарищу. Конспирация не позволяет сообщать человеку сведения, которые его не касаются. Поэтому Никола не показал Стояну наружный выход из галереи, так как был уверен, что, вернувшись из Константинополя, Петр сразу же позаботится о них. Свою уверенность он старался передать
Стояну.
— Все бы хорошо,— отвечал Стоян,— но... уж очень темно... Зато, когда выберемся отсюда на свет божий, все таким светлым покажется! И чего мы не вернулись в наше прежнее убежище?
— На дворе мы могли бы встретить заптий. — А если б мы сразу побежали за Анкой?
— Теперь уж ничего не поделаешь. Надо ждать, авось дождемся света раньше, чем нам кажется...
В тот самый момент, когда он произнес эти слова, в колодце появился свет. Бросившись на огонь, Стоян и Никола увидели Мокру.
— Я к вам на минуту,— сказала она.
— Ну, что слышно?
— Пришло много заптий. Они всю ночь искали, обшарили весь дом, а теперь спят. Вот вам фонарь, водка, хлеб, но сперва надо прочесть вот это.— Мокра подала Стояну бумагу.
Яркий луч фонаря ослепил Стояна, и вначале он ничего не мог разобрать, но вскоре глаза его привыкли к свету, и молодой человек начал разбирать слова. Это был черновик протокола обысков у хаджи Христо и у Мокры. О самом обыске ничего интересного не было, но была заметка о показаниях хаджи Христо. В ней значилось: «Хаджи Христо подозревает, что Стоян Кривенов скрывается у Мокры, так как дочь хаджи Христо, влюбленная в Стояна, по три раза на день бегает к Мокре».,
Никола глубоко вздохнул, услышав эти слова, а Мокра, обращаясь к Стояну, сказала:
— Что Иленка влюбилась в тебя, в этом, ничего плохого нет. Я, по правде говоря, хотела, чтоб Петр на ней женился, но если она предпочитает тебя, Петр найдет и другую... Но плохо то, что хаджи Христо рассказывает про это туркам. Ведь Аристархи-бей пошел прямо туда, к тайнику... Хорошо, однако, что мы об этом знаем. Проводите меня, я спешу.
Никола взял фонарь и пошел вперед. Мокра села в бадью и благополучно выбралась на поверхность. Она пробежала через сад и положила бумагу на прежнее место. Все шло как по маслу. Наверху, но не в подземелье: выдержка из протокола, где говорилось об Иленке и хаджи Христо, произвела сильное впечатление на молодых людей. Стояна возмутил поступок хаджи Христо,
— Кто его за язык тянул? — негодовал он.— Ладно, обо мне, а то ведь дочь, собственную дочь впутал... Негодяй!
Никола же ничего не сказал. Он нахмурился, сел, обхватил голову руками и словно застыл в этой позе.
На земле рядом с фонарем стояла бутылка,, лежал хлеб. Стоян взял бутылку, выпил сам и хотел передать бутылку Николе, но тот отказался.
— Выпей, брат. Здесь сыро! — приглашал Стоян. Никола не ответил ни слова. Стоян отломил кусок хлеба и уселся поудобнее. Он несколько раз начинал разговор с товарищем, но ответа не получал. Это его удивило.
— Что с тобой?—спросил Стоян.
Никола молчал и не шевелился. Казалось, он весь был погружен в размышления.
— Ты что, уснул? — сказал Стоян.— Мне тоже спать хочется.
И не мудрено: он порядочно хлебнул водки. Выбрав камень поглаже,, он подложил его вместо подушки, лег, вытянул ноги и уснул. Тогда Никола поднял голову и стал упрекать спящего:
— Почему ты не сказал мне, что она тебя любит? К чему ты играл со мной комедию?
Он встал, вышел из ниши и направился к наружному выходу. Здесь он облокотился на скалу, которая скрывала выход из подземелья, и долго стоял без движения. На востоке занималась заря. Проснувшиеся птицы наполняли воздух пением. В утреннем тумане слышно было, как пролетали дикие утки. Гоготали гуси, возвращавшиеся на дунайские трясины с ночных набегов на поля, где они производили страшные опустошения. Внизу блестел Дунай, а за Дунаем простирались необъятные зеленые болота, на которых белели вереницы лебедей и пеликанов. Над рекой проносились чайки, скользили по по-верхности воды взлетали в воздух с рыбой в когтях... На берегу, словно солдаты на часах, стояли цапли, то тут, то там опускались на зеленый покров аисты. Вскоре выплыл большой, величественный диск солнца и 'ярко осветил открывшуюся перед взором Николы панораму.
Но юноша смотрел и ничего не видел. Он негодовал на своего товарища и друга, и это чувство так поглотило его, что он не замечал ничего вокруг. Спроси его: «Взошло ли солнце?» — он, наверное, не знал бы, что ответить. Влюбленные смотрят на мир не так, как все прочие. Их мир, когда они не глядят в глаза своей возлюбленной, весьма ограничен. Они превращаются в эгоцентристов, видящих только себя и думающих только о себе.
«Она влюблена в него,— размышлял Никола,— по три раза на день прибегала ради него к Мокре, и Мокра хотела, чтобы Петр на ней женился. Как же это она?.. А я что?.. Почему она так меня встретила?.. Почему хотела отдать мне свои драгоценности?»
Бедный Никола никак не мог найти ответ на все эти вопросы. Он сердился, негодовал,, ревновал и никак не мог разобраться, что происходит с ним и вокруг него. Иленка так и стояла перед его глазами, и ему стали мерещиться дикие планы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73