На один такой отряд и натолкнулся Стоян в Кривене. Милязим даже не догадался, что человек в крестьянской одежде и есть член комитета. Стоян переоделся, переночевал в махане и чуть свет вышел с отцом во двор, где под орешником лежали вповалку воины султана. Спал даже часовой, который должен был наблюдать за мостом. Сон подкрался к нему незаметно. Сначала солдат опирался о дерево, потом сполз на землю, снова прислонился к дереву и не заметил, как веки его сомкнулись и сон сморил его. Восходящее солнце не произвело никакого впечатления ни на него, ни на остальных солдат. Один лежал на правом боку, другой на левом, третий уткнулся носом в землю, и все храпели. Милязим лежал навзничь и издавал носом разнообразные звуки,— то жалобные, то торжественные, то глухие и хриплые, то резкие с присвистом.
— И это люди? — заметил Стоян, взглянув издали на эту картину.
— Мы, когда спим, такие же,— возразил Пето.
— Не в том дело, отец.
— А в чем? — спросил механджи.
— Нас, видишь ли, можно сравнить со зверем, султана — с охотником... Ну, а они кто?
— Собаки, разумеется.
— Так и чешутся руки взять винтовку и всадить штык под ребро всем по очереди.
— Ну и что это даст?
— Семью турками стало бы на свете меньше.
— Нельзя, сынок, делать этого у меня в доме.
— Нельзя так нельзя. Впрочем, я ведь так только сказал. Пускай себе спят на здоровье, а мне надо подумать, как бы в Рущук пробраться.
Пето покачал головой и сказал:
— Если сюда прислали караул, то и в Рущуке у ворот стоит стража.
— А может, она и там спит.
Пето с сомнением покачал головой и сказал:
— Через несколько часов здесь будет проезжать почтальон, с ним и отправишься. А. пока ступай куда-нибудь подальше отсюда.
— Пойду в деревню.
— Иди.
— Грождан дома? — спросил Стоян.
— Дома. Женился он, знаешь? — Знаю. Балкану взял.
— Да, вот он где теперь живет.— И Пето показал пальцем дом на краю деревни.
— Там ведь прежде Стефан жил,— заметил Стоян.
— Да, жил, но недавно продал дом Грождану, а сам поселился по ту сторону Белой.
В этот момент под орехом послышалось какое-то ворчание. Это милязим сквозь сон отгонял мух, которые беспокоили его гораздо больше, чем светившее прямо в глаза солнце. Мухи разгуливали по всему лицу турка, но особенно полюбился им нос. Напрасно турок отдувался сквозь сон,— мухи улетали, но тут же прилетали снова. Наконец милязим что-то пробормотал. Эти звуки и обратили на себя внимание Пето и Стояна.
— Просыпается,— сказал Стоян.
— Еще нет, но скоро проснется. Проклятые мухи не дают ему покоя. Ну, ступай с богом.
Стоян повернулся и неспеша пошел к дому Грож-дана. На пороге его встретили молодые хозяева. Грождану было лет тридцать, Балкане немного больше двадцати. Они составляли отличную пару: оба красивые, особенно жена, настоящая деревенская красавица. Статная, свежая, здоровая, она нравилась всем с первого взгляда. Стоян поздоровался с молодой женщиной, как с доброй знакомой.
— Что у вас хорошенького?
— Все по-старому,— отвечал Грождан.
— Не совсем по-старому,— возразил Стоян.— Прежде в Кривене не стояли солдаты.
— Черт бы их побрал,— заметила хозяйка.— Сегодня наша очередь кормить их.
— Хотите избавиться от этих гостей?
— Пусть бы шли с богом куда им угодно.
— Хорошо, если б совсем убрались, правда? — спросил Стоян.
— Не стала бы плакать, хотя б их и вовсе не стало.
— Даже если б они насовсем ушли из Болгарии? — продолжал Стоян.
— Из Болгарии? — повторила женщина, как бы не понимая этого слова — Болгария.
— С нашей родины,— прибавил Стоян и начал объ-
яснять, что такое Болгария. Он говорил о границах, горах, реках, городах, деревнях. Рассказывал о народе, а молодая женщина с изумлением слушала.
— Вот видите,— продолжал Стоян,— если б только народ сговорился, то легко мог бы прогнать турок.
Все это входило в программу пропаганды, которую он вел в качестве апостола. Стоян так ловко научился агитировать, что без особого труда убедил хозяев не только в необходимости изгнать турок, но даже в возможности сделать это.
— Надо только захотеть,— закончил он,— если сильно захотим и дружно возьмемся, то все сделаем,— и он продекламировал:
Я не смотрю глупцам в лицо, Ослам поклоны бить — мне жалко, А для пройдох и подлецов Найдется буковая палка.
Грождан и Балкана с интересом слушали речи молодого человека. Время шло. Вдруг хозяйка вспомнила, что сегодня их очередь кормить солдат.
— Пора уже готовить! — воскликнула Балкана.— Заколи для низамов ягненка,— сказала она мужу,— а я за водой схожу.
— А я посижу у вас,— сказал Стоян.— Я нарочно убрался подальше от низамов и не хочу, чтоб они зналн, где я,
— Садись у огня,— пригласил Грождан. Стоян вошел в дом.
Хозяин занялся ягненком, хозяйка пошла за водой. Минут через десять она вернулась и, едва переступив порог, обратилась к Стояну:
— Кажется, один турок идет к нам. Если он войдет, стань вот туда.— И она показала ему висевшее на жерди платье. Между этим платьем и стеной вполне.можно было спрятаться. Не успела хозяйка произнести эти слова, как на пороге появился Грождан и проговорил:
— Турок идет,
Стоян вскочил и спрятался за платье. Тотчас же вошел незваный гость. Это, был милязим. В руках у него был чубук, за поясом револьвер. Постояв с минуту на пороге, он окинул взглядом горницу, вошел и занял место у огня, где только что сидел Стоян.
— Хош гялди,— произнес турок.
— Сафал гялди,— ответил Грождан.
Турок набил трубку, закурил и, помолчав немного, сказал Грождану:
— Стань перед избой и покарауль, чтобы никто сюда не входил. Если же ты, джанэм, пустишь сюда кого-нибудь,— прибавил он, ласково улыбаясь,— то видишь? — Он указал пальцем на висевший за поясом револьвер.
Грождан повернулся и направился к дверям. Балкана последовала за ним.
— Постой! Останься, горлица моя! — обратился турок к Балкане.— Присмотришь за горшками.
— Но... я...— начала смущенно женщина.— Эфенди...
— Что такое?
— Я должна уйти.
— Зачем?
— Нынче моя очередь на вас готовить.
— Вот потому и останься... здесь, здесь... у огня, вот тут. Ты будешь готовить, а я посмотрю.— Он . повернулся, взглянул на дверь и, убедившись, что Грождан ушел, закурил трубку.
Балкана стояла посредине горницы, искоса поглядывая на платье, за которым скрывался Стоян.
— Что же ты стоишь? — ласково спросил ее миля-зим.—Делай свое дело, а я буду делать свое.
Молодая женщина вздохнула и, собравшись с духом, начала:
— Оставь, эфенди, свои дурные намерения.
— Хочешь ли ты знать, каковы мои намерения? — Ты сам знаешь, эфенди.
— Знай же и ты, красавица: я намерен пустить пулю в лоб твоему мужу, если ты вздумаешь сопротивляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— И это люди? — заметил Стоян, взглянув издали на эту картину.
— Мы, когда спим, такие же,— возразил Пето.
— Не в том дело, отец.
— А в чем? — спросил механджи.
— Нас, видишь ли, можно сравнить со зверем, султана — с охотником... Ну, а они кто?
— Собаки, разумеется.
— Так и чешутся руки взять винтовку и всадить штык под ребро всем по очереди.
— Ну и что это даст?
— Семью турками стало бы на свете меньше.
— Нельзя, сынок, делать этого у меня в доме.
— Нельзя так нельзя. Впрочем, я ведь так только сказал. Пускай себе спят на здоровье, а мне надо подумать, как бы в Рущук пробраться.
Пето покачал головой и сказал:
— Если сюда прислали караул, то и в Рущуке у ворот стоит стража.
— А может, она и там спит.
Пето с сомнением покачал головой и сказал:
— Через несколько часов здесь будет проезжать почтальон, с ним и отправишься. А. пока ступай куда-нибудь подальше отсюда.
— Пойду в деревню.
— Иди.
— Грождан дома? — спросил Стоян.
— Дома. Женился он, знаешь? — Знаю. Балкану взял.
— Да, вот он где теперь живет.— И Пето показал пальцем дом на краю деревни.
— Там ведь прежде Стефан жил,— заметил Стоян.
— Да, жил, но недавно продал дом Грождану, а сам поселился по ту сторону Белой.
В этот момент под орехом послышалось какое-то ворчание. Это милязим сквозь сон отгонял мух, которые беспокоили его гораздо больше, чем светившее прямо в глаза солнце. Мухи разгуливали по всему лицу турка, но особенно полюбился им нос. Напрасно турок отдувался сквозь сон,— мухи улетали, но тут же прилетали снова. Наконец милязим что-то пробормотал. Эти звуки и обратили на себя внимание Пето и Стояна.
— Просыпается,— сказал Стоян.
— Еще нет, но скоро проснется. Проклятые мухи не дают ему покоя. Ну, ступай с богом.
Стоян повернулся и неспеша пошел к дому Грож-дана. На пороге его встретили молодые хозяева. Грождану было лет тридцать, Балкане немного больше двадцати. Они составляли отличную пару: оба красивые, особенно жена, настоящая деревенская красавица. Статная, свежая, здоровая, она нравилась всем с первого взгляда. Стоян поздоровался с молодой женщиной, как с доброй знакомой.
— Что у вас хорошенького?
— Все по-старому,— отвечал Грождан.
— Не совсем по-старому,— возразил Стоян.— Прежде в Кривене не стояли солдаты.
— Черт бы их побрал,— заметила хозяйка.— Сегодня наша очередь кормить их.
— Хотите избавиться от этих гостей?
— Пусть бы шли с богом куда им угодно.
— Хорошо, если б совсем убрались, правда? — спросил Стоян.
— Не стала бы плакать, хотя б их и вовсе не стало.
— Даже если б они насовсем ушли из Болгарии? — продолжал Стоян.
— Из Болгарии? — повторила женщина, как бы не понимая этого слова — Болгария.
— С нашей родины,— прибавил Стоян и начал объ-
яснять, что такое Болгария. Он говорил о границах, горах, реках, городах, деревнях. Рассказывал о народе, а молодая женщина с изумлением слушала.
— Вот видите,— продолжал Стоян,— если б только народ сговорился, то легко мог бы прогнать турок.
Все это входило в программу пропаганды, которую он вел в качестве апостола. Стоян так ловко научился агитировать, что без особого труда убедил хозяев не только в необходимости изгнать турок, но даже в возможности сделать это.
— Надо только захотеть,— закончил он,— если сильно захотим и дружно возьмемся, то все сделаем,— и он продекламировал:
Я не смотрю глупцам в лицо, Ослам поклоны бить — мне жалко, А для пройдох и подлецов Найдется буковая палка.
Грождан и Балкана с интересом слушали речи молодого человека. Время шло. Вдруг хозяйка вспомнила, что сегодня их очередь кормить солдат.
— Пора уже готовить! — воскликнула Балкана.— Заколи для низамов ягненка,— сказала она мужу,— а я за водой схожу.
— А я посижу у вас,— сказал Стоян.— Я нарочно убрался подальше от низамов и не хочу, чтоб они зналн, где я,
— Садись у огня,— пригласил Грождан. Стоян вошел в дом.
Хозяин занялся ягненком, хозяйка пошла за водой. Минут через десять она вернулась и, едва переступив порог, обратилась к Стояну:
— Кажется, один турок идет к нам. Если он войдет, стань вот туда.— И она показала ему висевшее на жерди платье. Между этим платьем и стеной вполне.можно было спрятаться. Не успела хозяйка произнести эти слова, как на пороге появился Грождан и проговорил:
— Турок идет,
Стоян вскочил и спрятался за платье. Тотчас же вошел незваный гость. Это, был милязим. В руках у него был чубук, за поясом револьвер. Постояв с минуту на пороге, он окинул взглядом горницу, вошел и занял место у огня, где только что сидел Стоян.
— Хош гялди,— произнес турок.
— Сафал гялди,— ответил Грождан.
Турок набил трубку, закурил и, помолчав немного, сказал Грождану:
— Стань перед избой и покарауль, чтобы никто сюда не входил. Если же ты, джанэм, пустишь сюда кого-нибудь,— прибавил он, ласково улыбаясь,— то видишь? — Он указал пальцем на висевший за поясом револьвер.
Грождан повернулся и направился к дверям. Балкана последовала за ним.
— Постой! Останься, горлица моя! — обратился турок к Балкане.— Присмотришь за горшками.
— Но... я...— начала смущенно женщина.— Эфенди...
— Что такое?
— Я должна уйти.
— Зачем?
— Нынче моя очередь на вас готовить.
— Вот потому и останься... здесь, здесь... у огня, вот тут. Ты будешь готовить, а я посмотрю.— Он . повернулся, взглянул на дверь и, убедившись, что Грождан ушел, закурил трубку.
Балкана стояла посредине горницы, искоса поглядывая на платье, за которым скрывался Стоян.
— Что же ты стоишь? — ласково спросил ее миля-зим.—Делай свое дело, а я буду делать свое.
Молодая женщина вздохнула и, собравшись с духом, начала:
— Оставь, эфенди, свои дурные намерения.
— Хочешь ли ты знать, каковы мои намерения? — Ты сам знаешь, эфенди.
— Знай же и ты, красавица: я намерен пустить пулю в лоб твоему мужу, если ты вздумаешь сопротивляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73