Каноник отвел меня к архиепископу, но я все плакал и не мог уже остановиться.
— Ну а дальше?
— А ты не понукай! Архиепископ предложил мне стул и, знаешь, какой! По-моему, сверху шелк был.
— Шелк? Вполне мог быть.
— Но и у него такой же был. Я сидел на епископском, а он на архиепископском. Как перестать плакать? Он говорит мне: «Успокойтесь! Скажите, сын мой, что с вами, за чем пожаловали, что с вами случилось?!» А я просто захлебываюсь от рыданий. Говорю ему: «Преподобный отец, отец наш святой, отец, отец, отец преподобный наш, преподобнейший и наисвятейший, я... я... к святому Свораду и к нашим славным отцам, ну... ну, ну...» А дальше не могу, и все тут. Ведь еще посейчас слезы у меня на глазах.
— Ты вроде и вправду с ума сходишь! Чего хнычешь, фарисей, ведь теперь ты небось не у архиепископа?!
— Филка, я и правда... Мне так жалко стало.
— Чего тебе жалко стало?
— Он спросил, спросил...
— О чем спросил?
— Откуда я...
— А ты?
— Ну сказал.
— А теперь какого рожна плачешь? Дальше-то что было?
— Потом он дал мне десять крон.
— Надо же! Раскусил тебя! Яно, я знаю, почему ты плачешь. Ты небось с этой Марикой связался? Что это за женщина?
— Женщина как женщина.
— Какая она?
— Ну женщина.
— И она с тобой была?
— Была. А в общем-то нет, не была. Ты чего выпытываешь? — озлился вдруг Яно. — Ждала меня неподалеку от замка.
— А потом? —- продолжала Филка выспрашивать.
— А что потом? Вместе помолиться пошли.
— Не ври!
— Пошли помолиться. Правда. И за этого архиепископа.
— А потом где вы были? Где ты был всю неделю?
— Где был! Знаешь ведь, где был! Ходил по Нитре. Какой же это город, Филка! Наверняка и тебе бы понравился. Может, еще когда-нибудь туда наведаюсь.
— Посмей только!
— А почему нет? Ведь это красивый город и чего там только нет. И замок, и архиепископ, и Зобор и миссионеры, и, знаешь, какой там оркестр. Ни один военный оркестр с ним не сравнится. В таком городе надо бывать. Я когда-нибудь туда обязательно еще разок заскочу.
Через два дня он снова поехал в Нитру. На сей раз задержался там еще дольше. Фила злобилась, но не знала, что делать: поехать за ним или пусть все идет, как идет? Каждый день ладилась и ему, и этой бесстыжей Марике написать, да забыла ее адрес, а он, должно быть, нарочно его не оставил. Наверно, все наперед рассчитал: опасался, как бы Фила не накрыла его. Ба! Вот бы удивился, кабы она туда и впрямь в гости пожаловала.
Он воротился, но уже совсем другим; приехал взять чистое белье и кой-какое барахлишко. Большого гардероба у него не было.
Филины слова вообще были для него что звук пустой. Он опять без умолку тараторил о том, какой Нитра красивый город и что, мол, кроме замка, голгофы, монастырей и костелов, там есть еще и магазины, много магазинов, и большие мельницы, большой рынок и река, а за рекой аэродром; есть там и фабрика, и он, дескать, на той фабрике и на тех мельницах подыскал для себя работу.
Фила ему не верила. Подозрительным казалось главным образом то, что о Марике он и словом не обмолвился. Все больше говорил о работе. Его восторги вконец огорчили ее.
— На что тебе работа? Ты же не умеешь работать!
— У меня там даже две службы. Одна лучше другой. Не знаю еще, которую выбрать. На обоих местах меня уже ждут. Увидишь, сколько денег тебе пришлю.
— Пришлешь? Кто тебе поверит? Ты в дом еще ни гроша не дал. А если и давал что, всякий раз на другой же день все проматывал.
— Потерпи чуток. Этак через недельку-другую приеду домой, увидишь, отпразднуем такое воскресенье, какое тебе и не снилось. Может, гуся домой привезу. Знаешь, сколько там гусей на базаре? Для чего же у нас этот противень? Надо ж его в дело пустить. А вот глянь-ка! Ну! — Он раскинул перед ней цветастое платье.— Я нарочно не сразу тебе его показал. Видишь, какого качества? Пощупай! На, примерь, это твое платье!
— Не хочу платья. Даже не дотронусь до него. Ведь оно и не новое. Навряд ты купил его.
— Не новое, говоришь? Значит, ты слепая. Новое оно! Я что, стал бы старое платье покупать? Выгладить его надо, и все.
— Плевала я на платье! И на тебя тоже. Думаешь, не отличаю нового от старого?
— Скажи, чем оно не приличное? Ведь как новое. Да оно и есть новое, совсем как новое. А если и не новое, что с того? Считай, что это подарок.
— От кого? Наверняка от Марики. Мне разве от нее подарки нужны?
— Ах ты, господи! И почему сразу от нее? Почему сразу зацепки-подковырки? Что ты за цаца такая, что тебе нельзя даже подарок послать?! Да хоть бы оно от сатаны было, его же я тебе принес. Не хочешь его примерить сейчас, примерь завтра. Мне все одно. Завтра меня уже тут не будет. Завтра сматываю удочки. Потому что послезавтра мне уже на работу.
Платье пришлось ей в самую пору. Сердило ее лишь то, что оно от Марики. Однако и с этим она быстро смирилась: «Стану носить его, когда Яно дома не будет. А он-то теперь невесть когда пожалует! Работу вряд ли нашел. Этот соврет — не дорого возьмет! И сейчас, должно, набрехал. Скорей всего, таскаются с этой Марикой туда- сюда, весь край небось прочешут. Пока Яно домой заявится, платье, глядишь, и изорвется».
Немного спустя Фила поостыла и уж особенно не злилась на Марику. Наверняка она потаскушка, порядочная женщина с чужим мужиком разве стала бы связываться? Однако ж носить ее платье и чихвостить ее?.. Черт с ней! Плевать на нее! На обоих! Леший обоих их унеси!
Вскорости он прислал денег. Немного, но все равно она порадовалась. Иной раз порадует человека и кронка, особливо если придет в самую пору. Пускай Яно не ахти какой, но все же за долгие годы он выказал себя перед Филой и с хорошей стороны.
А потом прислал посылку, а после еще и еще. Круглым счетом их было пять или даже шесть. Но во всех были одни пустяковины. В одной пряники, в другой пакетик кофе в зернах, две поломанные граммофонные пластинки, коробочка английских булавок, апельсин и кусок пахучего мыла, даже мешочек глиняных шариков, с какими дети играют. Она отнесла их братниным ребятишкам. Да и во всех прочих посылках тоже одни безделки, правда, в каждой и кулечек муки. Фила сперва думала, что это мука с тех самых мельниц, но он ей потом написал, что это не так, что все, дескать, а значит, и мука, от Марики. Фила злорадно засмеялась: «Знать, уже взялся за дело. Уже и ее мало-помалу обирает! Так ей и надо! Зачем его заманила?»
И вдруг посылки перестали от него приходить. Не получала она и писем, зря только ждала их. Когда молчание слишком затянулось, сама попробовала ему написать. Однако две недели спустя письмо вернулось назад. Почта сообщала, что адресат в означенном месте не проживает, хотя на конверте значился тот самый адрес, который Яно указывал в письме и на посылках.
А потом то и дело Фила попадала в какие-то передряги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Ну а дальше?
— А ты не понукай! Архиепископ предложил мне стул и, знаешь, какой! По-моему, сверху шелк был.
— Шелк? Вполне мог быть.
— Но и у него такой же был. Я сидел на епископском, а он на архиепископском. Как перестать плакать? Он говорит мне: «Успокойтесь! Скажите, сын мой, что с вами, за чем пожаловали, что с вами случилось?!» А я просто захлебываюсь от рыданий. Говорю ему: «Преподобный отец, отец наш святой, отец, отец, отец преподобный наш, преподобнейший и наисвятейший, я... я... к святому Свораду и к нашим славным отцам, ну... ну, ну...» А дальше не могу, и все тут. Ведь еще посейчас слезы у меня на глазах.
— Ты вроде и вправду с ума сходишь! Чего хнычешь, фарисей, ведь теперь ты небось не у архиепископа?!
— Филка, я и правда... Мне так жалко стало.
— Чего тебе жалко стало?
— Он спросил, спросил...
— О чем спросил?
— Откуда я...
— А ты?
— Ну сказал.
— А теперь какого рожна плачешь? Дальше-то что было?
— Потом он дал мне десять крон.
— Надо же! Раскусил тебя! Яно, я знаю, почему ты плачешь. Ты небось с этой Марикой связался? Что это за женщина?
— Женщина как женщина.
— Какая она?
— Ну женщина.
— И она с тобой была?
— Была. А в общем-то нет, не была. Ты чего выпытываешь? — озлился вдруг Яно. — Ждала меня неподалеку от замка.
— А потом? —- продолжала Филка выспрашивать.
— А что потом? Вместе помолиться пошли.
— Не ври!
— Пошли помолиться. Правда. И за этого архиепископа.
— А потом где вы были? Где ты был всю неделю?
— Где был! Знаешь ведь, где был! Ходил по Нитре. Какой же это город, Филка! Наверняка и тебе бы понравился. Может, еще когда-нибудь туда наведаюсь.
— Посмей только!
— А почему нет? Ведь это красивый город и чего там только нет. И замок, и архиепископ, и Зобор и миссионеры, и, знаешь, какой там оркестр. Ни один военный оркестр с ним не сравнится. В таком городе надо бывать. Я когда-нибудь туда обязательно еще разок заскочу.
Через два дня он снова поехал в Нитру. На сей раз задержался там еще дольше. Фила злобилась, но не знала, что делать: поехать за ним или пусть все идет, как идет? Каждый день ладилась и ему, и этой бесстыжей Марике написать, да забыла ее адрес, а он, должно быть, нарочно его не оставил. Наверно, все наперед рассчитал: опасался, как бы Фила не накрыла его. Ба! Вот бы удивился, кабы она туда и впрямь в гости пожаловала.
Он воротился, но уже совсем другим; приехал взять чистое белье и кой-какое барахлишко. Большого гардероба у него не было.
Филины слова вообще были для него что звук пустой. Он опять без умолку тараторил о том, какой Нитра красивый город и что, мол, кроме замка, голгофы, монастырей и костелов, там есть еще и магазины, много магазинов, и большие мельницы, большой рынок и река, а за рекой аэродром; есть там и фабрика, и он, дескать, на той фабрике и на тех мельницах подыскал для себя работу.
Фила ему не верила. Подозрительным казалось главным образом то, что о Марике он и словом не обмолвился. Все больше говорил о работе. Его восторги вконец огорчили ее.
— На что тебе работа? Ты же не умеешь работать!
— У меня там даже две службы. Одна лучше другой. Не знаю еще, которую выбрать. На обоих местах меня уже ждут. Увидишь, сколько денег тебе пришлю.
— Пришлешь? Кто тебе поверит? Ты в дом еще ни гроша не дал. А если и давал что, всякий раз на другой же день все проматывал.
— Потерпи чуток. Этак через недельку-другую приеду домой, увидишь, отпразднуем такое воскресенье, какое тебе и не снилось. Может, гуся домой привезу. Знаешь, сколько там гусей на базаре? Для чего же у нас этот противень? Надо ж его в дело пустить. А вот глянь-ка! Ну! — Он раскинул перед ней цветастое платье.— Я нарочно не сразу тебе его показал. Видишь, какого качества? Пощупай! На, примерь, это твое платье!
— Не хочу платья. Даже не дотронусь до него. Ведь оно и не новое. Навряд ты купил его.
— Не новое, говоришь? Значит, ты слепая. Новое оно! Я что, стал бы старое платье покупать? Выгладить его надо, и все.
— Плевала я на платье! И на тебя тоже. Думаешь, не отличаю нового от старого?
— Скажи, чем оно не приличное? Ведь как новое. Да оно и есть новое, совсем как новое. А если и не новое, что с того? Считай, что это подарок.
— От кого? Наверняка от Марики. Мне разве от нее подарки нужны?
— Ах ты, господи! И почему сразу от нее? Почему сразу зацепки-подковырки? Что ты за цаца такая, что тебе нельзя даже подарок послать?! Да хоть бы оно от сатаны было, его же я тебе принес. Не хочешь его примерить сейчас, примерь завтра. Мне все одно. Завтра меня уже тут не будет. Завтра сматываю удочки. Потому что послезавтра мне уже на работу.
Платье пришлось ей в самую пору. Сердило ее лишь то, что оно от Марики. Однако и с этим она быстро смирилась: «Стану носить его, когда Яно дома не будет. А он-то теперь невесть когда пожалует! Работу вряд ли нашел. Этот соврет — не дорого возьмет! И сейчас, должно, набрехал. Скорей всего, таскаются с этой Марикой туда- сюда, весь край небось прочешут. Пока Яно домой заявится, платье, глядишь, и изорвется».
Немного спустя Фила поостыла и уж особенно не злилась на Марику. Наверняка она потаскушка, порядочная женщина с чужим мужиком разве стала бы связываться? Однако ж носить ее платье и чихвостить ее?.. Черт с ней! Плевать на нее! На обоих! Леший обоих их унеси!
Вскорости он прислал денег. Немного, но все равно она порадовалась. Иной раз порадует человека и кронка, особливо если придет в самую пору. Пускай Яно не ахти какой, но все же за долгие годы он выказал себя перед Филой и с хорошей стороны.
А потом прислал посылку, а после еще и еще. Круглым счетом их было пять или даже шесть. Но во всех были одни пустяковины. В одной пряники, в другой пакетик кофе в зернах, две поломанные граммофонные пластинки, коробочка английских булавок, апельсин и кусок пахучего мыла, даже мешочек глиняных шариков, с какими дети играют. Она отнесла их братниным ребятишкам. Да и во всех прочих посылках тоже одни безделки, правда, в каждой и кулечек муки. Фила сперва думала, что это мука с тех самых мельниц, но он ей потом написал, что это не так, что все, дескать, а значит, и мука, от Марики. Фила злорадно засмеялась: «Знать, уже взялся за дело. Уже и ее мало-помалу обирает! Так ей и надо! Зачем его заманила?»
И вдруг посылки перестали от него приходить. Не получала она и писем, зря только ждала их. Когда молчание слишком затянулось, сама попробовала ему написать. Однако две недели спустя письмо вернулось назад. Почта сообщала, что адресат в означенном месте не проживает, хотя на конверте значился тот самый адрес, который Яно указывал в письме и на посылках.
А потом то и дело Фила попадала в какие-то передряги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32