– Но если мы не будем узнавать, кто хотел бы вступить в нашу труппу, то, когда нам понадобятся новые актеры, мы их просто не найдем.
Ага, стало быть, у нее есть коготки, это стоит запомнить.
– Если вы говорите про любительский театр… – начал Грайс, надеясь притушить разгорающуюся перебранку и попутно отметив про себя, что это, по-видимому, очередная вспышка давно тлеющей ссоры, не улаженной вовремя главой их труппы.
Но Сидз прервал его, и не просто прервал, а словно бы даже и не заметил, что он попытался вмешаться в разговор. Дурацкое положение, мимолетно подумал Грайс.
– Вы знаете устав не хуже меня, Памела, – сказал Сидз одновременно с Грайсом, заставив его умолкнуть. – К переговорам с потенциальными кандидатами…
– Не учите меня уставу, Рон, я участвовала в его разработке…
– …приступают после согласования кандидатур с Организационным бюро. После согласования, а не до!
Грайс, как и Сидз, умел говорить, не обращая внимания на помехи.
– Если вы толкуете о любительском театре и мне будет позволено ввернуть словечко… – Он решил, что теперь будет уместно прибегнуть к шутливому тону – и снова остался в дураках, потому что Пам и Сидз не обратили на его слова ни малейшего внимания.
– Подчинение уставу нельзя доводить до абсурда, Рон. Если я не имею права даже спросить кого-нибудь…
– Да спрашивайте вы ради бога! Спрашивайте ради бога! Спрашивайте! Но мне просто хотелось напомнить вам…
– …что прием в труппу окончен. Я прекрасно это знаю, Рон. Но у меня создалось впечатление, что он мог бы стать подходящим кандидатом.
– О, чрезвычайно подходящим. Чрезвычайно. При прочих равных условиях.
Грайс уже всерьез подумал обидеться на столь беззастенчивое обсуждение при нем его персоны. Но с другой стороны, он услышал о себе лестный отзыв: ведь Пам назвала его подходящим кандидатом в их труппу, и, по мнению Сидза, это было действительно так – при прочих равных условиях, то есть, по-видимому, при условии, что прием в труппу будет возобновлен. На первый взгляд, они ссорились из-за пустяков – хотя им-то их устав пустяком явно не казался. Теперь Грайс был даже рад, что они так и не дали ему закончить фразу: он собирался сказать, что не интересуется любительским театром, а раз Пам считала его подходящим кандидатом, ему незачем было заранее отрезать себе путь в их труппу.
Грайс прикидывал, как бы поестественней сказать, что он, дескать, не прочь испытать свои актерские способности, и тут Пам легонько – даже, как ему показалось, почти нежно – дотронулась до его рукава.
– Послушайте, Рон, он же сочтет нас жуткими грубиянами! – покаянно сказала она.
– О, не обращайте на меня внимания, – галантно откликнулся Грайс, прощая ей заодно и третье лицо в ее косвенной попытке извиниться. – Я только хотел сказать…
– Когда речь заходит об альбионской труппе, страсти мигом накаляются, – снова перебив его, заметил Сидз. Грайсу оставалось надеяться, что он все-таки не хотел его оскорбить. – Как вы уже, наверно, поняли, – продолжал между тем Сидз, – дело в том, что, когда человек принят, его не выгонишь, и нам поневоле приходится быть осторожными. А лично против вас мы, разумеется, ничего не имеем.
– Да я понимаю. Мне только хотелось сказать, что любительский театр не очень-то меня, признаться, интересует. – На самом деле он вовсе не хотел теперь в этом признаваться – его заставила оскорбленная гордость. Ну ничего, он когда-нибудь спросит у Пам, почему она считает его подходящим кандидатом, и даст ей себя убедить.
– Стало быть, тут и говорить было не о чем, – со сварливыми нотками в голосе сказал Сидз, посмотрев на Пам.
Пришлось с этим согласиться. Они принялись молча пить кофе. Грайс незаметно глянул на свои часы – было без десяти два, и, если считать, что дорога в отдел займет минуты три, им предстояло избыть еще семь минут. Ни Сидз, ни Пам, как понимал Грайс, вовсе не были увлеченными работягами и вряд ли возвращались после обеда за свои столы хоть на секунду раньше времени.
Надо было спасать так приятно начавшийся обед, и Грайс дружелюбно спросил:
– А можно узнать, если это, конечно, не секрет, какую пьесу запланировала ваша труппа на нынешний год?
– Пока не решено. Может быть, труппа примет мое предложение, и тогда мы поставим «Он пришел» Пристли… но я в этом не уверена, – без всякого энтузиазма ответила Пам. Общего разговора опять не получилось.
Тогда Грайс похвалил альбионский ресторан, его дешевизну, чистоту, широкий выбор блюд и неплохой кофе – особенно по сравнению с бурдой из кофейного автомата. Эти похвалы были выслушаны благосклонно, но молча. А Грайс, заговорив о «Лакомщике», вспомнил два вопроса, которые он так и не задал начальнику Отдела служащих во время собеседования. На первый из них, об альбионской столовой, он уже получил, так сказать, наглядный ответ. Оставался второй, и он задал его своим собеседникам:
– А чем конкретно мы занимаемся?
Опять этот странный взгляд – но сейчас Сидз посмотрел не на Пам, а на него самого.
– Разве Копланд не объяснил вам исключительно важной роли Отдела канцпринадлежностей? А впрочем, зная Копланда, можно и не спрашивать – разумеется, нет.
Сидз принялся с жаром объяснять Грайсу функции их отдела, но все это он уже слышал от Копланда. Когда объяснения завершились, до конца обеда оставалось две минуты. Вставая, Грайс задал Сидзу свой резервный вопрос:
– Да-да, это все мне понятно. Но я-то хотел узнать, чем занимается наша фирма.
– Вот уж действительно, – проговорила Пам, и Грайс опять заметил направленный на нее взгляд Сидза. Теперь сомневаться не приходилось: этот взгляд мог значить только одно – «Заткнись!». Грайсу же Сидз небрежно сказал – причем эта небрежность далась ему с некоторым трудом:
– Легче было бы перечислить, чем наша фирма НЕ занимается. Когда выйдет альбионский справочник – если только этот великий день настанет, – вы сможете прочитать список дочерних компаний «Коварного Альбиона». Они, правда, не очень крупные, но их зато очень, очень много.
Собеседники подошли к кассе у эскалатора, и, пока Пам обсуждала с кассиршей необычное применение ДДТ, Сидз спросил Грайса:
– Надеюсь, я ответил на ваш вопрос?
Грайс уверил его, что да, мол, конечно, ответил. Ему, в общем-то, было наплевать, чем занимается – или НЕ занимается – «Альбион». А вот понять, почему эта пара – и особенно Сидз – ведет себя странно, он действительно хотел бы.
Глава четвертая
Грайс всегда с удовольствием обживался в незнакомой ему фирме. И меняя работу, он всякий раз радостно предвкушал свои первые дни на новом месте.
Тельма купила ему чашку в магазинчике Оксфордского фонда помощи голодающим. Он узнал, что, кроме права выбирать между машинкой для сушки рук и бумажным полотенцем в уборной, он еще имеет право и на индивидуальное полотенце, которое выдавали служащим раз в неделю и каждую среду заменяли чистым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Ага, стало быть, у нее есть коготки, это стоит запомнить.
– Если вы говорите про любительский театр… – начал Грайс, надеясь притушить разгорающуюся перебранку и попутно отметив про себя, что это, по-видимому, очередная вспышка давно тлеющей ссоры, не улаженной вовремя главой их труппы.
Но Сидз прервал его, и не просто прервал, а словно бы даже и не заметил, что он попытался вмешаться в разговор. Дурацкое положение, мимолетно подумал Грайс.
– Вы знаете устав не хуже меня, Памела, – сказал Сидз одновременно с Грайсом, заставив его умолкнуть. – К переговорам с потенциальными кандидатами…
– Не учите меня уставу, Рон, я участвовала в его разработке…
– …приступают после согласования кандидатур с Организационным бюро. После согласования, а не до!
Грайс, как и Сидз, умел говорить, не обращая внимания на помехи.
– Если вы толкуете о любительском театре и мне будет позволено ввернуть словечко… – Он решил, что теперь будет уместно прибегнуть к шутливому тону – и снова остался в дураках, потому что Пам и Сидз не обратили на его слова ни малейшего внимания.
– Подчинение уставу нельзя доводить до абсурда, Рон. Если я не имею права даже спросить кого-нибудь…
– Да спрашивайте вы ради бога! Спрашивайте ради бога! Спрашивайте! Но мне просто хотелось напомнить вам…
– …что прием в труппу окончен. Я прекрасно это знаю, Рон. Но у меня создалось впечатление, что он мог бы стать подходящим кандидатом.
– О, чрезвычайно подходящим. Чрезвычайно. При прочих равных условиях.
Грайс уже всерьез подумал обидеться на столь беззастенчивое обсуждение при нем его персоны. Но с другой стороны, он услышал о себе лестный отзыв: ведь Пам назвала его подходящим кандидатом в их труппу, и, по мнению Сидза, это было действительно так – при прочих равных условиях, то есть, по-видимому, при условии, что прием в труппу будет возобновлен. На первый взгляд, они ссорились из-за пустяков – хотя им-то их устав пустяком явно не казался. Теперь Грайс был даже рад, что они так и не дали ему закончить фразу: он собирался сказать, что не интересуется любительским театром, а раз Пам считала его подходящим кандидатом, ему незачем было заранее отрезать себе путь в их труппу.
Грайс прикидывал, как бы поестественней сказать, что он, дескать, не прочь испытать свои актерские способности, и тут Пам легонько – даже, как ему показалось, почти нежно – дотронулась до его рукава.
– Послушайте, Рон, он же сочтет нас жуткими грубиянами! – покаянно сказала она.
– О, не обращайте на меня внимания, – галантно откликнулся Грайс, прощая ей заодно и третье лицо в ее косвенной попытке извиниться. – Я только хотел сказать…
– Когда речь заходит об альбионской труппе, страсти мигом накаляются, – снова перебив его, заметил Сидз. Грайсу оставалось надеяться, что он все-таки не хотел его оскорбить. – Как вы уже, наверно, поняли, – продолжал между тем Сидз, – дело в том, что, когда человек принят, его не выгонишь, и нам поневоле приходится быть осторожными. А лично против вас мы, разумеется, ничего не имеем.
– Да я понимаю. Мне только хотелось сказать, что любительский театр не очень-то меня, признаться, интересует. – На самом деле он вовсе не хотел теперь в этом признаваться – его заставила оскорбленная гордость. Ну ничего, он когда-нибудь спросит у Пам, почему она считает его подходящим кандидатом, и даст ей себя убедить.
– Стало быть, тут и говорить было не о чем, – со сварливыми нотками в голосе сказал Сидз, посмотрев на Пам.
Пришлось с этим согласиться. Они принялись молча пить кофе. Грайс незаметно глянул на свои часы – было без десяти два, и, если считать, что дорога в отдел займет минуты три, им предстояло избыть еще семь минут. Ни Сидз, ни Пам, как понимал Грайс, вовсе не были увлеченными работягами и вряд ли возвращались после обеда за свои столы хоть на секунду раньше времени.
Надо было спасать так приятно начавшийся обед, и Грайс дружелюбно спросил:
– А можно узнать, если это, конечно, не секрет, какую пьесу запланировала ваша труппа на нынешний год?
– Пока не решено. Может быть, труппа примет мое предложение, и тогда мы поставим «Он пришел» Пристли… но я в этом не уверена, – без всякого энтузиазма ответила Пам. Общего разговора опять не получилось.
Тогда Грайс похвалил альбионский ресторан, его дешевизну, чистоту, широкий выбор блюд и неплохой кофе – особенно по сравнению с бурдой из кофейного автомата. Эти похвалы были выслушаны благосклонно, но молча. А Грайс, заговорив о «Лакомщике», вспомнил два вопроса, которые он так и не задал начальнику Отдела служащих во время собеседования. На первый из них, об альбионской столовой, он уже получил, так сказать, наглядный ответ. Оставался второй, и он задал его своим собеседникам:
– А чем конкретно мы занимаемся?
Опять этот странный взгляд – но сейчас Сидз посмотрел не на Пам, а на него самого.
– Разве Копланд не объяснил вам исключительно важной роли Отдела канцпринадлежностей? А впрочем, зная Копланда, можно и не спрашивать – разумеется, нет.
Сидз принялся с жаром объяснять Грайсу функции их отдела, но все это он уже слышал от Копланда. Когда объяснения завершились, до конца обеда оставалось две минуты. Вставая, Грайс задал Сидзу свой резервный вопрос:
– Да-да, это все мне понятно. Но я-то хотел узнать, чем занимается наша фирма.
– Вот уж действительно, – проговорила Пам, и Грайс опять заметил направленный на нее взгляд Сидза. Теперь сомневаться не приходилось: этот взгляд мог значить только одно – «Заткнись!». Грайсу же Сидз небрежно сказал – причем эта небрежность далась ему с некоторым трудом:
– Легче было бы перечислить, чем наша фирма НЕ занимается. Когда выйдет альбионский справочник – если только этот великий день настанет, – вы сможете прочитать список дочерних компаний «Коварного Альбиона». Они, правда, не очень крупные, но их зато очень, очень много.
Собеседники подошли к кассе у эскалатора, и, пока Пам обсуждала с кассиршей необычное применение ДДТ, Сидз спросил Грайса:
– Надеюсь, я ответил на ваш вопрос?
Грайс уверил его, что да, мол, конечно, ответил. Ему, в общем-то, было наплевать, чем занимается – или НЕ занимается – «Альбион». А вот понять, почему эта пара – и особенно Сидз – ведет себя странно, он действительно хотел бы.
Глава четвертая
Грайс всегда с удовольствием обживался в незнакомой ему фирме. И меняя работу, он всякий раз радостно предвкушал свои первые дни на новом месте.
Тельма купила ему чашку в магазинчике Оксфордского фонда помощи голодающим. Он узнал, что, кроме права выбирать между машинкой для сушки рук и бумажным полотенцем в уборной, он еще имеет право и на индивидуальное полотенце, которое выдавали служащим раз в неделю и каждую среду заменяли чистым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80