… – Говорить Грязнову было все тяжелее, но все же он не удержался после очередного рискового виража Турецкого: – Ты когда за рулем последний раз сидел?!
…Человек в омоновской форме, погруженный в чтение бульварного чтива, прекрасно услышал крики Турецкого, но даже и не думал вставать. Во-первых, он не собирался наживать себе новые неприятности, а во-вторых, при отсутствии конечностей он мог только опуститься еще ниже.
Это был безногий Кирилл Ковалевский, раз и навсегда покинувший московское метро. В омоновской форме и в электричках ему лучше подавали. И делиться заработками он больше ни с кем не собирался.
А темный плащ быстро шел вперед по вагонам. Наконец он добрался до «головы» первого вагона и стал стучать в кабину. Не дождавшись ответа, отодрал дверь сам и приставил пистолет к виску машиниста, оказавшегося там в одиночестве:
– Не останавливаться!
– Но…
– Не останавливаться, или ты – труп. – Темный плащ схватил машиниста за ворот, одновременно засунув ему пистолет теперь уже в ухо.
– Но… я обязан остановиться на следующей станции, потому что… – Машинист пару раз заглотнул ртом воздух, как рыба на берегу.
– Дотронешься до тормозов – башку разнесу!
Турецкий вдруг с дикой силой ударил по тормозам, «БМВ» стал, подбросив Грязнова на заднем сиденье так, что он буквально заскрежетал зубами.
– Эй! – Турецкий выскочил из машины и замахал руками.
Оказалось, что он перерезал дорогу «скорой помощи» с бешено вращающейся сиреной. Из кабины угрожающе выкатился двухметровый лысый детина в белом халате со стетоскопом на шее. Эдакий русский Майкл Джордан.
– Носилки давай! – заорал на него Турецкий, размахивая пистолетом. – Вы ехали за ним!
– Чего?! – нимало не испугавшись, в ответ заорал русский Майкл Джордан. – За ним?! Это он, что ли, рожает?! Да?! Может, и воды уже отошли?!
– Да мне плевать, кто там рожает, забирай давай раненого, это начальник МУРа!
Санитары тем временем перекладывали Грязнова на носилки.
– Ничего, – прохрипел Слава, – я в порядке, поехали за роженицей. – Его уже укладывали в белый микроавтобус «мерседес», но вдруг, бросив мутный взгляд на работающую сирену «скорой», Грязнов останавливающим жестом поднял здоровую руку и снова разлепил губы: – Справа под твоим сиденьем лежит милицейская сирена… Он этот… землю… тот, что роет землю…
– Что же ты молчал?! – возмутился Турецкий, не обращая внимания на последние слова и немедленно выставляя сирену на крышу автомобиля, включая чудовищный вой и спонтанно перескакивая на максимальную скорость.
Турецкий вылетел на улицу с односторонним движением. И понял, что едет против общего потока. Но даже в это мгновение он не сбросил скорость. Зато перестал отрывать руку от клаксона вовсе. Вместе с ментовской Славкиной сиреной это производило просто небывалый шум. Турецкий вывел машину ровно по центру дороги, и поток встречных автомобилей, как русло реки, вдруг расщепился на два «рукава». Снова сто километров в час… сто десять… сто пятнадцать… Почти сто двадцать… На такой скорости резковато рулить все же было нельзя. Турецкий сбросил до восьмидесяти пяти и вывернул руль влево. Впереди показалась платформа. На ней кучками стояли потенциальные пассажиры. Значит… он обогнал поезд?! Турецкий посмотрел на часы: так и есть, прошло семь с половиной минут. Турецкий засунул руку с пистолетом в карман и вышел на платформу.
Через пятнадцать секунд послышался нарастающий шум электрички. Он нарастал и нарастал, но странное дело, было такое чувство, что частота, интенсивность движения не спадают. Люди на платформе заволновались: что, разве поезд не останавливается?!
Спустя еще десять секунд электричка пронеслась мимо. Турецкий растерянно проводил ее взглядом, а затем, изрыгая проклятия, снова бросился к машине. Благо, здесь вдоль самого полотна тянулось корявое шоссе.
…Через весь состав электрички из последнего вагона в первый быстро шли два отдыхавших до сих пор машиниста.
– Что случилось?! – испуганно кричали пассажиры. – Куда мы летим?!
– Не знаю, сядьте и успокойтесь, – отвечал еще не проснувшийся бригадир.
Наконец добравшись до кабины, он стал стучать в дверь:
– Семеныч, Семеныч, ты как там?
В это время Темный плащ продолжал ковырять Семенычу пистолетом ухо.
Турецкий сумел избежать лобовых столкновений, но не всех остальных. Переднего бампера у «БМВ» больше не существовало. Оба передних крыла были смяты. Впрочем, правый бок машины оказался изувечен гораздо сильнее, настолько, что, вполне возможно, с левой стороны Слава Грязнов еще смог бы узнать свой новенький автомобиль.
Турецкий вспомнил то, что видел полчаса назад на крыше. Темный плащ оставил винтовку – это могло свидетельствовать как о том, что это настоящий профессионал, так и дилетант. Справится ли с ним кабинетный работник А. Б. Турецкий? Даже смешно об этом думать. Вернее, некогда. Переваливая отметку скорости в сто двадцать пять километров в час, Турецкий был раскован как никогда. Его внутренний монолог был неудержим. Он жалел, что рядом нет его студентов или на худой конец диктофона.
Турецкий опять прилепил руку к клаксону, кое-как огибая все обгоняемые машины, но прямо перед собой он уже не смотрел, повернув голову влево и пытаясь разглядеть среди десятков людей, заметавшихся в панике по составу, знакомую фигуру. И потому резкий удар в бок неожиданно выпрыгнувшей «Волги» отбросил его «БМВ» вправо и заставил заложить еще один крутой вираж, дабы избежать лобового столкновения со следующей машиной. Турецкого занесло на насыпь, и секунд десять он ехал по гравию под углом в сорок пять градусов, едва не касаясь электрички.
Эта безумная погоня даже перестала быть похожа на деструктивную компьютерную игру. Турецкий уже не мог с точностью сказать, что все, кто уклонялся от его бешеного «БМВ», остались целы. Еще Турецкий подумал, что в ближайшей округе все настолько привыкли к звуку его сирены, что если оставить ее в покое, то на тишину обратят больше внимания. Тем не менее он не смог заставить себя не колотить кулаком по клаксону. Сукин сын! Ублюдок! Он дважды ранил Грязнова!!!
Сирена постепенно «села» и, наконец, вырубилась. Фонари стали встречаться чаще. Шоссе быстро сузилось до минимума и больше не сулило никаких поворотов, но вдруг его фары выхватили далеко впереди две стоящие параллельно грузовые машины. И они полностью загораживали проезд. И на сигналы Турецкого не обращали никакого внимания. Возможно, они были просто пусты.
Выход оставался только один. Турецкий газанул по полной программе и за пять секунд поравнялся с электровозом. Еще один рывок, и он выскочил на железнодорожное полотно. Грязновский «БМВ» или, вернее, то, что от него осталось, запрыгал перед носом электрички, расстояние между ними составляло от полутора до трех метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
…Человек в омоновской форме, погруженный в чтение бульварного чтива, прекрасно услышал крики Турецкого, но даже и не думал вставать. Во-первых, он не собирался наживать себе новые неприятности, а во-вторых, при отсутствии конечностей он мог только опуститься еще ниже.
Это был безногий Кирилл Ковалевский, раз и навсегда покинувший московское метро. В омоновской форме и в электричках ему лучше подавали. И делиться заработками он больше ни с кем не собирался.
А темный плащ быстро шел вперед по вагонам. Наконец он добрался до «головы» первого вагона и стал стучать в кабину. Не дождавшись ответа, отодрал дверь сам и приставил пистолет к виску машиниста, оказавшегося там в одиночестве:
– Не останавливаться!
– Но…
– Не останавливаться, или ты – труп. – Темный плащ схватил машиниста за ворот, одновременно засунув ему пистолет теперь уже в ухо.
– Но… я обязан остановиться на следующей станции, потому что… – Машинист пару раз заглотнул ртом воздух, как рыба на берегу.
– Дотронешься до тормозов – башку разнесу!
Турецкий вдруг с дикой силой ударил по тормозам, «БМВ» стал, подбросив Грязнова на заднем сиденье так, что он буквально заскрежетал зубами.
– Эй! – Турецкий выскочил из машины и замахал руками.
Оказалось, что он перерезал дорогу «скорой помощи» с бешено вращающейся сиреной. Из кабины угрожающе выкатился двухметровый лысый детина в белом халате со стетоскопом на шее. Эдакий русский Майкл Джордан.
– Носилки давай! – заорал на него Турецкий, размахивая пистолетом. – Вы ехали за ним!
– Чего?! – нимало не испугавшись, в ответ заорал русский Майкл Джордан. – За ним?! Это он, что ли, рожает?! Да?! Может, и воды уже отошли?!
– Да мне плевать, кто там рожает, забирай давай раненого, это начальник МУРа!
Санитары тем временем перекладывали Грязнова на носилки.
– Ничего, – прохрипел Слава, – я в порядке, поехали за роженицей. – Его уже укладывали в белый микроавтобус «мерседес», но вдруг, бросив мутный взгляд на работающую сирену «скорой», Грязнов останавливающим жестом поднял здоровую руку и снова разлепил губы: – Справа под твоим сиденьем лежит милицейская сирена… Он этот… землю… тот, что роет землю…
– Что же ты молчал?! – возмутился Турецкий, не обращая внимания на последние слова и немедленно выставляя сирену на крышу автомобиля, включая чудовищный вой и спонтанно перескакивая на максимальную скорость.
Турецкий вылетел на улицу с односторонним движением. И понял, что едет против общего потока. Но даже в это мгновение он не сбросил скорость. Зато перестал отрывать руку от клаксона вовсе. Вместе с ментовской Славкиной сиреной это производило просто небывалый шум. Турецкий вывел машину ровно по центру дороги, и поток встречных автомобилей, как русло реки, вдруг расщепился на два «рукава». Снова сто километров в час… сто десять… сто пятнадцать… Почти сто двадцать… На такой скорости резковато рулить все же было нельзя. Турецкий сбросил до восьмидесяти пяти и вывернул руль влево. Впереди показалась платформа. На ней кучками стояли потенциальные пассажиры. Значит… он обогнал поезд?! Турецкий посмотрел на часы: так и есть, прошло семь с половиной минут. Турецкий засунул руку с пистолетом в карман и вышел на платформу.
Через пятнадцать секунд послышался нарастающий шум электрички. Он нарастал и нарастал, но странное дело, было такое чувство, что частота, интенсивность движения не спадают. Люди на платформе заволновались: что, разве поезд не останавливается?!
Спустя еще десять секунд электричка пронеслась мимо. Турецкий растерянно проводил ее взглядом, а затем, изрыгая проклятия, снова бросился к машине. Благо, здесь вдоль самого полотна тянулось корявое шоссе.
…Через весь состав электрички из последнего вагона в первый быстро шли два отдыхавших до сих пор машиниста.
– Что случилось?! – испуганно кричали пассажиры. – Куда мы летим?!
– Не знаю, сядьте и успокойтесь, – отвечал еще не проснувшийся бригадир.
Наконец добравшись до кабины, он стал стучать в дверь:
– Семеныч, Семеныч, ты как там?
В это время Темный плащ продолжал ковырять Семенычу пистолетом ухо.
Турецкий сумел избежать лобовых столкновений, но не всех остальных. Переднего бампера у «БМВ» больше не существовало. Оба передних крыла были смяты. Впрочем, правый бок машины оказался изувечен гораздо сильнее, настолько, что, вполне возможно, с левой стороны Слава Грязнов еще смог бы узнать свой новенький автомобиль.
Турецкий вспомнил то, что видел полчаса назад на крыше. Темный плащ оставил винтовку – это могло свидетельствовать как о том, что это настоящий профессионал, так и дилетант. Справится ли с ним кабинетный работник А. Б. Турецкий? Даже смешно об этом думать. Вернее, некогда. Переваливая отметку скорости в сто двадцать пять километров в час, Турецкий был раскован как никогда. Его внутренний монолог был неудержим. Он жалел, что рядом нет его студентов или на худой конец диктофона.
Турецкий опять прилепил руку к клаксону, кое-как огибая все обгоняемые машины, но прямо перед собой он уже не смотрел, повернув голову влево и пытаясь разглядеть среди десятков людей, заметавшихся в панике по составу, знакомую фигуру. И потому резкий удар в бок неожиданно выпрыгнувшей «Волги» отбросил его «БМВ» вправо и заставил заложить еще один крутой вираж, дабы избежать лобового столкновения со следующей машиной. Турецкого занесло на насыпь, и секунд десять он ехал по гравию под углом в сорок пять градусов, едва не касаясь электрички.
Эта безумная погоня даже перестала быть похожа на деструктивную компьютерную игру. Турецкий уже не мог с точностью сказать, что все, кто уклонялся от его бешеного «БМВ», остались целы. Еще Турецкий подумал, что в ближайшей округе все настолько привыкли к звуку его сирены, что если оставить ее в покое, то на тишину обратят больше внимания. Тем не менее он не смог заставить себя не колотить кулаком по клаксону. Сукин сын! Ублюдок! Он дважды ранил Грязнова!!!
Сирена постепенно «села» и, наконец, вырубилась. Фонари стали встречаться чаще. Шоссе быстро сузилось до минимума и больше не сулило никаких поворотов, но вдруг его фары выхватили далеко впереди две стоящие параллельно грузовые машины. И они полностью загораживали проезд. И на сигналы Турецкого не обращали никакого внимания. Возможно, они были просто пусты.
Выход оставался только один. Турецкий газанул по полной программе и за пять секунд поравнялся с электровозом. Еще один рывок, и он выскочил на железнодорожное полотно. Грязновский «БМВ» или, вернее, то, что от него осталось, запрыгал перед носом электрички, расстояние между ними составляло от полутора до трех метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102