Как замечают по этому поводу Д.П. Кайдалов, Е.И. Суименко, «общественная ценность совместной деятельности без её личностной значимости подрывает целевое единство, сплочённость группы, приводит к тому, что К. Маркс и Ф. Энгельс называли «мнимой коллективностью», её «суррогатами». Личностная значимость совместной деятельности без её общественной ценности подрывает объективную функциональную основу группы (и тем самым свою собственную основу), приводя всё к тем же «суррогатам коллективности».
Во-вторых, подлинный коллектив - это наличие свободного, добровольного характера объединения, причём если такая добровольность не может задаваться внешними обстоятельствами, то она и не может быть стихийной. Как следует понимать столь двойственное положение?
С одной стороны, признавая трудовой коллектив в качестве целостного социального субъекта, нужно в самой полной мере признать и субъектность входящих в него индивидов, «для каждого из которых любой конечный продукт и любой конечный коллектив есть всего лишь выполнение одной из бесчисленных возможностей». В подлинном коллективе не может быть, скажем, формального запрета на свободную, несогласованную с кем бы то ни было, продажу акций. Корпорация не может быть названа коллективом, если работник удерживается на одном месте надбавкой за выслугу лет, корпоративным планом пенсионного накопления и прочими административными подачками, раздаваемыми в обмен на беспринципное и некритическое следование политике корпоративного руководства. Нелепо было бы называть коллективным акционерное предприятие, на котором допуск к статусным привилегиям обеспечивается, например, половой принадлежностью или правом наследования, родственным протекционизмом, клановостью, кумовством. Относить такие социальные группы к коллективам было бы ошибкой, поскольку они, говоря словами Г.С. Батищева, воспроизводят «тот действительно существующий особенный тип социальных связей, внутри которых человек только через свою сопринадлежность социальной группе и предопредёленность ею, только в качестве несамостоятельной части социально-органического целого приобщён к субъектным атрибутам как к достояниям не своих непосредственных отношений к другим, а только этого целого».
С другой стороны, члены коллектива внутренне формируют в себе ограничители стихийных побуждений, которые не позволяют им довольствоваться менее насыщенными социальными связями, чем те, что установились в коллективе. Таким образом, действия, направленные во вред коллективу (если это коллектив действительный, а не мнимый), пресекаются только из внутренней цельности индивидного (личностного) бытия. Для обозначения такой цельности может подойти понятие «Поле Личной Автономии (ПЛА)»: «Наличие ПЛА означает способность личности изменять собственные жизненные условия в соответствии со своими осознанными потребностями и одновременно - способность контролировать собственное поведение в соответствии с добровольно выбранными, твердыми принципами и нести всю полноту ответственности за свои действия». Наличие ограничителей, возникающих как определённые обязательства перед коллективом фиксирует и известная русская поговорка «делать не за страх, а за совесть».
Подлинный коллектив является для индивидов, добровольно входящих в него и так же добровольно в нём находящихся, системой активно построенных ими отношений на базе общей деятельности и общественной собственности на средства производства. Ещё раз следует акцентировать внимание на том, что под словом «общая» надо понимать деятельность, направленную на достижение общепланетарной, и даже вселенской, целостности, которая, очевидно, не может быть ограничена рамками отдельного, сколь угодно крупного, национального или территориального образования.
Пафос советских исследований трудовых коллективов как ячеек общества, проводившихся в советское время, заключался в подчёркивании совершенно особой природы тех реальных групп, которые возникали в различных звеньях экономики СССР. К сожалению, к коллективам эти группы не имели никакого отношения. Субъектность этих групп, равно как и субъектность входящих в их состав индивидов, была не более чем мифом. Однако японцам пришлась по нраву коллективистская мифология. Она вполне соответствовало их «самурайскому духу», нацеленному на жертвенное служение Японии. Выбрав теорию трудового коллектива идеологической основой своей системы целеполагания, японские менеджеры, так же как и большинство их «советских» коллег, предпочли удовольствоваться мифической отрешённостью от основных атрибутивных признаков подлинного коллектива.
Империалистическая трактовка коллектива, мифотворчество и разрушение рационального сознания «советских» трудящихся нисколько не смущали японских менеджеров. Они исходили из того, что все «завтрашние радости» и «перспективные линии» развития японских работников должны быть очерчены границами государства, осенённого авторитетом Императора - прямого наследника богини солнца Аматэрасу.
2.7 Технократический дух марксизма с общинно-патриархальным колоритом: система «Lean Production» как организационная основа «экономического чуда» Японии
Кроме пожизненного трудоустройства японский этап развития научного менеджмента охарактеризовался более широкими, чем в США и Европе, границами технократического влияния на развитие акционерных предприятий. Воплощением всевластия японской технократии стали «президентские советы (торишимари якукай), представлявшие прямую противоположность советам директоров западных компаний». «Президентский совет позволяет использовать важные стимулы, которые мало актуальны для западных топ-менеджеров. Японские менеджеры не несут ответственность за свои действия перед владельцами компании. Они обладают неограниченной властью, позволяющей им доводить до конца видение будущего организации без учёта и согласования с реальными собственниками». Несмотря на то, что Японию никто и никогда не относил к социалистическому лагерю, японские топ-менеджеры были ориентированы скорее на опыт управления советской плановой экономикой, чем на опыт своих западных покровителей.
Технократическое всевластие, основывающееся на плотной изоляции менеджмента от влияния частных собственников-акционеров, способствовало существенному избавлению японских менеджеров от своекорыстных устремлений и, в духе марксизма с японским колоритом, расценивалось как средство излечения национальной японской экономики как от эксплуатации, так и от мировых кризисов перепроизводства. Современный японский исследователь О. Ингиу, характеризуя взаимодействие японских менеджеров с акционерами и работниками, пишет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Во-вторых, подлинный коллектив - это наличие свободного, добровольного характера объединения, причём если такая добровольность не может задаваться внешними обстоятельствами, то она и не может быть стихийной. Как следует понимать столь двойственное положение?
С одной стороны, признавая трудовой коллектив в качестве целостного социального субъекта, нужно в самой полной мере признать и субъектность входящих в него индивидов, «для каждого из которых любой конечный продукт и любой конечный коллектив есть всего лишь выполнение одной из бесчисленных возможностей». В подлинном коллективе не может быть, скажем, формального запрета на свободную, несогласованную с кем бы то ни было, продажу акций. Корпорация не может быть названа коллективом, если работник удерживается на одном месте надбавкой за выслугу лет, корпоративным планом пенсионного накопления и прочими административными подачками, раздаваемыми в обмен на беспринципное и некритическое следование политике корпоративного руководства. Нелепо было бы называть коллективным акционерное предприятие, на котором допуск к статусным привилегиям обеспечивается, например, половой принадлежностью или правом наследования, родственным протекционизмом, клановостью, кумовством. Относить такие социальные группы к коллективам было бы ошибкой, поскольку они, говоря словами Г.С. Батищева, воспроизводят «тот действительно существующий особенный тип социальных связей, внутри которых человек только через свою сопринадлежность социальной группе и предопредёленность ею, только в качестве несамостоятельной части социально-органического целого приобщён к субъектным атрибутам как к достояниям не своих непосредственных отношений к другим, а только этого целого».
С другой стороны, члены коллектива внутренне формируют в себе ограничители стихийных побуждений, которые не позволяют им довольствоваться менее насыщенными социальными связями, чем те, что установились в коллективе. Таким образом, действия, направленные во вред коллективу (если это коллектив действительный, а не мнимый), пресекаются только из внутренней цельности индивидного (личностного) бытия. Для обозначения такой цельности может подойти понятие «Поле Личной Автономии (ПЛА)»: «Наличие ПЛА означает способность личности изменять собственные жизненные условия в соответствии со своими осознанными потребностями и одновременно - способность контролировать собственное поведение в соответствии с добровольно выбранными, твердыми принципами и нести всю полноту ответственности за свои действия». Наличие ограничителей, возникающих как определённые обязательства перед коллективом фиксирует и известная русская поговорка «делать не за страх, а за совесть».
Подлинный коллектив является для индивидов, добровольно входящих в него и так же добровольно в нём находящихся, системой активно построенных ими отношений на базе общей деятельности и общественной собственности на средства производства. Ещё раз следует акцентировать внимание на том, что под словом «общая» надо понимать деятельность, направленную на достижение общепланетарной, и даже вселенской, целостности, которая, очевидно, не может быть ограничена рамками отдельного, сколь угодно крупного, национального или территориального образования.
Пафос советских исследований трудовых коллективов как ячеек общества, проводившихся в советское время, заключался в подчёркивании совершенно особой природы тех реальных групп, которые возникали в различных звеньях экономики СССР. К сожалению, к коллективам эти группы не имели никакого отношения. Субъектность этих групп, равно как и субъектность входящих в их состав индивидов, была не более чем мифом. Однако японцам пришлась по нраву коллективистская мифология. Она вполне соответствовало их «самурайскому духу», нацеленному на жертвенное служение Японии. Выбрав теорию трудового коллектива идеологической основой своей системы целеполагания, японские менеджеры, так же как и большинство их «советских» коллег, предпочли удовольствоваться мифической отрешённостью от основных атрибутивных признаков подлинного коллектива.
Империалистическая трактовка коллектива, мифотворчество и разрушение рационального сознания «советских» трудящихся нисколько не смущали японских менеджеров. Они исходили из того, что все «завтрашние радости» и «перспективные линии» развития японских работников должны быть очерчены границами государства, осенённого авторитетом Императора - прямого наследника богини солнца Аматэрасу.
2.7 Технократический дух марксизма с общинно-патриархальным колоритом: система «Lean Production» как организационная основа «экономического чуда» Японии
Кроме пожизненного трудоустройства японский этап развития научного менеджмента охарактеризовался более широкими, чем в США и Европе, границами технократического влияния на развитие акционерных предприятий. Воплощением всевластия японской технократии стали «президентские советы (торишимари якукай), представлявшие прямую противоположность советам директоров западных компаний». «Президентский совет позволяет использовать важные стимулы, которые мало актуальны для западных топ-менеджеров. Японские менеджеры не несут ответственность за свои действия перед владельцами компании. Они обладают неограниченной властью, позволяющей им доводить до конца видение будущего организации без учёта и согласования с реальными собственниками». Несмотря на то, что Японию никто и никогда не относил к социалистическому лагерю, японские топ-менеджеры были ориентированы скорее на опыт управления советской плановой экономикой, чем на опыт своих западных покровителей.
Технократическое всевластие, основывающееся на плотной изоляции менеджмента от влияния частных собственников-акционеров, способствовало существенному избавлению японских менеджеров от своекорыстных устремлений и, в духе марксизма с японским колоритом, расценивалось как средство излечения национальной японской экономики как от эксплуатации, так и от мировых кризисов перепроизводства. Современный японский исследователь О. Ингиу, характеризуя взаимодействие японских менеджеров с акционерами и работниками, пишет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77