Внизу в коридоре с белыми стенами блестящая резиновая дорожка совершенно заглушала шаги. Крупные буквы предупреждали: «Вход только по удостоверениям формы А». За плечами перегородившей дорогу охраны гости успели заметить лишь контуры вычислительных машин и пультов управления да огромную карту.
Уайтинг вежливо отвлек внимание гостей и провел их к себе в кабинет. Они внимательно слушали его объяснения:
– Как вам известно, для кораблей, вооруженных ракетами классов «Поларис» и «Посейдон», установлены строгие ограничения в пользовании радиосвязью в открытом море. Практически связь сведена к обмену приветствиями между моряками и семьями раз в неделю и к отдельным оперативным сообщениям…
– Например? – поинтересовался Майерс.
– Извините, – Уайтинг покачал головой, – мы исходим из принципа «каждый знает лишь то, что ему необходимо». Собственно, характер сообщений и не имеет отношения к делу. – Он сбился, слегка обескураженный резкостью собственных слов. – Вы, наверное, мне не поверите, но в данной операции есть детали, о которых даже я не имею ни малейшего представления, – посвящать меня в них не сочли необходимым…
– Чтобы коварный враг под пыткой не заставил вас проболтаться, – Майерс решил свести все к шутке.
– Похоже на то, – в тон ему ответил Уайтинг, но не улыбнулся. – Итак, продолжим: «Тритон» внезапно включил передатчик низкочастотной связи, используемый исключительно для…
– При определенных оперативных условиях, – мягко вставил Слейтер.
– Гм… Совершенно верно. «Тритон» сообщил свое местонахождение – в глубоких водах к западу от Аррана. Они заканчивали пятидесятидневный поход, шли на базу Герлох, – по правде говоря, наутро должны были уже стать в док, – и тут мы приняли от них серию радиограмм. Не стану докучать вам деталями, но в общих словах – они докладывали о каскаде аварий. Сначала вышли из строя рули глубины, затем автоматика наведения ракет и, наконец, центральный пост управления в целом. Видимо, на главном пульте навигационного контроля возник пожар…
– Что-то я не совсем понимаю… – произнес Холланд.
– Сейчас поймете, – продолжал Уайтинг. – Старший дежурный по радиоотсеку обязан докладывать береговой базе о любых поломках или авариях. Так вот, немного ранее в тот же день он доложил об отказе инерционной навигационной системы, который произошел – я цитирую рапорт – в результате короткого замыкания одновременно нескольких цепей…
Майерс сгорбился в кресле:
– В результате короткого замыкания… Да, действительно… Значит, изоляция или переключатели…
– Почти наверняка, – ответил Уайтинг. – Он коротко доложил нам также о повреждении рулей глубины и компьютеров, контролирующих дальность запуска, – все отказы носили аналогичный характер. Конец передачи был просто удручающим, на борту царили… гм… замешательство и паника, а потом, потом они замолчали…
Закончил он не совсем твердо и обвел всех глазами, словно молил о помощи. Воображение рисовало им внезапную смерть 183 матросов и офицеров – лопается корпус, в трещины рвется вода, и стальная громадина – доселе почти совершенный, теплый и безопасный мирок – стремительно погружается в темные, холодные глубины. И взрыв – атомный котел, шестнадцать ракет, каждая со множеством боеголовок…
Наступила долгая пауза. Майерс первым нарушил молчание:
– Все системы одна за другой…
– Взорвались? – перебил Холланд.
– Не обязательно. Мы выслали в этот район три спасательных судна, но там слишком большие глубины – бортовые спасательные устройства все равно не сработают, да еще и восьмибалльный шторм… Все, что нам остается, – ждать да спустить под воду радиационные счетчики.
– А добраться до них никак нельзя? – снова спросил Холланд.
– Только с помощью батискафа, и то если погода улучшится.
– Так что надежды нет?
– Почти никакой. Вернее, совсем никакой… – Уайтинг отвернулся. – Там капитаном Тони Марсден – мы вместе учились в Дартмуте… – Он немного оправился и закончил: – Как мне докладывали, нечто подобное случилось с системой управления движением и с самолетом, разбившимся в Хитроу.
Кивок в сторону Майерса. Тот немедля вспылил:
– Какого черта вы лезете!..
Уайтинг уже полностью взял себя в руки.
– Мистер Майерс, речь идет об интересах государства. Заверяю вас, мы пользуемся самыми законными способами получения информации. Мне представляется, что разрушения изоляции на улице Найтсбридж, в Хитроу и на борту «Тритона», вероятно, носят сходный характер…
Анна Креймер понимала, что даже сейчас, на восьмом году брака испытывает благоговейный страх перед мужем. В дни ухаживания и в первые годы после свадьбы он был для нее как бы другом-великаном. Во многих отношениях муж напоминал ей отца, сурового человека с незаурядным, но высохшим в хлопотах колониальной службы умом.
Креймер с первой встречи внушал ей такой же трепет, а то, что этот выдающийся человек любит ее и хочет на ней жениться, казалось ей своего рода компенсацией за смерть отца, гасило неосознанную тоску по нему.
Поначалу они были бесконечно счастливы. Всю свою энергию Креймер направил на их семейные дела, освещая своим воображением каждый уголок ее души, целиком заполняя ее жизнь. Затем последовала его поездка в Канаду, а сразу вслед за возвращением – создание агентства в Лондоне.
Перемена в нем происходила исподволь. Агентство требовало полной отдачи сил, и Анна была горда разделить с ним его ношу. Он, со своей стороны, гордился ее заинтересованностью и был признателен ей за помощь. Они вместе разрабатывали структуру предприятия. Она присутствовала на всех организационных заседаниях, сама варила кофе, печатала стенограммы.
Копаясь в воспоминаниях, Анна пыталась установить: когда, с какой минуты все изменилось?
Она была в постели. Ушибленное плечо уже не болело, лишь слегка саднило. С семи часов она ждала возвращения Креймера. Пробило два пополуночи, а он даже не позвонил, хотя обещал вернуться пораньше. Они намечали тихо пообедать в новом яванском ресторанчике, а потом заглянуть в театр…
Так случилось далеко не в первый раз. Пожалуй, за последние два года это стало скорее нормой их совместной жизни, чем исключением. Но сегодня день был особый – годовщина их первой встречи. Они встретились при довольно памятных обстоятельствах в зале старой Лиги Наций в Женеве, куда оба приезжали на какую-то научную конференцию.
Она заранее знала: когда он вернется, то и не подумает ничего объяснять и даже не извинится. Работа для него всегда шла на первом месте и была вне подозрений, равно как и он сам.
Она пыталась нащупать ту роковую минуту, когда идея агентства и – хотя она не могла признаться в этом даже себе – ее брак с Креймером начали терять первоначальный блеск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70