– Что делают они все. Задавать вопросы, записывать ответы, допрашивать свидетелей. Кстати, вы, наверное, станете одним из них. Вы знали Нероне, не так ли?
Графиня заерзала на скамье, отвела взгляд.
– Наше знакомство было мимолетным. Я… едва ли я смогу рассказать что-нибудь стоящее.
– Так о чем тогда тревожиться, дорогая? Вы будете сидеть в царской ложе на представлении деревенской комедии. Забудем об этом, давайте-ка я докончу рисунок.
Но, несмотря на все усилия, ему не удалось изгнать из нее страх, и когда Николас начал прорисовывать лицо, карандаш наносил на бумагу совсем не то, что открывалось его глазам. Женщин легко обдурить. Они видят только то, что хотят видеть. И Николас Блэк давно научился использовать их глупость для собственной выгоды.
Закончив скетч, художник протянул его Анне-Луизе, в душе посмеиваясь над удовольствием, которым осветилось ее лицо. Потом приложился к ручке графини и предложил ей удалиться.
– Вы волнуете меня, дорогая. Вы такая красавица. Соберите букет цветов для спальни и позвольте мне докончить картину.
Глядя ей вслед, Блэк неслышно хохотнул. От графини он видел только добро и не держал на нее зла. Но у него были свои тайные удовольствия, и особую радость он находил в моральном унижении женщин, поскольку физически они его не возбуждали.
Анна-Луиза де Санктис тоже умела притворяться. Не следовало считать ее глупой или злопамятной, хотя она не избежала причуд, свойственных среднему возрасту или страстей, все еще живущих в ее теле. Она терпела тиранию художника, потому что, с одной стороны, его уколы задевали тщеславие, а с другой, графиня знала, что все козыри у нее на руках. Блэк хотел, чтобы она финансировала его новую выставку в Риме. Она могла это сделать, но могла и завтра же выгнать его, заставить вернуться к обычной жизни посредственного художника, ищущего благоволения какой-нибудь богатой вдовушки.
Анна-Луиза радовалась, видя, что он тоже стареет, и каждая следующая победа дается ему все с большим трудом. Его злоба ничем не отличалась от злобы ребенка: она причиняла боль, но всегда сочеталась с подспудным осознанием, что без графини ему не обойтись. И уже давно рядом с ней не было человека, который нуждался бы в ней. У нее были свои надобности, но, хотя Блэк понимал, в чем они состоят, и играл на этом, он не мог использовать их против нее. Художник знал о ее страхах и одиночестве, но еще не раскрыл того единственного, что повергало ее в ужас.
И этот ужас подступил к ней сейчас, когда она шла по тенистому саду на вершине холма, созданному богатством и дешевым крестьянским трудом на бедной, истощенной земле Калабрии, Землю для лужков и клумб местные женщины приносили в корзинах. Каменщики вырубали в склонах холма террасы, которые засаживались виноградниками, апельсиновыми деревьями и оливами. Земля уже много столетий принадлежала семейству Санктис, и крестьяне исправно платили дань. Неаполитанские художники покрасили степи и лепные потолки виллы перед тем, как граф Габриэль де Санктис привез в Италию жену – англичанку; тогда же виллу украсили новые картины, статуи, фарфоровые сервизы.
Вокруг виллы появилась стена, дорогу перегородили кованые ворота, обеспечивая ее уединение. Граф лично подбирал прислугу. Земля и дом со всем содержимым стали его свадебным подарком, уютным гнездышком, где можно было отдохнуть после суеты Рима: Габриэль де Санктис поднимался все выше и выше в администрации Дуче. Для дочери дипломата, только-только вышедшую в свет, происходящее напоминало сказку, но ужас охватил ее у этих ворот, да так и остался с ней.
Габриэль де Санктис давно умер, покончив с собой в Ливийской пустыне. В последующие годы дюжина разных мужчин заменили графа, но никто из них не смог избавить нервную англичанку от бесконечного кошмара.
Потом появился Джакомо Нероне. В этом саду, в такое же утро, она смирила гордыню и молила его изгнать из нее дьявола. Он отказался. В конце концов графини отомстила, но месть эта принесла лишь новые муки: жуткие сны в большой постели, призраки, выглядывающие из-за олив и апельсиновых деревьев. Со временем Анна-Луиза нашла способы бороться с ними. Таблетки приносили глубокий сон, а Николас Блэк отвлекал ее днем.
Но теперь речь зашла о приезде нового человека: священника из Рима, получившего задание перетрясти прошлое, вызнать все, происшедшее давным-давно, любой ценой, чего бы это не стоило свидетелям тех событий. Он будет жить в ее доме и есть за ее столом. Он будет спрашивать и выпытывать, и даже закрытая дверь ее спальни не станет для него преградой.
И внезапно ее покинули силы, накопленные было во время утренней ванны. Едва переставляя ноги, Анна-Луиза дотащилась до увитой зеленью беседки у самой границы оливковой плантации. Посередине беседки на каменном постаменте высилась небольшая статуя танцующего фавна, перед ней, у зеленой стены, стояла деревянная скамейка. Графиня села, закурила, жадно вдохнула табачный дым, почувствовала, как медленно спадает напряжение.
Теперь она все поняла. Она слишком долго бежала. Но не могла избавиться от страха, засевшего в собственной душе. Этому должно положить конец, иначе ее захлестнет черная бездна безумия, как случалось с теми женщинами, что приходят к климаксу несчастными и неподготовленными. Но как же прикончить страх? Взломать все двери, открыться инквизиторам, пройти через чистилище исповедальни? Она и раньше пыталась это сделать, но потерпела неудачу.
Был еще один выход, мрачный, но надежный: флакон с покрытыми желатином капсулами. Одна или две погружали ее в глубокий сон. Все сразу – отправили бы на тот свет. Такой шаг стал бы последней каплей мести Джакомо Нероне, мести телу, которое предало ее ему, и его – ей.
Но время для этого шага еще не пришло. Пока. Пусть священник появится на вилле. Может, он не будет слишком настырен, и возникнут новые варианты. Если же будет… что ж, флакон всегда при ней. А потом ее найдут такой же прекрасной, какой бывает она каждое утро после ванны.
ГЛАВА 4
Для Блейза Мередита дни, проведенные в доме епископа, стали счастливейшими в жизни. Хладнокровный по натуре, он начал постигать смысл мужской дружбы. Сдержанный и замкнутый, впервые ощутил величие доверия, благодать разделенной уверенности. Аурелио, епископ Валенты, понимал людей и умел расположить их к себе. Одиночество и мужество гостя глубоко тронули его, и с тактом и сочувствием он принялся укреплять возникшие между ними узы дружбы.
Утром он вошел в комнату Мередита с толстым фолиантом, содержащим результаты предварительного расследования по делу Джакомо Нероне. Священник, бледный, с потухшим взглядом, сидел на кровати, поставив на колени поднос с завтраком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72