Он предпочел считать, что Никки исчезла не по собственной воле, а вследствие очередного витка безжалостно удушающей его цепи событий. Не нужно было ничего ей рассказывать; как только он это сделал, как бедняжка тут же превратилась в еще одну мишень, еще одну цель для его преследователей. Не нужно даже было показывать свое беспокойство Исабель: это сработало как настоящий детонатор, положив начало его концу. Нужно было делать вид, что счастлив и доволен работой, не задавать лишних вопросов и не выказывать сомнений по поводу получаемых заданий. До того разговора с Исабель за ним никто не следил – и только паранойя и комплекс вины заставляли его думать иначе. А теперь он исчез с собственных фотографий, а вскоре пропадут и те, кто его окружает – начиная с Исабель, – пока он не останется совершенно один, как потерявшийся на ринге слепой боксер.
Нужно что-то делать. Ну, хоть что-нибудь.
Ночью позвонил Браудель.
– Я у Пикселя. Пожалуйста, приезжай скорее.
Он ждал Себастьяна у дверей подъезда. Они вошли в лифт.
– Ума не приложу, что делать, – пожаловался Браудель. – Мы разговаривали, и вдруг он начал бредить. Перестал меня узнавать. Заперся у себя в комнате. Боюсь, как бы он чего не натворил.
– Он выпил?
– Немного.
– Наркотики?
– Я наблюдал за ним. При мне он не принимал.
В квартире воняло какой-то гадостью. На полу грязь, на столе остатки заплесневевшей еды, перед включенным телевизором (крутили документальный фильм о жизни индейцев) тоже. Пустые бутылки из-под пива, засыпанный окурками ковер.
– Он там, – шепнул Браудель и кивнул на дверь.
Себастьян взглянул на стены и содрогнулся – вместо прежних коллажей комната была завешана фотографиями некоего индивидуума, начиная с самых юных лет и до самой смерти. Мальчик, выглядывающий из дупла огромного дерева; подросток на велосипеде; молодой человек, отмечающий получение диплома адвоката… Стоп, третья фотография настоящая; первые две были грубыми попытками спроецировать облик отца Пикселя в молодости на несколько лет назад. Мальчик и подросток были мало похожи друг на друга и оба они почти не имели ничего общего с юношей на третьем снимке. Патетичный, вызывающий сочувствие музей впустую потраченных усилий, подумалось Себастьяну.
Браудель осторожно толкнул ведущую в рабочую комнату дверь. Не заперто. Стоя на пороге, они наблюдали за Пикселем, погруженным в неестественно яркий и сочный мир компьютерного леса. Тот что-то бормотал на непонятном языке.
– Пиксель, как поживаешь? Как твой Nippur's Call? – оттарабанил Себастьян самым естественным и непринужденным тоном, на который оказался способен.
Ответа не последовало. Пиксель, казалось, был слишком поглощен происходящим на экране монитора.
Себастьян положил ему руку на плечо и тут же получил мощный удар кулаком. Пиксель вскочил и вплотную приблизился к Себастьяну.
– Ты его не узнаешь? – спросил Браудель. – Не может быть. Это Себастьян.
– Ларакрофт! – закричал Пиксель. – Ларакрофт! Ларакрофт!
Браудель вклинился между ними и попытался развести на безопасное расстояние. Пиксель навалился на них обоих. Тогда Браудель чуть сместился в сторону и, сделав легкое движение, уложил Пикселя на пол. Тот беспомощно упал на живот.
– Так ты мастер боевых искусств, – заметил Себастьян, пытаясь прийти в себя после пережитого страха. – Это отсюда твой шрам?
– Нет, в пять лет меня укусил боксер.
– Видать, хорошо хватанул, раз шрам так и не сошел.
У Себастьяна болела рука. Глаза Пикселя были пусты. Он их совершенно не узнавал.
– В какой-то мере я его понимаю, – снова заговорил Браудель, усевшись за стол. – После смерти мамы я был просто невменяем. Иногда мне кажется, что я до сих пор остался таким же. Мне помогает молчание. Тишина. Мои мысли сводят меня с ума – они все крутятся и крутятся без остановки, как заведенные. Но я не собираюсь сводить с ума остальных.
– Инес намекнула, что тебе пришлось несладко.
– Да уж. Это верно.
– А что случилось с тобой?
– У мамы обнаружили рак в последней стадии. Один из тех случаев, когда организм потихоньку разрушается и умирает. Ночь за ночью она страдала от жутких болей, и я вместе с ней.
Он немного помолчал.
– Однажды она сказала, что больше не может это терпеть и хочет покончить с собой. Умоляла помочь ей. Я много думал, и однажды утром, проснувшись, я встал, взял подушку и, зажав маме рот и нос, задушил.
Себастьян посмотрел Брауделю в глаза. Неужели он говорит серьезно? Они столько времени работали вместе и никогда не говорили о личном. Браудель выключил компьютер.
– Я убил ее, но это было самоубийство, – продолжил он. – Меня никто не понял. Я отсидел в тюрьме для умалишенных семь лет.
– А здесь никто об этом не знал?
– Я не из Рио. И приехал сюда, потому что тут никто обо мне не слышал и не знал о моем прошлом. Ползли какие-то слухи, но не более того.
– Инес говорила, что поместит тебя на обложку своей книги.
– Пора поведать мою историю людям. Она довольно противоречива. Большинство скажет, что я хладнокровный убийца и не заслуживаю места на обложке. Но противоречия обеспечивают книгам неплохой тираж, верно? Инес мне нравится, я хотел бы ей помочь.
– Ты потеряешь работу.
– Я готов к этому.
– Ты потеряешь еще множество разных вещей.
– Самое главное я уже давно потерял. Так что я не боюсь. Мои мысли не дают мне покоя. Я чувствую себя запертым в заколдованном доме. Я почти не сплю. Максимум два часа.
С пола послышался шум. Пиксель уснул и теперь раскатисто храпел. Глаза Брауделя светились покоем; Себастьяну захотелось подойти и обнять его, но он не пошевелился и остался стоять, где был, отведя глаза на погасший экран монитора.
На следующий день он обедал с Алисой и Николь в ресторанчике, расположенном примерно в квартале от издательства. Пока Алиса разглагольствовала о юридической стороне дела Инес, а Николь с отсутствующим выражением на лице молча жевала салат, Себастьян мысленно пролистывал возможные варианты собственного положения. Сначала ему пришло в голову связаться с кем-нибудь из представителей оппозиции. С одним из союзников Марино. Или выяснить, кто считается наиболее уважаемым из критикующих Монтенегро интеллектуалов или историков, и рассказать о происходящих с ним событиях. Затем он отбросил оба варианта: это только поставит под удар жизни выбранных им людей. По той же причине он решил не обсуждать эту тему с Пикселем (хотя, конечно, существовала крохотная вероятность того, что Пиксель как-то связан с Цитаделью…).
– Люди привыкли верить фотографиям, – говорила Алиса, – и не задумываются, как легко внести любые поправки, чтобы получить на выходе необходимый на данный момент результат. Это существовало и раньше, но сейчас все стало значительно проще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45