не столь важно, чтобы люди читали газету – главное, чтобы они ее покупали. Таким образом, были созданы новые приближенные к жизни рубрики – кухня, автомобили – и нещадно урезаны разделы, призванные повышать культурный уровень читателя (поскольку они не могли окупаться за счет рекламы). Счета заметно пополнялись за счет цветных выпусков пятничных приложений, а теперь добавятся и субботние компакт-диски. Больше фотографий, больше цвета, меньше текстов. Газета словно постоянно извинялась, что ее все еще приходится читать. Следующим логическим шагом было бы исчезновение текстов новостей и ограничение одними лишь заголовками (статистические исследования показывали, что у людей, прочитавших и заголовок, и сам текст новостей, в памяти сохранялось столько же информации, сколько и у тех, кто дальше заголовка не продвинулся). Что сказал бы отец Джуниора? Что газета без культурного наполнения может назваться чем угодно, но не газетой? Наверняка метался бы в бессонном бреду, не в силах смириться с мыслью, что наглая и молодая кровь от крови его (наглая, поскольку молодая), не задумываясь, выбросит за борт десятилетия потом зарабатываемого престижа и репутации. Но против цифр не попрешь: наконец-то были отвоеваны утраченные ранее позиции на рынке и по продажам издательство шло с главным конкурентом – «XXI» – ноздря в ноздрю.
– Не знаю, предупредил ли тебя мой кузен, что собирается с тобой побеседовать, – сказала она, ответив по телефону и попросив свою секретаршу больше ни с кем ее не соединять.
Нет, она не красива, решил Себастьян. Явно требовалось оцифровать и откорректировать ее слишком крупный рот и маленькие – сегодня зеленые – глаза (у нее были контактные линзы всевозможных цветов).
– Нет.
– Что ты думаешь об Элисальде? Только честно.
– Я его почти не вижу. Даже не знаю, что и сказать.
– Да? Неужели? То-то народ кругом шушукается по углам. Все шепчутся, шепчутся и шепчутся, черт бы их побрал.
Сердится что ли? Улыбнулась – нет, значит, не сердится. Себастьян обежал взглядом бежевые стены, скользнув по картине Магритте у огромного окна, в котором виднелись строящиеся здания, стремительно меняющие облик некогда пыльного и провинциального Рио-Фухитиво. Ему пришло в голову, что однажды, может быть совсем скоро – будущее наваливалось на настоящее, падало на него, словно неожиданно ворвавшийся в атмосферу огромный метеорит, – человек получит возможность выбирать заглядывающий в его окна кусочек реальности. Вот он сидит себе в Рио-Фухитиво, работает за компьютером, нажимает клавишу – и вот, пожалуйста, перед ним величественные очертания небоскребов Манхеттена (шум вертолетов и сирен скорой помощи и даже горилла на крыше Эмпайр Стэйт Билдинга). Несколько минут спустя нажимает другую кнопку и перед ним раскидываются пляжи Копакабаны – бронзовокожие garotas с белозубыми улыбками и облепленными песком округлыми попами, а повсюду певучий и забавно картавый португальский. Еще щелчок клавишами – и вокруг пылающий Рим, а Нерон знай себе перебирает струны арфы.
– Элисальде, – вздохнул Себастьян, – это посредственность, с которой и здороваться не стоит.
– Вот это другое дело. Что еще?
– Не знаю, нужно ли мне вообще о нем говорить.
– А придется, – и она театрально сдавила себе руками шею и высунула язык, словно показывая, что ждет Себастьяна, если он решит играть в молчанку.
Он представил ее с телом Дона Франсиско. С головой Энрике Иглесиаса.
– Он слишком необязательный. Появляется, когда захочет и…
– И?…
– Его издания э-э… не слишком беспристрастны – назовем это так.
– Да-да, мы в курсе. Вопрос в следующем: раз уж ты, Пиксель и Браудель по большому счету и так делаете львиную долю работы в «Фаренгейте», может, вам есть смысл заниматься этим самостоятельно? Я спрашиваю об этом именно тебя, а не Пикселя, потому что… как бы тебе сказать… в общем, тебе я больше доверяю.
Алиса выдержала небольшую паузу и продолжила:
– Наш советник полностью согласен. Он справедливо полагает, что если персонал останется на прежнем уровне, то все изменения окажутся не более чем легким макияжем. Он Элисальде на дух не переносит и справедливо полагает, что ты – наиболее приемлемая кандидатура на это место. Особенно для следующего этапа преобразований – ты ведь понимаешь, что мы не остановимся на достигнутом и будем двигаться дальше.
Себастьяна сейчас не нахваливал только ленивый. Ему приятно было сознавать, что его ценят. Возможно, причиной всему был даже не столько его бесспорный талант, но и тот факт, что сам он нравился окружающим, а на языке у него постоянно крутились шутки, с помощью которых он легко разрешал самые натянутые ситуации (за исключением разве что отношений с Никки, особенно в последние недели), да и временем своим он делился довольно щедро. Себастьян говорил, что секрет столь легкого стиля общения заключается в том, чтобы суметь представить себе собеседников обнаженными. Или с неподходящими им телами или головами. Или в каких-нибудь спецодеждах – скажем, пожарников – или вообще в монашеском облачении на фоне распевающего во все горло Singing in the Rain Джима Кэрри. С тех пор, как закрутилось дело с Цифровыми Созданиями, он развлекался подобным образом все чаще и чаще, хотя нельзя сказать, что это занятие было для Себастьяна внове – так он забавлялся с самого детства. К примеру, он воображал свою ворчливую вечно недовольную учительницу – с усушенным как палка телом их директора, а маму в момент ссоры – с огромными жировыми складками (словно стопка автомобильных покрышек) тела Паваротти. У него до сих пор сохранились некоторые из первых примитивных коллажей того времени – грубо вырезанные и приклеенные в тетрадь канцелярским клеем фотографии.
– Одно дело – заниматься дизайном журнала, и совсем другое – подбирать текстовый материал.
– Но ты же видел, где пиратствует Элисальде. Браудель днями напролет читает электронные версии газет и журналов. Ему не составит труда воровать оттуда по нескольку статеек в неделю. Это не так уж сложно. Нас не устраивает Элисальде, но мы не хотим брать кого-нибудь со стороны. По крайней мере, не в этом году – сначала нужно покрепче встать на ноги. В перспективе мы планируем расширить «светлую комнату». У нас масса идей – скажем, запустить версию on-line и так далее.
Пиксель рассказывал, что они с Брауделем обычно занимались только дизайном газеты. В один прекрасный день кому-то из Торрико пришло в голову открыть в издательстве рекламный отдел – так можно было сэкономить на выплате полагающихся рекламным агентствам комиссионных – и это дело, по сути, прибавилось к прочим занятиям отдела графического дизайна. Таким образом, предложение Алисы было более чем логичным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Не знаю, предупредил ли тебя мой кузен, что собирается с тобой побеседовать, – сказала она, ответив по телефону и попросив свою секретаршу больше ни с кем ее не соединять.
Нет, она не красива, решил Себастьян. Явно требовалось оцифровать и откорректировать ее слишком крупный рот и маленькие – сегодня зеленые – глаза (у нее были контактные линзы всевозможных цветов).
– Нет.
– Что ты думаешь об Элисальде? Только честно.
– Я его почти не вижу. Даже не знаю, что и сказать.
– Да? Неужели? То-то народ кругом шушукается по углам. Все шепчутся, шепчутся и шепчутся, черт бы их побрал.
Сердится что ли? Улыбнулась – нет, значит, не сердится. Себастьян обежал взглядом бежевые стены, скользнув по картине Магритте у огромного окна, в котором виднелись строящиеся здания, стремительно меняющие облик некогда пыльного и провинциального Рио-Фухитиво. Ему пришло в голову, что однажды, может быть совсем скоро – будущее наваливалось на настоящее, падало на него, словно неожиданно ворвавшийся в атмосферу огромный метеорит, – человек получит возможность выбирать заглядывающий в его окна кусочек реальности. Вот он сидит себе в Рио-Фухитиво, работает за компьютером, нажимает клавишу – и вот, пожалуйста, перед ним величественные очертания небоскребов Манхеттена (шум вертолетов и сирен скорой помощи и даже горилла на крыше Эмпайр Стэйт Билдинга). Несколько минут спустя нажимает другую кнопку и перед ним раскидываются пляжи Копакабаны – бронзовокожие garotas с белозубыми улыбками и облепленными песком округлыми попами, а повсюду певучий и забавно картавый португальский. Еще щелчок клавишами – и вокруг пылающий Рим, а Нерон знай себе перебирает струны арфы.
– Элисальде, – вздохнул Себастьян, – это посредственность, с которой и здороваться не стоит.
– Вот это другое дело. Что еще?
– Не знаю, нужно ли мне вообще о нем говорить.
– А придется, – и она театрально сдавила себе руками шею и высунула язык, словно показывая, что ждет Себастьяна, если он решит играть в молчанку.
Он представил ее с телом Дона Франсиско. С головой Энрике Иглесиаса.
– Он слишком необязательный. Появляется, когда захочет и…
– И?…
– Его издания э-э… не слишком беспристрастны – назовем это так.
– Да-да, мы в курсе. Вопрос в следующем: раз уж ты, Пиксель и Браудель по большому счету и так делаете львиную долю работы в «Фаренгейте», может, вам есть смысл заниматься этим самостоятельно? Я спрашиваю об этом именно тебя, а не Пикселя, потому что… как бы тебе сказать… в общем, тебе я больше доверяю.
Алиса выдержала небольшую паузу и продолжила:
– Наш советник полностью согласен. Он справедливо полагает, что если персонал останется на прежнем уровне, то все изменения окажутся не более чем легким макияжем. Он Элисальде на дух не переносит и справедливо полагает, что ты – наиболее приемлемая кандидатура на это место. Особенно для следующего этапа преобразований – ты ведь понимаешь, что мы не остановимся на достигнутом и будем двигаться дальше.
Себастьяна сейчас не нахваливал только ленивый. Ему приятно было сознавать, что его ценят. Возможно, причиной всему был даже не столько его бесспорный талант, но и тот факт, что сам он нравился окружающим, а на языке у него постоянно крутились шутки, с помощью которых он легко разрешал самые натянутые ситуации (за исключением разве что отношений с Никки, особенно в последние недели), да и временем своим он делился довольно щедро. Себастьян говорил, что секрет столь легкого стиля общения заключается в том, чтобы суметь представить себе собеседников обнаженными. Или с неподходящими им телами или головами. Или в каких-нибудь спецодеждах – скажем, пожарников – или вообще в монашеском облачении на фоне распевающего во все горло Singing in the Rain Джима Кэрри. С тех пор, как закрутилось дело с Цифровыми Созданиями, он развлекался подобным образом все чаще и чаще, хотя нельзя сказать, что это занятие было для Себастьяна внове – так он забавлялся с самого детства. К примеру, он воображал свою ворчливую вечно недовольную учительницу – с усушенным как палка телом их директора, а маму в момент ссоры – с огромными жировыми складками (словно стопка автомобильных покрышек) тела Паваротти. У него до сих пор сохранились некоторые из первых примитивных коллажей того времени – грубо вырезанные и приклеенные в тетрадь канцелярским клеем фотографии.
– Одно дело – заниматься дизайном журнала, и совсем другое – подбирать текстовый материал.
– Но ты же видел, где пиратствует Элисальде. Браудель днями напролет читает электронные версии газет и журналов. Ему не составит труда воровать оттуда по нескольку статеек в неделю. Это не так уж сложно. Нас не устраивает Элисальде, но мы не хотим брать кого-нибудь со стороны. По крайней мере, не в этом году – сначала нужно покрепче встать на ноги. В перспективе мы планируем расширить «светлую комнату». У нас масса идей – скажем, запустить версию on-line и так далее.
Пиксель рассказывал, что они с Брауделем обычно занимались только дизайном газеты. В один прекрасный день кому-то из Торрико пришло в голову открыть в издательстве рекламный отдел – так можно было сэкономить на выплате полагающихся рекламным агентствам комиссионных – и это дело, по сути, прибавилось к прочим занятиям отдела графического дизайна. Таким образом, предложение Алисы было более чем логичным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45