Кем? Арабским нефтяным концерном? Чушь какая-то! Да и зачем, зачем?
— Абсурд, полнейший абсурд… — устало бормотал он. Поднял глаза на Сергея. — Ростовский, я требую ваших объяснений.
— Прежде отпустите вашего человека, — Сергей кивнул в сторону охранника.
Орлов шевельнул рукой. Охранник молча склонил голову и послушно направился к выходу.
Все дальнейшее произошло настолько внезапно, что Сергей в первый момент так ничего и не понял. Когда охранник был уже у самой двери, Свирский подался вперед и заорал:
— Обыщи мою машину, Скелет! Там, в багажни…
Он не успел договорить. Лицо доктора вдруг исказилось, из груди его вырвалось хриплое рычание, а рука метнулась вперед, к Свирскому. Что-то молнией мелькнуло в воздухе и с хрустом врезалось тому в зубы. Это оказалась трубка от мобильного телефона, которую доктор до сего момента продолжал держать в руках.
— Это тебе за Абрека, мразь!
Свирский, с разбитым в кровь лицом, испуганно отпрянул назад. Охранник, который к тому времени поравнялся с Сергеем, охранявшим выход из орловского кабинета с саблей наголо, резко обернулся. Нужно отдать ему должное: он сразу же оценил ситуацию. Не прошло и секунды, как в руках его появился пистолет. Жизнь доктора оказалась под реальной угрозой.
— Стреляй в него! — завопил Свирский, отхаркивая сгусток крови.
Однако выстрелить Скелет так и не успел — Сергей опередил его. Дамасский клинок со свистом рассек воздух и начисто срезал кисть руки охранника вместе с пистолетом. Кровь фонтаном брызнула из перерубленной артерии. Скелет истошно завопил от боли и сунул культяшку под мышку здоровой руки. Худое, аскетичное лицо его в миг побледнело и приобрело землистый оттенок. Еще секунда, другая — и он грохнулся на пол в глубоком обмороке.
Доктор подскочил к Сергею.
— Серега, займись этими двумя, а я пока перетяну руку этому бедолаге. А то еще подохнет от потери крови.
Сергей кивнул.
— Свирский, ключ от двери! — крикнул он. — Живее!
Свирский находился в шоке. Кровь из разбитой челюсти струйкой стекала на его пиджак, но он, казалось, боли не замечал. Выпучив свои бесцветно-стеклянные глаза, он в ужасе смотрел на грозно надвигавшегося на него Ростовского. Взгляд его был прикован к окровавленному дамасскому клинку. Орлов тем временем, громко сопя, грузно восседал в своем кресле и походил на бесформенную, безвольно-расплывшуюся, разлагающуюся животную массу, груду гниющего мяса, ничего общего с человеком, казалось, не имевшую.
— Свирский, ключи! — вновь потребовал Сергей. Острие клинка грозно покачивалось у горла убийцы.
Тот наконец очнулся и мутным взглядом уставился на Сергея.
— Да-да, конечно, — залепетал он и принялся шарить у себя в карманах. — Сейчас, сейчас…
Трясущимися руками он извлек наконец нужный ключ. Теперь Свирский стал послушен и покладист, как овца. Сергей вырвал ключ из его руки, вернулся к двери и запер ее на три оборота.
— А теперь поднимите телефон, наберите номер вашего начальника охраны и запретите ему и его кретинам под страхом смерти входить в этот кабинет. Слышите, живо! Я дважды повторять не буду!
Свирский закивал, как истукан, и полез под стол, куда закатилась трубка от мобильного телефона. Когда нужное распоряжение было отдано, Сергей отбросил саблю в сторону.
— Перейдем к делу, — сказал он, подходя к столу. Доктор к тому времени успел закончить перевязку, использовав в качестве перевязочного материала кусок рубашки Скелета, и отволок бесчувственное тело охранника подальше от входной двери.
— Что вы от меня хотите? — глухо спросил Орлов.
— Справедливости, одной только справедливости, — продолжал Сергей. — За вами слишком много долгов, господин Орлов, и я намерен получить с вас по всем счетам.
— Я расплатился с вами сполна, Ростовский.
— Деньги? — Сергей пожал плечами. — Это только бумага, не более. Нет, Орлов, расчет будем производить иначе.
— Я не понимаю вас. Что вы хотите еще? Я могу удвоить сумму.
— Есть нечто, что не купишь за все золото мира. Человеческая жизнь.
Орлов вздрогнул и медленно поднял на Сергея тусклые, слезящиеся глаза.
— Вам этого не понять, Орлов, вы привыкли все оценивать по своим примитивным меркам. Деньги — вот что для вас является основным мерилом, главной ценностью. Вы решили, что можете позволить себе купить все, даже человеческую жизнь. В том числе и собственную жизнь, не так ли? Однако со мной вы просчитались: я не признаю ваших ценностей. Я живу по собственным законам, законам совести, чести и справедливости. И здесь я потому, что намерен вершить суд над вами — по законам моего мира.
— Мы же с вами обо всем условились, Ростовский. Вы отказываетесь от выполнения принятых на себя обязательств?
— Я аннулирую наш договор, Орлов, в одностороннем порядке, как несправедливый и навязанный мне силой. Теперь ситуация изменилась, моя дочь свободна, руки у меня развязаны — никто не сможет помешать мне сделать то, что я должен сделать. И я сделаю это, клянусь своей дочерью, сделаю, потому что таким выродкам, как вы, места на земле быть не должно.
— Вы убьете меня? — тихо, не проявляя никаких эмоций, спросил Орлов.
— Я не убийца, — сухо возразил Сергей. — Единственное, что я хочу — это торжества справедливости. На вашей совести три человеческие жизни, Орлов, и за эти жизни с вас спросится по всей строгости моего закона. Я пришел сюда, что свершить над вами суд, — повторил он, — вынести приговор и привести его в исполнение. Ничего общего с убийством это не имеет.
Он стоял напротив Орлова, грозно уперев руки в столешницу стола, и ронял хлесткие, холодные, страшные слова, каждое из которых — Сергей прекрасно видел это — попадало точно в цель. Орлов окончательно потерял человеческий облик; о том, что он все еще жив, свидетельствовало лишь сиплое смрадное дыхание да мутный, ничего не выражающий взгляд, пробивающийся порой сквозь рыхлую, болезненно отекшую, бесформенную маску его полумертвого лица. В двух шагах от него, ссутулясь и весь дрожа, на кончике стула примостился присмиревший Свирский и затравленно, с застывшим ужасом в стеклянных глазах, взирал на грозно возвышавшуюся посреди комнаты фигуру своего врага.
К Сергею подошел доктор и встал рядом с ним. Он был мрачен и полон решимости.
— Я обвиняю вас, Орлов, — провозгласил Сергей, — в смерти сотрудника Огневского Управления внутренних дел, человека долга и чести, не побоявшегося вступить в схватку с таким подонком, как вы. Я обвиняю вас в смерти Ларисы Ростовской, которую вы убили только лишь потому, что она являлась моей женой. Я обвиняю вас в смерти моего друга, Абрека, который погиб, освобождая мою дочь из этого волчьего логова, этого вертепа зла и рассадника смерти. Наконец, я обвиняю вас в насильственном похищении моей дочери и нанесении ей тяжелой душевной травмы, связанной с реальной угрозой ее жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Абсурд, полнейший абсурд… — устало бормотал он. Поднял глаза на Сергея. — Ростовский, я требую ваших объяснений.
— Прежде отпустите вашего человека, — Сергей кивнул в сторону охранника.
Орлов шевельнул рукой. Охранник молча склонил голову и послушно направился к выходу.
Все дальнейшее произошло настолько внезапно, что Сергей в первый момент так ничего и не понял. Когда охранник был уже у самой двери, Свирский подался вперед и заорал:
— Обыщи мою машину, Скелет! Там, в багажни…
Он не успел договорить. Лицо доктора вдруг исказилось, из груди его вырвалось хриплое рычание, а рука метнулась вперед, к Свирскому. Что-то молнией мелькнуло в воздухе и с хрустом врезалось тому в зубы. Это оказалась трубка от мобильного телефона, которую доктор до сего момента продолжал держать в руках.
— Это тебе за Абрека, мразь!
Свирский, с разбитым в кровь лицом, испуганно отпрянул назад. Охранник, который к тому времени поравнялся с Сергеем, охранявшим выход из орловского кабинета с саблей наголо, резко обернулся. Нужно отдать ему должное: он сразу же оценил ситуацию. Не прошло и секунды, как в руках его появился пистолет. Жизнь доктора оказалась под реальной угрозой.
— Стреляй в него! — завопил Свирский, отхаркивая сгусток крови.
Однако выстрелить Скелет так и не успел — Сергей опередил его. Дамасский клинок со свистом рассек воздух и начисто срезал кисть руки охранника вместе с пистолетом. Кровь фонтаном брызнула из перерубленной артерии. Скелет истошно завопил от боли и сунул культяшку под мышку здоровой руки. Худое, аскетичное лицо его в миг побледнело и приобрело землистый оттенок. Еще секунда, другая — и он грохнулся на пол в глубоком обмороке.
Доктор подскочил к Сергею.
— Серега, займись этими двумя, а я пока перетяну руку этому бедолаге. А то еще подохнет от потери крови.
Сергей кивнул.
— Свирский, ключ от двери! — крикнул он. — Живее!
Свирский находился в шоке. Кровь из разбитой челюсти струйкой стекала на его пиджак, но он, казалось, боли не замечал. Выпучив свои бесцветно-стеклянные глаза, он в ужасе смотрел на грозно надвигавшегося на него Ростовского. Взгляд его был прикован к окровавленному дамасскому клинку. Орлов тем временем, громко сопя, грузно восседал в своем кресле и походил на бесформенную, безвольно-расплывшуюся, разлагающуюся животную массу, груду гниющего мяса, ничего общего с человеком, казалось, не имевшую.
— Свирский, ключи! — вновь потребовал Сергей. Острие клинка грозно покачивалось у горла убийцы.
Тот наконец очнулся и мутным взглядом уставился на Сергея.
— Да-да, конечно, — залепетал он и принялся шарить у себя в карманах. — Сейчас, сейчас…
Трясущимися руками он извлек наконец нужный ключ. Теперь Свирский стал послушен и покладист, как овца. Сергей вырвал ключ из его руки, вернулся к двери и запер ее на три оборота.
— А теперь поднимите телефон, наберите номер вашего начальника охраны и запретите ему и его кретинам под страхом смерти входить в этот кабинет. Слышите, живо! Я дважды повторять не буду!
Свирский закивал, как истукан, и полез под стол, куда закатилась трубка от мобильного телефона. Когда нужное распоряжение было отдано, Сергей отбросил саблю в сторону.
— Перейдем к делу, — сказал он, подходя к столу. Доктор к тому времени успел закончить перевязку, использовав в качестве перевязочного материала кусок рубашки Скелета, и отволок бесчувственное тело охранника подальше от входной двери.
— Что вы от меня хотите? — глухо спросил Орлов.
— Справедливости, одной только справедливости, — продолжал Сергей. — За вами слишком много долгов, господин Орлов, и я намерен получить с вас по всем счетам.
— Я расплатился с вами сполна, Ростовский.
— Деньги? — Сергей пожал плечами. — Это только бумага, не более. Нет, Орлов, расчет будем производить иначе.
— Я не понимаю вас. Что вы хотите еще? Я могу удвоить сумму.
— Есть нечто, что не купишь за все золото мира. Человеческая жизнь.
Орлов вздрогнул и медленно поднял на Сергея тусклые, слезящиеся глаза.
— Вам этого не понять, Орлов, вы привыкли все оценивать по своим примитивным меркам. Деньги — вот что для вас является основным мерилом, главной ценностью. Вы решили, что можете позволить себе купить все, даже человеческую жизнь. В том числе и собственную жизнь, не так ли? Однако со мной вы просчитались: я не признаю ваших ценностей. Я живу по собственным законам, законам совести, чести и справедливости. И здесь я потому, что намерен вершить суд над вами — по законам моего мира.
— Мы же с вами обо всем условились, Ростовский. Вы отказываетесь от выполнения принятых на себя обязательств?
— Я аннулирую наш договор, Орлов, в одностороннем порядке, как несправедливый и навязанный мне силой. Теперь ситуация изменилась, моя дочь свободна, руки у меня развязаны — никто не сможет помешать мне сделать то, что я должен сделать. И я сделаю это, клянусь своей дочерью, сделаю, потому что таким выродкам, как вы, места на земле быть не должно.
— Вы убьете меня? — тихо, не проявляя никаких эмоций, спросил Орлов.
— Я не убийца, — сухо возразил Сергей. — Единственное, что я хочу — это торжества справедливости. На вашей совести три человеческие жизни, Орлов, и за эти жизни с вас спросится по всей строгости моего закона. Я пришел сюда, что свершить над вами суд, — повторил он, — вынести приговор и привести его в исполнение. Ничего общего с убийством это не имеет.
Он стоял напротив Орлова, грозно уперев руки в столешницу стола, и ронял хлесткие, холодные, страшные слова, каждое из которых — Сергей прекрасно видел это — попадало точно в цель. Орлов окончательно потерял человеческий облик; о том, что он все еще жив, свидетельствовало лишь сиплое смрадное дыхание да мутный, ничего не выражающий взгляд, пробивающийся порой сквозь рыхлую, болезненно отекшую, бесформенную маску его полумертвого лица. В двух шагах от него, ссутулясь и весь дрожа, на кончике стула примостился присмиревший Свирский и затравленно, с застывшим ужасом в стеклянных глазах, взирал на грозно возвышавшуюся посреди комнаты фигуру своего врага.
К Сергею подошел доктор и встал рядом с ним. Он был мрачен и полон решимости.
— Я обвиняю вас, Орлов, — провозгласил Сергей, — в смерти сотрудника Огневского Управления внутренних дел, человека долга и чести, не побоявшегося вступить в схватку с таким подонком, как вы. Я обвиняю вас в смерти Ларисы Ростовской, которую вы убили только лишь потому, что она являлась моей женой. Я обвиняю вас в смерти моего друга, Абрека, который погиб, освобождая мою дочь из этого волчьего логова, этого вертепа зла и рассадника смерти. Наконец, я обвиняю вас в насильственном похищении моей дочери и нанесении ей тяжелой душевной травмы, связанной с реальной угрозой ее жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86