.. выполнял рутинные задания шефа. Хотелось иногда плюнуть на все, чтобы искать иную работу - творческую, вдохновенную. Но сдерживала парня надежда - что-то должно случиться! Что-то чрезвычайное, интересное, волнующее! Но надежда повисала в воздухе. Вот и теперь... Какая-то клоунская ситуация. Подобрать ключик к девушке, чтобы узнать о судьбе отца. Государственное дело, говорит шеф. Что ж, попробуем. Легендарный Шерлок даже в простеньких делах, в, казалось бы, неинтересных ситуациях раскрывал человеческие глубины. Быть может, и здесь появится что-то неожиданное?
Григор нашел сухой холмик в зарослях над Днепром. Сел, вытащив из кармашка записи, начал знакомиться с ними.
Галя Куренная. Галя. Галина. Звучное имя... Девятнадцать лет. Совсем еще молоденькая. Интересно, красивая? Вот дурень! Тебе какое дело - красивая или нет? Чем некрасивее - тем лучше. А почему? Не будешь жалеть потом? Красивую жаль обижать? Мерзавец! Быть может, как раз наоборот! Некрасивую судьба уже обошла, именно ее следует пожалеть. Ха! Запутался, запутался, браток! Какой ты детектив - сразу переходишь на личные чувства, нюни распускаешь. Криминалист должен быть как кремень, жесткий, безжалостный, но справедливый. Мягкий человек не может быть справедливым. Он жалеет и правых и виноватых. И чаще всего - виноватых. Потому что невинного и жалеть нечего, у него все хорошо, все ясно, судьба плывет широким руслом... Хм... Что это потянуло его на философскую риторику? Интересно, достаточно внести один какой-то элемент в размышления - и потянулась целая цепочка! И так - в беспредельность. Достаточно об этом. Двинемся дальше...
Девятнадцать лет. Медсестра. Работает в областной больнице, в отделении профессора Сенченко. Ага, это так называемый биотрон. Герметические палаты с искусственным климатом. Экспериментальное лечение гипертонии и прочих болезней... Гм.. Быть может, симулировать гипертонию да и лечь в этот самый биотрон? Пару недель полежать. Можно познакомиться, разговориться. Хм, план неплохой. Только как поднять себе давление? Посоветоваться с шефом? Он запретит такой "эксперимент". А обратишься к знакомым студентам-медикам откажутся. Скажут, криминал. Гиппократ завещал: не повреди! Нет, это не подойдет, надо что-то другое. Что же?
Проживает на Куреневке. Снимает комнатку у пожилой женщины. Улица Покрученная, 10. Гм, интересное название. Как и то дело, чем он занят. Дальше - биография. Не весьма сложная. Отец исчез. Мать умерла. Девушку забрали в интернат. Там окончила десятилетку, затем курсы медсестер. Переехала в Киев, живет здесь второй год. Замкнутая, скрытная, друзей не имеет. Вот и все. Скупо. Почти ничего. Орешек твердый, вероятно, непросто разгрызть. Что же придумать? Разве познакомиться с хозяйкою? А как? Просто зайти и сказать: здравствуйте, я ваша тетя?! Выдворит, не захочет разговаривать. Надо как-то официально. Скажем, под видом монтера. У вас аварийная линия, и прочее. Надо проверить. Можно вертеться сколько угодно. И поговорить с хозяйкою. А потом... потом дело покажет. Итак, решено...
Григор сложил листок с записями, спрятал. Выйдя к трамвайной линии, сел на 28-й, доехал до Красной площади. Решил зайти домой. Он жил на Андреевском узвозе у своих односельчан, которые выехали из села еще в предвоенные годы. Старые-престарые супруги - им было уже за семьдесят - доживали век одиноко, получая небольшую пенсию за двух сыновей, погибших на фронте в последней войне.
Дед Микита был дома. Сидел в темной кухне на треногом стульчике, ремонтировал ветхие шлепанцы. Взглянул на Григора, усмехнулся в желтые прокуренные усы и, как всегда, хитровато спросил:
- Ну как - поймал какую-нибудь важную птицу?
- Летает дед, еще летает! - в тон ему ответил Григор.
- Так ты, слышь, реактивный возьми, чтобы догнать, - не мог угомониться дед Микита, поплевывая в ладони.
- Обойдемся без реактивного. Пешком догоним! - ответил парень, выискивая что-то в комоде.
- Гляди, гляди, тебе виднее. Эх, парень! И охота тебе сыщиком-пыщиком служить? Ну хотя бы прокурором или адвокатом, это я понимаю: у всех на виду, авторитет! А то шныряешь где-то по задворкам, и никто о тебе не знает.
- А зачем, чтобы кто-то обо мне знал? - весело спросил Григор, примеряя потертые брюки.
- Разве что так, - сокрушенно покачал головою дед. - Кому что! Кому поп, кому попадья...
- А мне - попова дочка! - подхватил Григор. - Не надо, дед Микита, меня жевать! Я жеваный-пережеваный! Ткнусь в село, мать и отец сразу в штыки: ты что себе думаешь, лучше бы агрономом стал, глянь - поля какие, а людей все меньше, все в город бегут, будто в городе на асфальте булки растут!..
- Правильно говорят! - одобрительно кивнул дед. - Славный у тебя отец. И кузнец, и косарь, и механик. Куда ни кинь - все мастак. А ты - просто так!
- Ого, вы, дед, уже начали в рифму говорить, - пошутил Григор. - Быть может, поэтом станете на старости?
- Поэтом или пенсионером, а не хуже тебя вижу, что и как! - рассердился дед. - Зачем ты рвань эту на себя напяливаешь? Сдурел? В Павловскую больницу захотел?
- А зачем этим лохмотьям пропадать? - улыбнулся парень, надевая штаны и старую спортивную куртку. - Теперь такая мода. Ретро называется...
- Не ретро, а ветро! - вскипел дед. - Ветер у тебя в голове гуляет. Да и у всех вас. Девчата скоро лопухом срам свой прикрывать будут. Конец света настает. Ну как хочешь. Охота тебе дразнить собак? Непутевый ты, Григор, хотя я и люблю тебя.
- Ничего, ничего, дед Микита, - успокоил его Григор. - Когда-нибудь я расскажу, что и как. А теперь чайку попью - и за работу!
- Тоже работа - не бей лежачего. Пей, пей чай, там Мокрина в термосе оставила. И сырники со сметаною в суднике.
Григор попрощался с дедом, вышел на улицу. Решил сразу ехать на Куреневку. К нужной остановке на улице Фрунзе Бова добрался трамваем, дальше добирался узенькими улочками. Вот и Покрученная. Старенькие, еще дореволюционные домики. Сады, сады. А что - неплохо. Хоть и не современные коттеджи, но жить здесь, наверное, приятно. Тишина. Молочно-пенистый потоп вишневого цвета по обе стороны. Над деревьями гудят пчелы, хрущи. На скамеечках у подворотен сидят старухи, гутарят, смеются. Перемалывают, перемывают косточки ближних и далеких. Среди чертополоха и зарослей полыни весело играют дети, татакают из самодельных и фабричных автоматов, вызывают из небытия - не дай бог! - войну, проклятую всем честным народом. Калитка открыта. Григор тихонько вошел на подворье. Возле ветхого коридора буйно расцветала сирень. С завалинки шмыгнул кот. Под правечной грушей на самодельном табурете сидела бабка - худая, аж прозрачная. Тонкими синеватыми пальцами с набухшими жилами она перебирала на столике щавель, складывала в миску. Увидев Бову, подняла на него взгляд синих прозрачных очей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112