Мне необходимо было показать ей голову поверженного чудовища, и одновременно я смог умыть руки в истории с галстуком и ошибке, произошедшей на семинаре во время круиза. В этом смысле появление безумца было как по заказу. Мерье ничего не оставалось, как поверить, потому что все получили такое же сообщение.
Безумец уравновесил мою жизнь в тот момент, когда я думал, что уже не в состоянии удержать ее в руках.
Какими тонкими нитями все сплетено, как хрупко то, что мы считаем крепким.
Об этом мы говорили с Рииттой-Майей и Сутиненом после получения почты, наслаждаясь заслуженным кофе.
Оказалось очень важным разрядить то душевное напряжение, которое звонивший создал в нас. Мы умеем работать с трудными клиентами, но с обычным безумцем – нашего опыта недостаточно. Когда же у угрозы есть имя и адрес, она превращается в обычное полицейское дело.
Риитта-Майя внесла в разговор новую точку зрения, показав вырезку из журнала «Наш двор». В ней рассматривалось психологическое состояние жильцов многоэтажек. Какой-то психолог создал интересную теорию о тлеющей в многоэтажном доме мине замедленного действия. На мой взгляд, автор нашего электронного письма относится именно к этой группе риска. Риитта-Майя не видела в этом проблемы, она увидела в этом рынок: для этих комплексующих людей надо создать веру, и раз общество не в состоянии сделать этого, наш долг, по крайней мере, попробовать. Сейчас порог от бетонного дома к деревянному дому слишком высок. Риитта-Майя оживилась. Мы могли бы выбрать из списка наших клиентов тех, кто относится к группе риска, и дать им возможность познакомиться с буднями жизни в своем доме.
Риитта-Майя приканчивала уже вторую булочку, когда позвонил Оксанен.
В возбуждении он рассказал о двух типах. Первый побывал в доме во время его отсутствия, а второй почти силой хотел купить его дом.
Наконец-то я смог с гордостью сокрушить всю чушь фактами. Я сказал, что нам известен этот покупатель, он написал нам по электронной почте письмо, которое явно относится к категории непечатных. Оксанен успокоился, но снова разошелся, когда стал говорить о незаконном вторжении в дом. Я пообещал напомнить полиции об этом, ведь очень может быть, что незваный гость тот же, кто написал письмо. Оксанен потребовал имя и адрес, но я не дал.
В итоге – просто счастье, что этот тип наконец-то и добровольно вышел из кустов. Надо признаться, что я испытываю какое-то сочувствие по отношению к этому чудаку. Он является представителем среднего класса, без которого эта страна превратилась бы в Албанию. Могу представить, как тоскливо жить в давно выплаченной квартире многоэтажки и думать, сколько же еще лет мне надо проверять качество молочных продуктов, прежде чем я попаду в собственный дом недалеко от Центрального парка. Сколько еще вечеров я буду, выгуливая собаку, проходить мимо этих домов и считать, считать, считать, и никак цифры на моем калькуляторе не образуют то прекрасное сочетание, какое надо бы…
Я так погрузился в сознание Каарло, что решил позвонить ему после того, как вся неразбериха с его участием прояснится. Кто знает, может, мы найдем для него небольшой, нуждающийся в ремонте домишко по приемлемой цене.
Жертва обстоятельств при удачном расположении звезд может легко стать платежеспособным клиентом.
Они
Когда я открыл дверь в квартиру, я просто обязан был сбежать по лестнице вниз и остановить Леену. Опустив пакеты с покупками на землю, она побледнела.
– Что случилось?
Я рассказал о запахе.
Леена пошатнулась. Я взял пакеты и подвел ее к скамейке-качалке.
Мы сели.
– Дорогая, ты сейчас посидишь здесь. Самое важное теперь – выдержка и правильные решения.
Зайдясь плачем, Леена принялась всхлипывать в полный голос и проклинать нашу деятельность в отношении курильщика. Она считала, что мы потерпели самое грубое поражение. Мы старались выкурить его вон, и каков результат: теперь дым в нашей квартире.
Было обидно, досадно и стыдно одновременно. Смесь получилась убойной.
Мне нужно было добиться, чтоб жена замолчала, а квартира не воняла дымом.
Мне нужно было узнать, побывал ли он сам в квартире или только дым.
Леену трясло.
– Что теперь будет с бифштексами, они испортятся в такую жару, что нам делать, Каарло?
В голову пришли ужасные мысли, захотелось схватить это мясо с кровью и засунуть Леене в глотку, чтобы она хоть на минуту умолкла. Мы посреди двора, из окон трех домов прекрасный обзор, я член правления кондоминиума. Только три этих железных аргумента заставили меня подавить желание.
Я быстро составил план действий.
– Ты останешься здесь. Я пойду в квартиру. Если он там – убегу, если нет – позвоню в полицию.
Леена снова зашлась слезами, подвывая высоким голосом.
– Прекрати сейчас же, или я…
– Что ты?
– Ничего, я пошел.
Я поднялся по лестнице, сердце готово было выскочить наружу.
Я открыл дверь, вонь ударила в нос, я прислушался.
Холодильник урчал. Я осторожно прошел в гостиную, ковер был смят. Первые следы курения я заметил на ковре – три проженных дыры. Я пробрался в кабинет, компьютер работал.
Я ругнулся. Матерщина очистила комнату, сделала ее снова нашей. Выключив компьютер, я прошел на кухню.
Вид не поддается описанию.
Эта скотина беспардонно пообедала у нас на кухне, кто знает, может, их было несколько – жестоких, равнодушных ко всему курильщиков.
В горле сдавило, в глазах защипало. Я не выронил ни одной слезинки после 1995 года, когда наша хоккейная сборная принесла нам долгожданные золотые медали и тем самым положила конец мукам на международных соревнованиях. В глубине души, не сдерживая слез, я отождествлял себя с легендарным защитником, а на тот момент главным тренером сборной Хейкки Риихиранта. Он выглядел большим пунцовым финном, из которого выжали все соки.
Я выглянул во двор.
Леена покачивалась на качелях, прижав обеими руками к груди пакеты с продуктами. В своем прогулочном костюме она напоминала сыр «Эдам» в красной упаковке.
Моя жена.
Наш дом.
Наша кухня.
Я убрал остатки пиршества, взял себя в руки и позвонил в полицию.
– С вами говорит Каарло Рехунен…
– Хорошо, что вы позвонили сами. Мы как раз собирались вам позвонить. Старший констебль Каллиолахти.
– А почему, собственно?…
– Вы придете в отделение сами, или за вами приехать?
– Что за чертовщина?…
– Ну, не совсем так, но все же есть вопросы.
– В мою квартиру кто-то вломился, здесь жрали и курили. Моя жена сидит во дворе в глубоком потрясении. А вам лишь бы шутить!
– За такую зарплату мне не до шуток. Перед тем вы послали электронную почту, содержание которой можно предварительно рассматривать как признание.
Трубка выпала из рук на кухонный стол. Покачавшись с секунду, она устремилась на пол и, повиснув на проводе, сделала десяток поворотов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Безумец уравновесил мою жизнь в тот момент, когда я думал, что уже не в состоянии удержать ее в руках.
Какими тонкими нитями все сплетено, как хрупко то, что мы считаем крепким.
Об этом мы говорили с Рииттой-Майей и Сутиненом после получения почты, наслаждаясь заслуженным кофе.
Оказалось очень важным разрядить то душевное напряжение, которое звонивший создал в нас. Мы умеем работать с трудными клиентами, но с обычным безумцем – нашего опыта недостаточно. Когда же у угрозы есть имя и адрес, она превращается в обычное полицейское дело.
Риитта-Майя внесла в разговор новую точку зрения, показав вырезку из журнала «Наш двор». В ней рассматривалось психологическое состояние жильцов многоэтажек. Какой-то психолог создал интересную теорию о тлеющей в многоэтажном доме мине замедленного действия. На мой взгляд, автор нашего электронного письма относится именно к этой группе риска. Риитта-Майя не видела в этом проблемы, она увидела в этом рынок: для этих комплексующих людей надо создать веру, и раз общество не в состоянии сделать этого, наш долг, по крайней мере, попробовать. Сейчас порог от бетонного дома к деревянному дому слишком высок. Риитта-Майя оживилась. Мы могли бы выбрать из списка наших клиентов тех, кто относится к группе риска, и дать им возможность познакомиться с буднями жизни в своем доме.
Риитта-Майя приканчивала уже вторую булочку, когда позвонил Оксанен.
В возбуждении он рассказал о двух типах. Первый побывал в доме во время его отсутствия, а второй почти силой хотел купить его дом.
Наконец-то я смог с гордостью сокрушить всю чушь фактами. Я сказал, что нам известен этот покупатель, он написал нам по электронной почте письмо, которое явно относится к категории непечатных. Оксанен успокоился, но снова разошелся, когда стал говорить о незаконном вторжении в дом. Я пообещал напомнить полиции об этом, ведь очень может быть, что незваный гость тот же, кто написал письмо. Оксанен потребовал имя и адрес, но я не дал.
В итоге – просто счастье, что этот тип наконец-то и добровольно вышел из кустов. Надо признаться, что я испытываю какое-то сочувствие по отношению к этому чудаку. Он является представителем среднего класса, без которого эта страна превратилась бы в Албанию. Могу представить, как тоскливо жить в давно выплаченной квартире многоэтажки и думать, сколько же еще лет мне надо проверять качество молочных продуктов, прежде чем я попаду в собственный дом недалеко от Центрального парка. Сколько еще вечеров я буду, выгуливая собаку, проходить мимо этих домов и считать, считать, считать, и никак цифры на моем калькуляторе не образуют то прекрасное сочетание, какое надо бы…
Я так погрузился в сознание Каарло, что решил позвонить ему после того, как вся неразбериха с его участием прояснится. Кто знает, может, мы найдем для него небольшой, нуждающийся в ремонте домишко по приемлемой цене.
Жертва обстоятельств при удачном расположении звезд может легко стать платежеспособным клиентом.
Они
Когда я открыл дверь в квартиру, я просто обязан был сбежать по лестнице вниз и остановить Леену. Опустив пакеты с покупками на землю, она побледнела.
– Что случилось?
Я рассказал о запахе.
Леена пошатнулась. Я взял пакеты и подвел ее к скамейке-качалке.
Мы сели.
– Дорогая, ты сейчас посидишь здесь. Самое важное теперь – выдержка и правильные решения.
Зайдясь плачем, Леена принялась всхлипывать в полный голос и проклинать нашу деятельность в отношении курильщика. Она считала, что мы потерпели самое грубое поражение. Мы старались выкурить его вон, и каков результат: теперь дым в нашей квартире.
Было обидно, досадно и стыдно одновременно. Смесь получилась убойной.
Мне нужно было добиться, чтоб жена замолчала, а квартира не воняла дымом.
Мне нужно было узнать, побывал ли он сам в квартире или только дым.
Леену трясло.
– Что теперь будет с бифштексами, они испортятся в такую жару, что нам делать, Каарло?
В голову пришли ужасные мысли, захотелось схватить это мясо с кровью и засунуть Леене в глотку, чтобы она хоть на минуту умолкла. Мы посреди двора, из окон трех домов прекрасный обзор, я член правления кондоминиума. Только три этих железных аргумента заставили меня подавить желание.
Я быстро составил план действий.
– Ты останешься здесь. Я пойду в квартиру. Если он там – убегу, если нет – позвоню в полицию.
Леена снова зашлась слезами, подвывая высоким голосом.
– Прекрати сейчас же, или я…
– Что ты?
– Ничего, я пошел.
Я поднялся по лестнице, сердце готово было выскочить наружу.
Я открыл дверь, вонь ударила в нос, я прислушался.
Холодильник урчал. Я осторожно прошел в гостиную, ковер был смят. Первые следы курения я заметил на ковре – три проженных дыры. Я пробрался в кабинет, компьютер работал.
Я ругнулся. Матерщина очистила комнату, сделала ее снова нашей. Выключив компьютер, я прошел на кухню.
Вид не поддается описанию.
Эта скотина беспардонно пообедала у нас на кухне, кто знает, может, их было несколько – жестоких, равнодушных ко всему курильщиков.
В горле сдавило, в глазах защипало. Я не выронил ни одной слезинки после 1995 года, когда наша хоккейная сборная принесла нам долгожданные золотые медали и тем самым положила конец мукам на международных соревнованиях. В глубине души, не сдерживая слез, я отождествлял себя с легендарным защитником, а на тот момент главным тренером сборной Хейкки Риихиранта. Он выглядел большим пунцовым финном, из которого выжали все соки.
Я выглянул во двор.
Леена покачивалась на качелях, прижав обеими руками к груди пакеты с продуктами. В своем прогулочном костюме она напоминала сыр «Эдам» в красной упаковке.
Моя жена.
Наш дом.
Наша кухня.
Я убрал остатки пиршества, взял себя в руки и позвонил в полицию.
– С вами говорит Каарло Рехунен…
– Хорошо, что вы позвонили сами. Мы как раз собирались вам позвонить. Старший констебль Каллиолахти.
– А почему, собственно?…
– Вы придете в отделение сами, или за вами приехать?
– Что за чертовщина?…
– Ну, не совсем так, но все же есть вопросы.
– В мою квартиру кто-то вломился, здесь жрали и курили. Моя жена сидит во дворе в глубоком потрясении. А вам лишь бы шутить!
– За такую зарплату мне не до шуток. Перед тем вы послали электронную почту, содержание которой можно предварительно рассматривать как признание.
Трубка выпала из рук на кухонный стол. Покачавшись с секунду, она устремилась на пол и, повиснув на проводе, сделала десяток поворотов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57