И можно ли чем-то помочь. Леена позвонила в Министерство здравоохранения и соцобеспечения, но они ничего не ответили толком, кроме того, что на данный момент никаких изменений в законодательстве по этому вопросу не предвидится. Законодательство нашей страны идет на поводу у антиобщественного поведения.
Леена видела его жену в Центральном парке, та сидела с ребенком на скамейке, уставившись в землю.
Леена с лыжными палками дошла до Лааксо, а когда возвращалась, женщина сидела на прежнем месте. Леена почувствовала что-то неладное, но, конечно, не полезла с расспросами. У каждого да будет покой в личной жизни – вот основное право жителя многоэтажного дома.
Но Леена этого не забыла. Она приказала мне выяснить, что же все-таки произошло там, внизу. Я постарался успокоить ее, мы же не можем брать на себя ответственность задело, которое нас не касается. Леена считала, что раз уж мы так активно взялись за борьбу с курением, то должны также позаботиться о страдающих от последствий болезни.
На мой взгляд, теория Леены несовершенна.
На этой почве мы основательно повздорили. Мне кажется, что курильщик, хотим мы того или нет, возник, чтобы отравить наши отношения. До полуночи я обосновывал свое отрицательное отношение к этому вопросу, вследствие чего Леена провела ночь на диване в гостиной. Вдобавок она дьявольски расстроилась из-за пропажи мобильного телефона. В стол находок торгового центра его до сих пор не принесли.
Утром Леена гремела на кухне посудой, хотя знала, что именно это раздражает меня больше всего.
Она не разговаривала со мной все выходные, а в понедельник утром перешла границы приличия, обвинив меня в равнодушии к судьбе жены курильщика и его дочери. Мы полностью потеряли контроль над ситуацией. С чего вдруг я, именно я, один из всего человечества, несу ответственность за жену и ребенка курильщика?
Я предложил Леене прогуляться, чтобы спокойно решить все проблемы.
Природа была чудесна.
После часовой прогулки по Центральному парку мы достигли взаимопонимания в том, что распавшаяся семья курильщика не является нашей первоочередной проблемой. Нам необходимо заботиться о своей семье, о половой связи, которая вследствие внешних раздражителей стала очень непрочной, и о том, что на следующем совещании правления мы поставим вопрос о последнем безобразии курильщика – топтании в грязной обуви перед нашей дверью. У нас есть веские доказательства – две фотографии, сделанные непосредственно после хулиганского поступка.
Матти
Перед отъездом я оставил сообщение Хелене на автоответчике Сиркку.
«Это я. Я знаю, что вы там. Или где-то еще, откуда я знаю. Настоящее ужасно, но после войны приходилось труднее. Однако тогда была хотя бы надежда, еще один шанс. Сейчас надежды нет, потому что ты не даешь ее мне. Я собираюсь на мероприятие, ты бы ни за что на свете меня туда не затащила. Так мы сближаемся друг с другом. Всего это имеет определенный смысл. В ожидании переезда, Матти».
Прихватив диктофон, блокнот и бинокль, я сел в автобус.
Из всей поездки я помню лишь то, что записал в блокнот:
«Пусть тот, кто говорит, что в стране не хватает участков под индивидуальную застройку, сядет в Хельсинки на рейсовый автобус и приготовит к восприятию все пять чувств. Минут через двадцать, а может, и раньше, в зависимости от маршрута, из виду исчезнут люди, дома, жизнь. Только кустарники, леса, поля, просторы за просторами… Власть имущие, сядьте в автобус и познакомьтесь со своей бескрайней страной, в которой якобы не хватает земли».
В 10.23 я ступил на Выставку жилья.
В 15.06 осознал окончательно.
Я обычный человек.
Я ни на йоту не необычен, не своеобразен и не индивидуален.
Я не тот, кем себя считал: я не взрывной рок-припев, дробящий мир на кусочки. Я не тот, кем воображал себя в молодости: я не единственный и неповторимый на всем земном шаре. Я не тот, кем видел себя во сне, я тот, кем я сейчас проснулся.
Я не хочу, потягивая крепкий чай с архитектором, обдумывать, под правильным ли углом лягут лучи вечернего солнца на стол террасы.
Я не хочу башенки в западном флигеле, на которой верещит металлический петух.
Я не хочу фойе, я не хочу эркера.
Я не хочу прихожей с мраморной скульптурой.
Я хочу вернуть свою семью.
Это я и постарался объяснить Мике, представителю домостроительного завода «Йоханна». Мика предложил мне пластиковый стул и кофе в одноразовом стакане. Мика соврал, что считает мое видение интересным, но следующий куплет своей песенки мурлыкал уже семье, скрывавшейся в сени рекламного зонтика в попытке избежать визуального контакта. Поддались контакту – считай, накрылась кофейная пауза: Мика прилип на полчаса, объясняя, что именно для вашей семьи наши дома серии «Йоханна» – лучшее решение.
Я пропускал лекцию Мики мимо ушей, остекленело заглядевшись в пространство.
Когда Мика демонстрировал на экране компьютера детали прихожей, я видел резиновые сапоги Сини и ее комбинезон. Когда он щелкнул мышкой по эркеру спальни, я увидел, как Хелена выскальзывает из оболочки домашнего халата. Когда Мика показал трехмерную картинку сауны, я увидел блестящее от пота тело Хелены в душевой.
Весь день во рту у меня не было маковой росинки, сахар в крови упал до отрицательных величин. Мика в этом не виноват. Так получилось, что он оказался на моем пути именно в тот момент, когда нарушилось равновесие тела. Я постарался выяснить у Мики, нет ли среди их моделей самого обычного дома. Мика поднял руку в знак того, что вернется к вопросу по окончании доклада.
Его жест оскорбил меня.
Когда Мика наконец закончил вещать и паства разбрелась, я подошел к нему и придвинулся рожей так близко, что почти разглядел волосинки в его носу.
– А теперь ты познакомишь меня с обычным деревянным домом, в котором четыре комнаты, кухня и баня. Все из обычных материалов и техника среднего уровня. И без всяких там бронзовых ваз и алюминиевых рукояток, только б дом и семья стояли крепко следующие тридцать пять лет.
– У нас, пожалуй, нет именно таких домов.
– А где есть?
– Такие дома представлены в самом конце выставки.
– Отметь в этой схеме, где.
Мика выхватил из кармана ручку и нацарапал на карте кружочек.
Не принимай близко к сердцу. Я только хочу вернуть свою семью. Ты поймешь меня через пятнадцать лет.
Похлопав Мику по плечу, я ушел.
Мне пришлось присесть на скамейку, чтобы успокоиться. Я был недоволен собственным поведением, хотя с учетом общего состояния и отсутствия еды – меня можно понять. В свое время я изучал тайны самообладания. Неделями Сини не давала мне спать, и я перечитал все восточные пособия по духовному самообладанию и внутреннему покою, какие только нашлись в ближайшей библиотеке, но уже тогда меня раздражал односторонний подход к поведению человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Леена видела его жену в Центральном парке, та сидела с ребенком на скамейке, уставившись в землю.
Леена с лыжными палками дошла до Лааксо, а когда возвращалась, женщина сидела на прежнем месте. Леена почувствовала что-то неладное, но, конечно, не полезла с расспросами. У каждого да будет покой в личной жизни – вот основное право жителя многоэтажного дома.
Но Леена этого не забыла. Она приказала мне выяснить, что же все-таки произошло там, внизу. Я постарался успокоить ее, мы же не можем брать на себя ответственность задело, которое нас не касается. Леена считала, что раз уж мы так активно взялись за борьбу с курением, то должны также позаботиться о страдающих от последствий болезни.
На мой взгляд, теория Леены несовершенна.
На этой почве мы основательно повздорили. Мне кажется, что курильщик, хотим мы того или нет, возник, чтобы отравить наши отношения. До полуночи я обосновывал свое отрицательное отношение к этому вопросу, вследствие чего Леена провела ночь на диване в гостиной. Вдобавок она дьявольски расстроилась из-за пропажи мобильного телефона. В стол находок торгового центра его до сих пор не принесли.
Утром Леена гремела на кухне посудой, хотя знала, что именно это раздражает меня больше всего.
Она не разговаривала со мной все выходные, а в понедельник утром перешла границы приличия, обвинив меня в равнодушии к судьбе жены курильщика и его дочери. Мы полностью потеряли контроль над ситуацией. С чего вдруг я, именно я, один из всего человечества, несу ответственность за жену и ребенка курильщика?
Я предложил Леене прогуляться, чтобы спокойно решить все проблемы.
Природа была чудесна.
После часовой прогулки по Центральному парку мы достигли взаимопонимания в том, что распавшаяся семья курильщика не является нашей первоочередной проблемой. Нам необходимо заботиться о своей семье, о половой связи, которая вследствие внешних раздражителей стала очень непрочной, и о том, что на следующем совещании правления мы поставим вопрос о последнем безобразии курильщика – топтании в грязной обуви перед нашей дверью. У нас есть веские доказательства – две фотографии, сделанные непосредственно после хулиганского поступка.
Матти
Перед отъездом я оставил сообщение Хелене на автоответчике Сиркку.
«Это я. Я знаю, что вы там. Или где-то еще, откуда я знаю. Настоящее ужасно, но после войны приходилось труднее. Однако тогда была хотя бы надежда, еще один шанс. Сейчас надежды нет, потому что ты не даешь ее мне. Я собираюсь на мероприятие, ты бы ни за что на свете меня туда не затащила. Так мы сближаемся друг с другом. Всего это имеет определенный смысл. В ожидании переезда, Матти».
Прихватив диктофон, блокнот и бинокль, я сел в автобус.
Из всей поездки я помню лишь то, что записал в блокнот:
«Пусть тот, кто говорит, что в стране не хватает участков под индивидуальную застройку, сядет в Хельсинки на рейсовый автобус и приготовит к восприятию все пять чувств. Минут через двадцать, а может, и раньше, в зависимости от маршрута, из виду исчезнут люди, дома, жизнь. Только кустарники, леса, поля, просторы за просторами… Власть имущие, сядьте в автобус и познакомьтесь со своей бескрайней страной, в которой якобы не хватает земли».
В 10.23 я ступил на Выставку жилья.
В 15.06 осознал окончательно.
Я обычный человек.
Я ни на йоту не необычен, не своеобразен и не индивидуален.
Я не тот, кем себя считал: я не взрывной рок-припев, дробящий мир на кусочки. Я не тот, кем воображал себя в молодости: я не единственный и неповторимый на всем земном шаре. Я не тот, кем видел себя во сне, я тот, кем я сейчас проснулся.
Я не хочу, потягивая крепкий чай с архитектором, обдумывать, под правильным ли углом лягут лучи вечернего солнца на стол террасы.
Я не хочу башенки в западном флигеле, на которой верещит металлический петух.
Я не хочу фойе, я не хочу эркера.
Я не хочу прихожей с мраморной скульптурой.
Я хочу вернуть свою семью.
Это я и постарался объяснить Мике, представителю домостроительного завода «Йоханна». Мика предложил мне пластиковый стул и кофе в одноразовом стакане. Мика соврал, что считает мое видение интересным, но следующий куплет своей песенки мурлыкал уже семье, скрывавшейся в сени рекламного зонтика в попытке избежать визуального контакта. Поддались контакту – считай, накрылась кофейная пауза: Мика прилип на полчаса, объясняя, что именно для вашей семьи наши дома серии «Йоханна» – лучшее решение.
Я пропускал лекцию Мики мимо ушей, остекленело заглядевшись в пространство.
Когда Мика демонстрировал на экране компьютера детали прихожей, я видел резиновые сапоги Сини и ее комбинезон. Когда он щелкнул мышкой по эркеру спальни, я увидел, как Хелена выскальзывает из оболочки домашнего халата. Когда Мика показал трехмерную картинку сауны, я увидел блестящее от пота тело Хелены в душевой.
Весь день во рту у меня не было маковой росинки, сахар в крови упал до отрицательных величин. Мика в этом не виноват. Так получилось, что он оказался на моем пути именно в тот момент, когда нарушилось равновесие тела. Я постарался выяснить у Мики, нет ли среди их моделей самого обычного дома. Мика поднял руку в знак того, что вернется к вопросу по окончании доклада.
Его жест оскорбил меня.
Когда Мика наконец закончил вещать и паства разбрелась, я подошел к нему и придвинулся рожей так близко, что почти разглядел волосинки в его носу.
– А теперь ты познакомишь меня с обычным деревянным домом, в котором четыре комнаты, кухня и баня. Все из обычных материалов и техника среднего уровня. И без всяких там бронзовых ваз и алюминиевых рукояток, только б дом и семья стояли крепко следующие тридцать пять лет.
– У нас, пожалуй, нет именно таких домов.
– А где есть?
– Такие дома представлены в самом конце выставки.
– Отметь в этой схеме, где.
Мика выхватил из кармана ручку и нацарапал на карте кружочек.
Не принимай близко к сердцу. Я только хочу вернуть свою семью. Ты поймешь меня через пятнадцать лет.
Похлопав Мику по плечу, я ушел.
Мне пришлось присесть на скамейку, чтобы успокоиться. Я был недоволен собственным поведением, хотя с учетом общего состояния и отсутствия еды – меня можно понять. В свое время я изучал тайны самообладания. Неделями Сини не давала мне спать, и я перечитал все восточные пособия по духовному самообладанию и внутреннему покою, какие только нашлись в ближайшей библиотеке, но уже тогда меня раздражал односторонний подход к поведению человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57