Я был в Лаппеенранте, выбирал дома и нашел один. Если бы у меня была земля, я построил бы такой дом. Но земли у меня нет. И нет времени, чтобы ее купить. Я должен найти готовый похожий дом. Ты сможешь дождаться? Сможешь. Дождется ли твоя мама, не знаю.
Другие
Если у этого урода есть телефон, номер закодирован. Он мог звонить из автомата. Или с краденого мобильника.
Обычному налогоплательщику не под силу выяснить это. Жертва не обладает правами. Чтобы выяснить номер, каждый пострадавший вынужден оплачивать такое же оборудование, как в полиции. Вот о чем надо написать в «Наш двор».
Мы должны разобраться, кто он. Мы этого так не оставим. Будет всякий ссать у нас во дворе! Нет, как бы ни было трудно. Неча на зеркало пенять – ближайшее в магазине «Алепа», – эти всегда найдут объяснение. Сами устроили себе хреновую жизнь, без посторонней помощи.
Весь вечер коту под хвост из-за этого дерьма. Думали заняться грилем и покидать шары, но после звонка что-то не хочется. Нам это знакомо. Вынужден перекинуться парой слов с наркоманами или шизанутыми, считай, день испорчен. Как им удается так влиять на других? Пьяницы и бомжи по сравнению с ними – пустяк, их только припугни. У нас светодатчик с каждой стороны дома. Прохожий под шофе тормозит сразу, а наркота только прищурится и дальше шагает.
Весь следующий день мы с Кертту думали, как малышка Веера переживет все это.
У нее с ума нейдет дядя, который писает на дворе. Может быть, надо будет обратиться к врачу. Я поинтересовался, как к этому относится КЕЛА, оплатит ли счет, черта с два. КЕЛА возместит расходы, если сомалийцу сломают мизинец в драке, которую он сам и затеял. КЕЛА возместит расходы, если антисоциальный тип поранится бутылкой, которую он сам и разбил.
Чем больше я думаю об этом, тем глубже проникаюсь уверенностью, что мы сами должны поймать его. Мы с Кертту решили, что посоветуемся с соседями. В следующий раз, когда он появится здесь, мы запишем его на видео. Установим камеру у кухонного окна, оттуда обзор лучше.
Кертту вспомнила, что в предпоследнем «Нашем дворе» была статья этого Мякинена, где он предупреждал, что не надо приукрашивать прелести жизни в собственном доме, потому что в сухих мозгах самых завистливых и злобных типов из многоэтажек легко займется огонь ненависти от этих слов. Тут Мякинен попал в точку и одновременно подал идею.
Я вытащил «Наш двор» из ящика для бумаг, мы вместе еще раз перечитали статью. Мякинен писал в своей изящной манере, что в муниципальных домах заложена часовая мина. Расположение нашего района по соседству с такими домами не может не повлиять негативно на тех, с чьих балконов открывается вид на лес, а в ясную погоду просматриваются десятки двускатных крыш и зеленые дворики.
Мякинен писал, что, хотя мы ведем правильный образ жизни и дом заработали в поте лица, где-то всегда найдется кто-то, считающий, будто нам еще до рождения раздали те карты, с которыми мы в игре. И этому кому-то может ударить в башку что угодно.
Оттуда ссыкун и вышел.
Кертту успокоилась.
Но я пребывал в полной уверенности. Это был не наркоман. Это был человек из муниципальной квартиры.
Таким волю дай, они еще хуже, чем наглотавшиеся колес. Я знаю несколько таких у нас на работе, точно, они источают свой специфический запах. Своеобразный привкус зависти. Во время спада им не удалось оторвать собственности, и вот во время кофейного перерыва придумывают тысячи причин, почему в муниципальной квартире жить лучше.
Раньше я тоже придумывал эти причины, но теперь замечаю, насколько жалкими они были.
Стены
Maтти
Вернувшись из Лаппеенранты, я занялся Кесамаа. Я был уверен, что рано или поздно он приведет меня во двор заветного дома и назначит подходящую цену.
Я наблюдал за ним на четырех смотринах, на автозаправке Тебойл и в Западном терминале по возвращении из Стокгольма.
Кесамаа проживал в рядном доме для четырех семей недалеко от дороги на Туусулу. Шумновато из-за магистрали, зато место респектабельное. Я побывал рядом с домом, высокий дощатый забор не давал подобраться ближе. Я залез на забор и сделал несколько снимков небольшого двора.
На смотринах Кесамаа я прятался за спинами, стараясь не попадаться на глаза. Когда по окончании просмотра Кесамаа начинал раздачу проспектов, меня уже не бывало на месте.
На заправке в кафе я сидел за соседним столиком и читал старые газеты.
Я следил за ним боковым зрением, пытаясь услышать, что он говорит по мобильнику, который то и дело трезвонил. Он пользовался телефоном с почти акробатическим искусством. В свободной руке кофе и пончик, одобрительное бормотание в трубку, похохатывание, разговор окончен, глоток кофе, снова взгляд на дисплей – кто звонит, радостное приветствие, мобильник между плечом и ухом, блокнот из нагрудного кармана. За несколько минут он превратил столик у окна в офис. Вернувшись домой, я в третий раз разогрел запеканку с печенкой, подкачал брюшной пресс и занес в блокнот свои наблюдения:
«Абсолютно безответственный. Трудно поверить, что торгует материалом по средней цене от миллиона до почти двух. Сразу меняет точку зрения, если от этого есть выгода. Повторяет слово „именно" раз шестьдесят в день, предпочитает соглашаться с клиентом, даже если тот ошибается. Способен ответить на вопрос, не отвечая на него. Всегда раздражается, если звонит жена, ссылается на то, что находится в неудобном месте, на встрече с клиентами, хотя сам опирается на игровой автомат в Тебойле. С другой стороны, ястреб. Моментально хватает клиента, стоит тому чуть оттаять. Великолепно информирован о ценах в районе, способен оценить многие объекты, не видя их. Уровень жизни средний, двор маленький и неухоженный, скоро можно будет пропалывать сорняки. Ни в коем случае не боец домашнего фронта, наоборот».
Я убрал блокнот и посмотрел на фотографии Хелены и Сини.
У обеих длинные волнистые волосы и большие карие глаза. Я вспомнил, что сделал эти снимки на тещиной даче, на мостках. Перед нами лежало озеро Пяяннэ, поднималось волнение, вода дышала холодом, первые желтые листья липли к мосткам.
Я взглянул на часы: 22.54. Время для гриля. Набрал телефонный номер.
Голос Кесамаа был сиплым. Я представился именем Йоуко Каарио и сказал, что интересуюсь квартирой в рядном доме, которая продается с конца мая. Кесамаа не сразу набрал обороты, выразив сожаление о том, что здесь, на террасе, не располагает полным пакетом документов, но, конечно, он помнит этот объект, такого рода квартиры очень редко в продаже.
Первая ложь.
Я спросил о возможном ремонте. Ничего такого не ожидается. Состояние – просто супер.
Вторая ложь. Я побывал на смотринах у Риитты-Майи и знаю, что ремонта дренажной системы и крыши в следующие два года не миновать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Другие
Если у этого урода есть телефон, номер закодирован. Он мог звонить из автомата. Или с краденого мобильника.
Обычному налогоплательщику не под силу выяснить это. Жертва не обладает правами. Чтобы выяснить номер, каждый пострадавший вынужден оплачивать такое же оборудование, как в полиции. Вот о чем надо написать в «Наш двор».
Мы должны разобраться, кто он. Мы этого так не оставим. Будет всякий ссать у нас во дворе! Нет, как бы ни было трудно. Неча на зеркало пенять – ближайшее в магазине «Алепа», – эти всегда найдут объяснение. Сами устроили себе хреновую жизнь, без посторонней помощи.
Весь вечер коту под хвост из-за этого дерьма. Думали заняться грилем и покидать шары, но после звонка что-то не хочется. Нам это знакомо. Вынужден перекинуться парой слов с наркоманами или шизанутыми, считай, день испорчен. Как им удается так влиять на других? Пьяницы и бомжи по сравнению с ними – пустяк, их только припугни. У нас светодатчик с каждой стороны дома. Прохожий под шофе тормозит сразу, а наркота только прищурится и дальше шагает.
Весь следующий день мы с Кертту думали, как малышка Веера переживет все это.
У нее с ума нейдет дядя, который писает на дворе. Может быть, надо будет обратиться к врачу. Я поинтересовался, как к этому относится КЕЛА, оплатит ли счет, черта с два. КЕЛА возместит расходы, если сомалийцу сломают мизинец в драке, которую он сам и затеял. КЕЛА возместит расходы, если антисоциальный тип поранится бутылкой, которую он сам и разбил.
Чем больше я думаю об этом, тем глубже проникаюсь уверенностью, что мы сами должны поймать его. Мы с Кертту решили, что посоветуемся с соседями. В следующий раз, когда он появится здесь, мы запишем его на видео. Установим камеру у кухонного окна, оттуда обзор лучше.
Кертту вспомнила, что в предпоследнем «Нашем дворе» была статья этого Мякинена, где он предупреждал, что не надо приукрашивать прелести жизни в собственном доме, потому что в сухих мозгах самых завистливых и злобных типов из многоэтажек легко займется огонь ненависти от этих слов. Тут Мякинен попал в точку и одновременно подал идею.
Я вытащил «Наш двор» из ящика для бумаг, мы вместе еще раз перечитали статью. Мякинен писал в своей изящной манере, что в муниципальных домах заложена часовая мина. Расположение нашего района по соседству с такими домами не может не повлиять негативно на тех, с чьих балконов открывается вид на лес, а в ясную погоду просматриваются десятки двускатных крыш и зеленые дворики.
Мякинен писал, что, хотя мы ведем правильный образ жизни и дом заработали в поте лица, где-то всегда найдется кто-то, считающий, будто нам еще до рождения раздали те карты, с которыми мы в игре. И этому кому-то может ударить в башку что угодно.
Оттуда ссыкун и вышел.
Кертту успокоилась.
Но я пребывал в полной уверенности. Это был не наркоман. Это был человек из муниципальной квартиры.
Таким волю дай, они еще хуже, чем наглотавшиеся колес. Я знаю несколько таких у нас на работе, точно, они источают свой специфический запах. Своеобразный привкус зависти. Во время спада им не удалось оторвать собственности, и вот во время кофейного перерыва придумывают тысячи причин, почему в муниципальной квартире жить лучше.
Раньше я тоже придумывал эти причины, но теперь замечаю, насколько жалкими они были.
Стены
Maтти
Вернувшись из Лаппеенранты, я занялся Кесамаа. Я был уверен, что рано или поздно он приведет меня во двор заветного дома и назначит подходящую цену.
Я наблюдал за ним на четырех смотринах, на автозаправке Тебойл и в Западном терминале по возвращении из Стокгольма.
Кесамаа проживал в рядном доме для четырех семей недалеко от дороги на Туусулу. Шумновато из-за магистрали, зато место респектабельное. Я побывал рядом с домом, высокий дощатый забор не давал подобраться ближе. Я залез на забор и сделал несколько снимков небольшого двора.
На смотринах Кесамаа я прятался за спинами, стараясь не попадаться на глаза. Когда по окончании просмотра Кесамаа начинал раздачу проспектов, меня уже не бывало на месте.
На заправке в кафе я сидел за соседним столиком и читал старые газеты.
Я следил за ним боковым зрением, пытаясь услышать, что он говорит по мобильнику, который то и дело трезвонил. Он пользовался телефоном с почти акробатическим искусством. В свободной руке кофе и пончик, одобрительное бормотание в трубку, похохатывание, разговор окончен, глоток кофе, снова взгляд на дисплей – кто звонит, радостное приветствие, мобильник между плечом и ухом, блокнот из нагрудного кармана. За несколько минут он превратил столик у окна в офис. Вернувшись домой, я в третий раз разогрел запеканку с печенкой, подкачал брюшной пресс и занес в блокнот свои наблюдения:
«Абсолютно безответственный. Трудно поверить, что торгует материалом по средней цене от миллиона до почти двух. Сразу меняет точку зрения, если от этого есть выгода. Повторяет слово „именно" раз шестьдесят в день, предпочитает соглашаться с клиентом, даже если тот ошибается. Способен ответить на вопрос, не отвечая на него. Всегда раздражается, если звонит жена, ссылается на то, что находится в неудобном месте, на встрече с клиентами, хотя сам опирается на игровой автомат в Тебойле. С другой стороны, ястреб. Моментально хватает клиента, стоит тому чуть оттаять. Великолепно информирован о ценах в районе, способен оценить многие объекты, не видя их. Уровень жизни средний, двор маленький и неухоженный, скоро можно будет пропалывать сорняки. Ни в коем случае не боец домашнего фронта, наоборот».
Я убрал блокнот и посмотрел на фотографии Хелены и Сини.
У обеих длинные волнистые волосы и большие карие глаза. Я вспомнил, что сделал эти снимки на тещиной даче, на мостках. Перед нами лежало озеро Пяяннэ, поднималось волнение, вода дышала холодом, первые желтые листья липли к мосткам.
Я взглянул на часы: 22.54. Время для гриля. Набрал телефонный номер.
Голос Кесамаа был сиплым. Я представился именем Йоуко Каарио и сказал, что интересуюсь квартирой в рядном доме, которая продается с конца мая. Кесамаа не сразу набрал обороты, выразив сожаление о том, что здесь, на террасе, не располагает полным пакетом документов, но, конечно, он помнит этот объект, такого рода квартиры очень редко в продаже.
Первая ложь.
Я спросил о возможном ремонте. Ничего такого не ожидается. Состояние – просто супер.
Вторая ложь. Я побывал на смотринах у Риитты-Майи и знаю, что ремонта дренажной системы и крыши в следующие два года не миновать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57