Давай по-другому,– сказал капитан Рэд.– Мы перекинем трон через цепь. Только шлюпку держи.
Этот план выглядел более убедительным. Одноногому пирату и его молодому другу удалось поднять трон снизу и взгромоздить его на цепь. Трон повис на цепи, через которую принялись перебираться пираты.
Но стоило им на мгновение покинуть шлюпку, как ее тут же стало сносить назад в бухту Провидения ночным приливом.
– Святая кочерга!..– прошипел капитан Рэд, моля Бога только о том, чтобы трон не перевернулся на покачивающейся цепи и не упал в воду.
Тогда с ним можно было распрощаться навсегда.
Шлюпка тем временем уплывала все дальше и дальше, но ее еще можно было вернуть, если бы кто-нибудь прыгнул в воду и добрался до нее вплавь.
Однако, Лягушонок, которому это не составило бы большого труда, не мог спрыгнуть с цепи, не нарушив равновесия. Он еще попытался дернуться, но капитан Рэд остановил его.
– Сиди. Если этот трон утонет, то я отправлю тебя на дно следом за ним...
– И что же мы будем делать?
Капитан Рэд долго молчал.
– Не знаю. Ждать. Может быть, Бамако нам поможет.
* * *
Несмотря на то, что руки ее были стянуты за спиной, рот завязан платком, а сама она прикручена к креслу, Фьора к утру заснула.
Посол-губернатор сеньор Гвиччардини, терзаемый приступами подагры, постанывал даже во сне. Мирно сопел лишь старик гофмейстер, который, похоже, мог спать в любое время дня и ночи, в любых условиях.
Чтобы не уснуть, Бамако с пистолетом в руке бродил по комнате, бормоча себе под нос:
– Три тысячи восемьсот девяносто пять, три тысячи восемьсот девяносто шесть, три тысячи восемьсот девяносто семь...
Так прошла почти вся ночь.
Когда рассвело, Бамако, проклиная все на свете, продолжал считать. Проходя мимо открытой балконной двери, он остановился, как вкопанный, и обмер.
На цепи, закрывавшей вход в бухту Провидения, болтался завернутый в парусину трон, рядом с которым, словно куры на насесте, сидели капитан Рэд и Лягушонок.
Не веря своим глазам, Бамако вышел на балкон и присмотрелся.
Да, так оно и есть. Капитан Рэд, Лягушонок и добыча торчали у всех на виду, словно бельмо на глазу.
Нужно было срочно что-то делать.
Бамако сунул пистолет под мышку, накинул на плечи плащ и, стараясь не разбудить спящих, на цыпочках вышел из комнаты.
Он осторожно спустился по широкой мраморной лестнице и уже собирался выбежать на набережную, но неожиданно увидел перед собой спину стоящего с мушкетом на плече часового.
Беззвучно выругавшись, Бамако вернулся назад, во дворец, и через вестибюль вышел на задний двор.
Кажется, здесь никого нет. Бамако осторожно прошел по посыпанному белым песком двору к распахнутым воротам и снова застыл на месте. Здесь тоже был часовой.
Развернувшись, мавр направился в другую сторону в поисках свободного выхода, но в этот момент, на его беду, часовой обернулся.
– Эй! – крикнул он.
Бамако прикрыл голову плащом и повернулся. Виляя задом, как это, по его мнению, должны делать женщины, мавр направился к часовому.
– Эй, милашка! – улыбнулся тот.– Ты куда направляешься в такой ранний час?
Стараясь не поднимать глаз, Бамако ответил:
– Моя хозяйка хочет свежей рыбы на завтрак...
Чтобы усыпить бдительность часового, мавр позволил ущипнуть себя за задницу и, только благодаря этому, выскочил за ворота.
Отсюда прямого выхода на набережную не было. Бамако, чтобы успеть вовремя, пришлось мчаться по пустынным улочкам, мощеным белым ракушечником.
– Только бы не было городской стражи... Путаясь в юбках, мавр выскочил на широкую площадь и, остановившись, оцепенело посмотрел на стоявший здесь широкий помост.
Здесь, на помосте стояло полтора десятка деревянных стульев, к которым были прикручены веревками трупы задушенных людей. Это и была казнь гарротой.
Бамако подошел поближе и перекрестился.
На широкой боковой доске помоста углем было написано: «Бунтовщики с фрегата «Эксепсьон».
Среди тех несчастных, кого постигла эта участь, Бамако увидел старика Вилардо, бывшего старшего корабельного плотника и еще несколько матросов с фрегата «Эксепсьон».
Очевидно, казнь совершилась накануне, сразу после прибытия фрегата на Крит. Но трупы уже успели посинеть и вспухнуть от жары.
Несмотря на то, что стоял ранний утренний час, над местом казни вились мухи и кружилось воронье. В воздухе ощущался слегка сладковатый, тошнотворный запах разлагающейся плоти.
Бамако ошарашенно оглядел лица задушенных матросов и, на мгновение представив, что такое могло бы случиться с ним, судорожно сглотнул и потер горло.
Неужели это распорядился сделать этот сухонький старикашка, которого он оставил во дворце? А с виду выглядел таким безобидным...
Неизвестно, сколько бы еще Бамако рассуждал о превратностях судьбы, счастливо избавившей его от веревки, но в этот момент в одном из проулков послышались шаги, чьи-то голоса и звон доспехов.
К площади приближалась городская стража – несколько солдат в ярко-красных венецианских камзолах, поверх которых были одеты начищенные до блеска стальные латы.
Хвала Всевышнему, стражи не успели заметить мавра в одеянии служанки, который, разинув рот, стоял на краю площади.
Услышав шум, он вытянул шею, пробормотал какое-то ругательство и, подхватив юбки, бросился бежать.
Бамако кинулся наугад туда, где должно было быть море. Он бежал так стремительно, что даже услышавший легкий шум стражник успел заметить только мелькнувшую где-то среди домов черную тень.
Стражник на всякий случай перекрестился и зашагал следом за своими товарищами.
В тот момент, когда Бамако плутал где-то по закоулкам Кандии, капитан Рэд и Лягушонок в полном молчании ждали восхода солнца.
Наконец, когда первые лучи пробились из-за горизонта, капитан Рэд сказал:
– Как ты думаешь, Лягушонок, долго еще осталось ждать первых склянок?
Юноша тяжело вздохнул.
– Думаю, что сейчас пробьют.
Словно в подтверждение его слов, с корабля донеслись звуки колокола.
– Да...– протянул одноногий пират.– Сейчас вахтенный на фрегате поднимет тревогу.
– Поднимет,– меланхолично согласился Лягушонок.
– Нас повесят.
– Повесят.
Одноногий пират неожиданно посмотрел на своего юного друга, как будто только сейчас впервые увидел его.
– А ты зачем здесь сидишь?
Равнодушно глядя на воду, Лягушонок ответил:
– Держу трон.
– А зачем его держать, если нас повесят?
Лягушонок пожал плечами.
– Не знаю.
Капитан Рэд пожевал губами.
– Плыви-ка ты отсюда. Не хочу я, чтобы ты болтался вместе со мной на рее.
Лягушонок покачал головой.
– Не могу.
– Почему?
– Вы – мой капитан. Я не могу вас бросить здесь одного. Если уж нам суждено умереть, то лучше делать это вместе.
С фрегата донесся крик вахтенного:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Этот план выглядел более убедительным. Одноногому пирату и его молодому другу удалось поднять трон снизу и взгромоздить его на цепь. Трон повис на цепи, через которую принялись перебираться пираты.
Но стоило им на мгновение покинуть шлюпку, как ее тут же стало сносить назад в бухту Провидения ночным приливом.
– Святая кочерга!..– прошипел капитан Рэд, моля Бога только о том, чтобы трон не перевернулся на покачивающейся цепи и не упал в воду.
Тогда с ним можно было распрощаться навсегда.
Шлюпка тем временем уплывала все дальше и дальше, но ее еще можно было вернуть, если бы кто-нибудь прыгнул в воду и добрался до нее вплавь.
Однако, Лягушонок, которому это не составило бы большого труда, не мог спрыгнуть с цепи, не нарушив равновесия. Он еще попытался дернуться, но капитан Рэд остановил его.
– Сиди. Если этот трон утонет, то я отправлю тебя на дно следом за ним...
– И что же мы будем делать?
Капитан Рэд долго молчал.
– Не знаю. Ждать. Может быть, Бамако нам поможет.
* * *
Несмотря на то, что руки ее были стянуты за спиной, рот завязан платком, а сама она прикручена к креслу, Фьора к утру заснула.
Посол-губернатор сеньор Гвиччардини, терзаемый приступами подагры, постанывал даже во сне. Мирно сопел лишь старик гофмейстер, который, похоже, мог спать в любое время дня и ночи, в любых условиях.
Чтобы не уснуть, Бамако с пистолетом в руке бродил по комнате, бормоча себе под нос:
– Три тысячи восемьсот девяносто пять, три тысячи восемьсот девяносто шесть, три тысячи восемьсот девяносто семь...
Так прошла почти вся ночь.
Когда рассвело, Бамако, проклиная все на свете, продолжал считать. Проходя мимо открытой балконной двери, он остановился, как вкопанный, и обмер.
На цепи, закрывавшей вход в бухту Провидения, болтался завернутый в парусину трон, рядом с которым, словно куры на насесте, сидели капитан Рэд и Лягушонок.
Не веря своим глазам, Бамако вышел на балкон и присмотрелся.
Да, так оно и есть. Капитан Рэд, Лягушонок и добыча торчали у всех на виду, словно бельмо на глазу.
Нужно было срочно что-то делать.
Бамако сунул пистолет под мышку, накинул на плечи плащ и, стараясь не разбудить спящих, на цыпочках вышел из комнаты.
Он осторожно спустился по широкой мраморной лестнице и уже собирался выбежать на набережную, но неожиданно увидел перед собой спину стоящего с мушкетом на плече часового.
Беззвучно выругавшись, Бамако вернулся назад, во дворец, и через вестибюль вышел на задний двор.
Кажется, здесь никого нет. Бамако осторожно прошел по посыпанному белым песком двору к распахнутым воротам и снова застыл на месте. Здесь тоже был часовой.
Развернувшись, мавр направился в другую сторону в поисках свободного выхода, но в этот момент, на его беду, часовой обернулся.
– Эй! – крикнул он.
Бамако прикрыл голову плащом и повернулся. Виляя задом, как это, по его мнению, должны делать женщины, мавр направился к часовому.
– Эй, милашка! – улыбнулся тот.– Ты куда направляешься в такой ранний час?
Стараясь не поднимать глаз, Бамако ответил:
– Моя хозяйка хочет свежей рыбы на завтрак...
Чтобы усыпить бдительность часового, мавр позволил ущипнуть себя за задницу и, только благодаря этому, выскочил за ворота.
Отсюда прямого выхода на набережную не было. Бамако, чтобы успеть вовремя, пришлось мчаться по пустынным улочкам, мощеным белым ракушечником.
– Только бы не было городской стражи... Путаясь в юбках, мавр выскочил на широкую площадь и, остановившись, оцепенело посмотрел на стоявший здесь широкий помост.
Здесь, на помосте стояло полтора десятка деревянных стульев, к которым были прикручены веревками трупы задушенных людей. Это и была казнь гарротой.
Бамако подошел поближе и перекрестился.
На широкой боковой доске помоста углем было написано: «Бунтовщики с фрегата «Эксепсьон».
Среди тех несчастных, кого постигла эта участь, Бамако увидел старика Вилардо, бывшего старшего корабельного плотника и еще несколько матросов с фрегата «Эксепсьон».
Очевидно, казнь совершилась накануне, сразу после прибытия фрегата на Крит. Но трупы уже успели посинеть и вспухнуть от жары.
Несмотря на то, что стоял ранний утренний час, над местом казни вились мухи и кружилось воронье. В воздухе ощущался слегка сладковатый, тошнотворный запах разлагающейся плоти.
Бамако ошарашенно оглядел лица задушенных матросов и, на мгновение представив, что такое могло бы случиться с ним, судорожно сглотнул и потер горло.
Неужели это распорядился сделать этот сухонький старикашка, которого он оставил во дворце? А с виду выглядел таким безобидным...
Неизвестно, сколько бы еще Бамако рассуждал о превратностях судьбы, счастливо избавившей его от веревки, но в этот момент в одном из проулков послышались шаги, чьи-то голоса и звон доспехов.
К площади приближалась городская стража – несколько солдат в ярко-красных венецианских камзолах, поверх которых были одеты начищенные до блеска стальные латы.
Хвала Всевышнему, стражи не успели заметить мавра в одеянии служанки, который, разинув рот, стоял на краю площади.
Услышав шум, он вытянул шею, пробормотал какое-то ругательство и, подхватив юбки, бросился бежать.
Бамако кинулся наугад туда, где должно было быть море. Он бежал так стремительно, что даже услышавший легкий шум стражник успел заметить только мелькнувшую где-то среди домов черную тень.
Стражник на всякий случай перекрестился и зашагал следом за своими товарищами.
В тот момент, когда Бамако плутал где-то по закоулкам Кандии, капитан Рэд и Лягушонок в полном молчании ждали восхода солнца.
Наконец, когда первые лучи пробились из-за горизонта, капитан Рэд сказал:
– Как ты думаешь, Лягушонок, долго еще осталось ждать первых склянок?
Юноша тяжело вздохнул.
– Думаю, что сейчас пробьют.
Словно в подтверждение его слов, с корабля донеслись звуки колокола.
– Да...– протянул одноногий пират.– Сейчас вахтенный на фрегате поднимет тревогу.
– Поднимет,– меланхолично согласился Лягушонок.
– Нас повесят.
– Повесят.
Одноногий пират неожиданно посмотрел на своего юного друга, как будто только сейчас впервые увидел его.
– А ты зачем здесь сидишь?
Равнодушно глядя на воду, Лягушонок ответил:
– Держу трон.
– А зачем его держать, если нас повесят?
Лягушонок пожал плечами.
– Не знаю.
Капитан Рэд пожевал губами.
– Плыви-ка ты отсюда. Не хочу я, чтобы ты болтался вместе со мной на рее.
Лягушонок покачал головой.
– Не могу.
– Почему?
– Вы – мой капитан. Я не могу вас бросить здесь одного. Если уж нам суждено умереть, то лучше делать это вместе.
С фрегата донесся крик вахтенного:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124