Во всяком случае, вы должны попытаться что-нибудь сделать… Но не слушайте меня! – спохватился Вахаб. – Я всего лишь невежественный, глупый и насмешливый мальчишка.
– И очень славный, – улыбнулся Премьер-министр. – А теперь я попытаюсь заснуть.
– Вы не хотите, чтобы я остался?
– Нет, я хочу спать. Может быть, мне приснятся решения всех наших проблем.
– Да, вы очень большой любитель снов, – едко заметил Абдул Вахаб. Он поцеловал кончики пальцев и прикрыл ими веки хозяина. Прежде чем выйти из спальни, Вахаб молча потушил свет.
В темноте лекция с диапозитивами возобновилась.
– А здесь, – продолжал голос за кадром, – мы видим прекрасный пример, так сказать, «диетического бунта» все в том же пресловутом Мозамбике – нападение на склад риса в Човике. О результатах можете судить сами: кровь черного человека такая же красная, как и ваша. А это голод в Северной Родезии: гибнущие люди в Брокенхилле, несмолкающий плач в Кабулве-булве. И под конец, pour la bonne bouche, каннибализм в… угадайте где? Никогда не догадаетесь. Поэтому я вам сам скажу: в Банфе, в канадской провинции Альберта. Невероятно, не правда ли? Как видите, тушка очень маленькая, как у кролика. Это тельце мальчика. Хотя несколько приличных порций рагу получится. А одним парнишкой, которому пришлось бы голодать, будет меньше.
Глава 2
Тристрам сильно похудел, и у него отросла жесткая борода. Его давно перевели из Центра временного содержания на Франклин-роуд в мужское отделение огромного столичного Института коррекции, в Пентонвилль. Заросший Тристрам все больше «зверел»: частенько – совсем как горилла в клетке – тряс решетчатую дверь камеры, с угрюмым видом скреб стены, выцарапывая грязные непристойности, и переругивался с тюремщиками.
Теперь это был совсем другой человек.
Тристрам жалел, что рядом нет Джослина и этого милого мальчика Уилтшира: он бы им устроил веселую жизнь. И не задумался бы. Что же касается Дерека… Тристрам бредил наяву, представляя себе различные приятнейшие картины: он выдавливает Дереку глаза, кастрирует его хлебным ножом и т. д., и т. п.
Сокамерником Тристрама был пропахший плесенью ветеран– рецидивист лет шестидесяти – карманник, фальшивомонетчик, браконьер, – державшийся с мрачным достоинством.
– Если бы мне было даровано благо книжного знания, как вам, – заявил он как-то октябрьским утром, – то еще неизвестно, каких бы высот я достиг.
Тристрам потряс решетчатую дверь камеры и зарычал. Его сокамерник продолжал ремонтировать зубной протез верхней челюсти с помощью замазки, которую стянул в одной из мастерских.
– Несмотря на удовольствие, которое доставляло мне ваше общество на протяжении более чем месяца, я не могу сказать, что покину это место с сожалением, особенно если такая погода продержится еще некоторое время. Тем не менее я не сомневаюсь, что буду иметь честь возобновить знакомство с вами в не слишком отдаленном будущем.
– Послушайте, мистер Несбит, – заговорил Тристрам, отрываясь от решетки. – В последний раз прошу. Ну пожалуйста! Вы окажете услугу не только мне, но и всему обществу. Найдите его. Убейте его. У вас же есть адрес.
– Я сам затрагиваю эту щекотливую тему в последний раз, мистер Фокс. И повторяю снова, что совершаю преступные деяния с целью обогащения, а не ради сомнительного удовольствия поучаствовать в чьих-то личных вендеттах и тому подобном. В этом убийстве из мести деньги не фигурируют. Как бы сильно я ни хотел угодить другу – я позволю себе считать вас таковым, – должен сказать, что деяния такого рода совершенно противоречат моим принципам.
– Это ваше последнее слово?
– К моему огорчению, мистер Фокс, я должен сказать, что это так; я обязан заявить об этом совершенно определенно.
– Что ж, мистер Несбит, в таком случае вы – бесчувственный ублюдок!
– Ах, мистер Фокс, не подобает вам выражаться такими словами! Вы человек молодой, вам еще предстоит пробивать себе дорогу, поэтому не побрезгуйте советом старого чудака вроде меня. А совет таков: сохраняйте самообладание. Без этого вы ничего не достигнете. А вот владея собой, устраняя все личное из ваших ученых занятий, вы далеко пойдете.
Большим пальцем старик попробовал замазку, скреплявшую зубы с пластиковым нёбом, и, по-видимому удовлетворенный, вставил челюсть в рот.
– Лучше, – констатировал он. – Будет служить… Так вот, «Всегда имейте опрятный вид» – мой другой совет юным честолюбцам. Таким, как вы.
Послышался приближающийся звон ключей. Надзиратель с лошадиным лицом и петушиной грудью, одетый в засаленную синюю форму, открыл дверь камеры.
– Вы – на выход! – приказал он мистеру Несбиту. Тот, вздыхая, поднялся с нар.
– Где ваш вонючий завтрак? – зарычал на надзирателя Тристрам. – Опаздываете с завтраком, черт бы вас побрал!
– Завтрак отменяется, – ответил надзиратель. – Как раз с сегодняшнего утра.
– Это гнусная подлость! – закричал Тристрам. – Это чудовищно! Я требую встречи с Начальником тюрьмы, будь он проклят!
– Я уже говорил вам, чтобы вы попридержали язык, – строго произнес надзиратель. – Иначе вам будет плохо. А так оно и случится.
– Ну, – сказал мистер Несбит, по-светски протягивая Тристраму руку, – я с вами прощаюсь, но надеюсь на возобновление приятного знакомства.
– Вот он разговаривает так, как положено, – одобрительно заметил надзиратель. – А вам и таким, как вы, следовало бы брать с него пример, а не ругаться и чертыхаться без передышки.
И надзиратель вывел из камеры мистера Несбита, лязгнув напоследок засовом и поскрипев ключом, как бы продолжая свои упреки.
Тристрам схватил стальную ложку и принялся выцарапывать на стене неприличное слово. Как раз в то время, когда он заканчивал последнюю закорючку, вернулся надзиратель и снова загремел засовом и заскрипел ключом.
– Вот вам новый товарищ, – сообщил он. – Один из ваших. Не чета тому джентльмену, который с вами до того сидел. Заходи, ты!
В камеру вошел мрачного вида человек с глубоко посаженными глазами в черных глазницах, с красным крючковатым носом и капризным стюартовским ротиком. Свободное серое тюремное одеяние шло ему, что позволяло предположить наличие у него привычки к монашеской одежде.
– Ба! – воскликнул Тристрам. – Мы, кажется, где-то встречались!
– Ах, как трогательно! – съязвил надзиратель. – Воссоединение старых друзей.
Он вышел из камеры, запер дверь и некоторое время наблюдал за ними сквозь решетку, сардонически улыбаясь. Потом он ушел, звеня ключами.
– Мы встречались в «Монтегю», – напомнил новому соседу Тристрам. – Там вас Немного побила полиция.
– Меня побили? Мы встречались? – неуверенно переспросил человек. – Так много событий, так много людей, так много оскорблений и побоев. Такова доля Учителя моего и моя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– И очень славный, – улыбнулся Премьер-министр. – А теперь я попытаюсь заснуть.
– Вы не хотите, чтобы я остался?
– Нет, я хочу спать. Может быть, мне приснятся решения всех наших проблем.
– Да, вы очень большой любитель снов, – едко заметил Абдул Вахаб. Он поцеловал кончики пальцев и прикрыл ими веки хозяина. Прежде чем выйти из спальни, Вахаб молча потушил свет.
В темноте лекция с диапозитивами возобновилась.
– А здесь, – продолжал голос за кадром, – мы видим прекрасный пример, так сказать, «диетического бунта» все в том же пресловутом Мозамбике – нападение на склад риса в Човике. О результатах можете судить сами: кровь черного человека такая же красная, как и ваша. А это голод в Северной Родезии: гибнущие люди в Брокенхилле, несмолкающий плач в Кабулве-булве. И под конец, pour la bonne bouche, каннибализм в… угадайте где? Никогда не догадаетесь. Поэтому я вам сам скажу: в Банфе, в канадской провинции Альберта. Невероятно, не правда ли? Как видите, тушка очень маленькая, как у кролика. Это тельце мальчика. Хотя несколько приличных порций рагу получится. А одним парнишкой, которому пришлось бы голодать, будет меньше.
Глава 2
Тристрам сильно похудел, и у него отросла жесткая борода. Его давно перевели из Центра временного содержания на Франклин-роуд в мужское отделение огромного столичного Института коррекции, в Пентонвилль. Заросший Тристрам все больше «зверел»: частенько – совсем как горилла в клетке – тряс решетчатую дверь камеры, с угрюмым видом скреб стены, выцарапывая грязные непристойности, и переругивался с тюремщиками.
Теперь это был совсем другой человек.
Тристрам жалел, что рядом нет Джослина и этого милого мальчика Уилтшира: он бы им устроил веселую жизнь. И не задумался бы. Что же касается Дерека… Тристрам бредил наяву, представляя себе различные приятнейшие картины: он выдавливает Дереку глаза, кастрирует его хлебным ножом и т. д., и т. п.
Сокамерником Тристрама был пропахший плесенью ветеран– рецидивист лет шестидесяти – карманник, фальшивомонетчик, браконьер, – державшийся с мрачным достоинством.
– Если бы мне было даровано благо книжного знания, как вам, – заявил он как-то октябрьским утром, – то еще неизвестно, каких бы высот я достиг.
Тристрам потряс решетчатую дверь камеры и зарычал. Его сокамерник продолжал ремонтировать зубной протез верхней челюсти с помощью замазки, которую стянул в одной из мастерских.
– Несмотря на удовольствие, которое доставляло мне ваше общество на протяжении более чем месяца, я не могу сказать, что покину это место с сожалением, особенно если такая погода продержится еще некоторое время. Тем не менее я не сомневаюсь, что буду иметь честь возобновить знакомство с вами в не слишком отдаленном будущем.
– Послушайте, мистер Несбит, – заговорил Тристрам, отрываясь от решетки. – В последний раз прошу. Ну пожалуйста! Вы окажете услугу не только мне, но и всему обществу. Найдите его. Убейте его. У вас же есть адрес.
– Я сам затрагиваю эту щекотливую тему в последний раз, мистер Фокс. И повторяю снова, что совершаю преступные деяния с целью обогащения, а не ради сомнительного удовольствия поучаствовать в чьих-то личных вендеттах и тому подобном. В этом убийстве из мести деньги не фигурируют. Как бы сильно я ни хотел угодить другу – я позволю себе считать вас таковым, – должен сказать, что деяния такого рода совершенно противоречат моим принципам.
– Это ваше последнее слово?
– К моему огорчению, мистер Фокс, я должен сказать, что это так; я обязан заявить об этом совершенно определенно.
– Что ж, мистер Несбит, в таком случае вы – бесчувственный ублюдок!
– Ах, мистер Фокс, не подобает вам выражаться такими словами! Вы человек молодой, вам еще предстоит пробивать себе дорогу, поэтому не побрезгуйте советом старого чудака вроде меня. А совет таков: сохраняйте самообладание. Без этого вы ничего не достигнете. А вот владея собой, устраняя все личное из ваших ученых занятий, вы далеко пойдете.
Большим пальцем старик попробовал замазку, скреплявшую зубы с пластиковым нёбом, и, по-видимому удовлетворенный, вставил челюсть в рот.
– Лучше, – констатировал он. – Будет служить… Так вот, «Всегда имейте опрятный вид» – мой другой совет юным честолюбцам. Таким, как вы.
Послышался приближающийся звон ключей. Надзиратель с лошадиным лицом и петушиной грудью, одетый в засаленную синюю форму, открыл дверь камеры.
– Вы – на выход! – приказал он мистеру Несбиту. Тот, вздыхая, поднялся с нар.
– Где ваш вонючий завтрак? – зарычал на надзирателя Тристрам. – Опаздываете с завтраком, черт бы вас побрал!
– Завтрак отменяется, – ответил надзиратель. – Как раз с сегодняшнего утра.
– Это гнусная подлость! – закричал Тристрам. – Это чудовищно! Я требую встречи с Начальником тюрьмы, будь он проклят!
– Я уже говорил вам, чтобы вы попридержали язык, – строго произнес надзиратель. – Иначе вам будет плохо. А так оно и случится.
– Ну, – сказал мистер Несбит, по-светски протягивая Тристраму руку, – я с вами прощаюсь, но надеюсь на возобновление приятного знакомства.
– Вот он разговаривает так, как положено, – одобрительно заметил надзиратель. – А вам и таким, как вы, следовало бы брать с него пример, а не ругаться и чертыхаться без передышки.
И надзиратель вывел из камеры мистера Несбита, лязгнув напоследок засовом и поскрипев ключом, как бы продолжая свои упреки.
Тристрам схватил стальную ложку и принялся выцарапывать на стене неприличное слово. Как раз в то время, когда он заканчивал последнюю закорючку, вернулся надзиратель и снова загремел засовом и заскрипел ключом.
– Вот вам новый товарищ, – сообщил он. – Один из ваших. Не чета тому джентльмену, который с вами до того сидел. Заходи, ты!
В камеру вошел мрачного вида человек с глубоко посаженными глазами в черных глазницах, с красным крючковатым носом и капризным стюартовским ротиком. Свободное серое тюремное одеяние шло ему, что позволяло предположить наличие у него привычки к монашеской одежде.
– Ба! – воскликнул Тристрам. – Мы, кажется, где-то встречались!
– Ах, как трогательно! – съязвил надзиратель. – Воссоединение старых друзей.
Он вышел из камеры, запер дверь и некоторое время наблюдал за ними сквозь решетку, сардонически улыбаясь. Потом он ушел, звеня ключами.
– Мы встречались в «Монтегю», – напомнил новому соседу Тристрам. – Там вас Немного побила полиция.
– Меня побили? Мы встречались? – неуверенно переспросил человек. – Так много событий, так много людей, так много оскорблений и побоев. Такова доля Учителя моего и моя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70