– Никакое средство не дает стопроцентной гарантии, – проговорила Беатриса-Джоанна, спокойно сидевшая в кресле. – А может быть, была диверсия на заводе контрацептивов.
– Чушь какая! Абсолютная и совершенная чушь собачья! Вот такая твоя легкомысленная фраза – она типична, она полностью характеризует твое отношение к происшедшему! – кричал Тристрам, повернувшись к Беатрисе-Джоанне.
– А ты уверен, – спросила Беатриса-Джоанна, – что действительно принял таблетки в тот памятный день?
– Конечно. Совершенно уверен. Мне бы никогда в голову не пришло так рисковать.
– Да, верно. Тебе бы не пришло. – Беатриса-Джоанна покрутила головой, промурлыкав: «Примите таблетку, не нужно рисковать». Потом она улыбнулась Тристраму: – Из этой строчки можно сделать неплохой лозунг, не правда ли? Ах да, теперь нас не лозунгами воспитывают. Теперь у нас Большая Дубинка.
– Это совершенно в голове не укладывается, – взволнованно говорил Тристрам. – Если только…
Он наклонился к Беатрисе-Джоанне.
– Но ведь ты этого не сделала, ведь не сделала?! Ты не могла быть настолько испорченной, безнравственной, злой, чтобы сделать это!
Слова августинской эпохи. Тристрам схватил жену за руку.
– У тебя есть кто-нибудь еще? – выпалил он. – Говори правду! Обещаю тебе, что не буду сердиться! – прокричал Тристрам сердито.
– О, не будь глупцом, – проговорила Беатриса-Джоанна совершенно спокойно. – Даже если бы я захотела изменить тебе, с кем бы я могла это сделать? Мы никуда не ходим, ни с кем не дружим. И я решительно возражаю, – продолжала она с сердцем, – против того, чтобы ты говорил такое. Даже думал. Я была верна тебе со дня женитьбы, и вот какую признательность и благодарность я получила за свою верность!
– Я должен был принять таблетки, – проговорил Тристрам, напрягая память. – Я помню, когда это было. Это было в тот день, когда бедный малыш Роджер…
– Да, да, да!
– Я только что поужинал, и я помню точно, что ты предложила…
– Нет, Тристрам, нет. Это не я предложила. Это точно не я предложила.
– … и я хорошо помню, как я опустил аптечку с потолка, и что я…
– Ты был пьян, Тристрам. От тебя просто несло алком. Тристрам потупился.
– Ты уверен, что принял те таблетки? Я же не проверяла. Ты ведь все всегда лучше знаешь, дорогой, – разве нет? – Ее натуральные зубы блеснули в саркастической улыбке. – Во всяком случае, мы имеем то, что имеем. Вероятно, это был неожиданный приступ «вожделения отцовства».
– Где ты подцепила это выражение? – сверкнув глазами, спросил Тристрам. – Кто это тебя научил?
– Ты, – вздохнула Беатриса-Джоанна. – Ты иногда употребляешь это выражение.
Тристрам смотрел на нее с изумлением.
– В тебе, должно быть, много чего есть от еретика. В твоем подсознании, во всяком случае. Ты говоришь во сне, ты это знаешь? Я просыпаюсь от твоего храпа, а ты, будучи уверен, что стоишь перед аудиторией, говоришь. Ты испорчен не меньше меня, но по-своему.
– Вот как…
Тристрам рассеянно окинул взглядом комнату, ища, куда бы сесть. Беатриса-Джоанна нажала кнопку, и второй стул с урчанием выполз из стены.
– Спасибо, – механически поблагодарил Тристрам. – Как бы это ни случилось, – проговорил он, усаживаясь, – ты должна избавиться от ребенка. Придется тебе попить какое– нибудь лекарство. Не вздумай тянуть до тех пор, когда уже придется обращаться в Центр Абортов. Это будет позор. Ведь это почти то же самое, что нарушить закон. Вот что значит безответственность, – проворчал Тристрам. – И отсутствие самоконтроля.
– Ах, я не знаю, что делать. – Беатрисе-Джоанне была совершенно безразлична вся эта трагедия. – Может быть, все не так плохо, как ты думаешь. Это я о том, что имеют же люди детей сверх нормы, и ничего страшного с ними не происходит. Мне дано право иметь ребенка, – проговорила она уже с большим чувством.
– Это Государство убило Роджера. Это Государство позволило ему умереть.
– Какая чушь! Ведь мы уже говорили с тобой об этом. Ты, похоже, не можешь понять, по своей глупости, что обстановка изменилась, обстановка изменилась!
Тристрам подчеркнул последние слова, похлопывая Беатрису-Джоанну по колену.
– Пойми, – продолжал он, – время упрашивания кончилось. Теперь Государство ничего не просит. Государство приказывает, Государство принуждает. Ты знаешь, что в Китае людей самым настоящим образом убивают за нарушение законов о контроле над рождаемостью? Их казнят. Вешают или расстреливают – не знаю уж, что там с ними делают. Это мне Эмма написала.
– Ну, здесь же не Китай. Мы более цивилизованные люди,
– возразила Беатриса-Джоанна.
– Ах, черт побери, да какую чушь ты несешь! Везде будет то же самое. Родителей одного моего ученика увезла в фургоне Народная полиция, понятно тебе? И произошло это не далее как вчера вечером. А насколько я понял, ребенка у них даже еще нет. Она совсем недавно забеременела, как я соображаю. Гобже правый, скоро они будут ездить по домам с мышками в клетке и проверять мочу у женщин – нет ли беременных!
– А как это они делают? – заинтересованно спросила Беатриса-Джоанна.
– Ты неисправима, вот и все, что я могу сказать! Тристрам снова вскочил на ноги. Беатриса-Джоанна убрала в стену жалобно пискнувшее сиденье для того, чтобы у него было пространство для ходьбы.
– Спасибо, – поблагодарил Тристрам. – А теперь посмотри, в каком мы находимся положении: если кто-нибудь узнает, что мы были неосторожны, даже если наша неосторожность не будет иметь дальнейших последствий, если кто-нибудь узнает, что…
– А как этот кто-нибудь может что-то узнать?
– Да уж не знаю как… Кто-нибудь может услышать тебя утром, ну, когда ты… встаешь. Вот как, – мягко проговорил Тристрам. – Миссис Петтит рядом живет. Шпионы кругом, ты же знаешь. Там, где есть полиция, всегда есть шпионы. «Носы», как их называют. И ты сама можешь кому-нибудь что-нибудь сказать – случайно, конечно. Кроме того, мне не нравится то, как развиваются события у нас в школе. Этот маленький свиненыш Уилтшир постоянно подключается к моим урокам. Знаешь, – решил Тристрам, – пойду-ка я прогуляюсь. Зайду в аптеку. Хочу купить тебе хинных таблеток. И касторового масла.
– Не надо. Я ненавижу вкус и того и другого. Потерпи еще немного, а? Давай просто немного подождем. Может быть, все обойдется.
– Опять ты за свое! – вспыхнул Тристрам. – Как мне вдолбить тебе в голову, что мы живем в опасное время. Народная полиция располагает огромной властью. Они способны на любую подлость.
– Не думаю, чтобы они когда-либо причинили какой-нибудь вред мне, – с невольным самодовольством проговорила Беатриса-Джоанна.
– Вот как? С чего бы это им с тобой церемониться?
– Просто у меня такое чувство, вот и все. («Осторожно, осторожно!») Просто мне так интуиция подсказывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70