Имя Квинси Ральфа Симпсона что-нибудь вам говорит? Квинси Ральф Симпсон.
Она покачала головой, и ее прическа рассыпалась. Казалось, все в ней держится при помощи шпилек.
— Я обязана знать это имя?
— Нет, я вовсе не ожидаю этого от вас.
— Какое имя? — спросил от дверей ее муж. Он вошел с медным подносом ручной работы, на котором три бокала с розовым питьем составили треугольную композицию.
— Имя, под которым Берк Дэмис пересекал границу. Квинси Ральф Симпсон.
— Первый раз слышу.
— О нем трубят калифорнийские газеты.
— Но мы их не читаем. — Он галантно вручил мне бокал. — Мы успешно скрывается здесь от калифорнийских газет, атомных бомб и подоходного налога.
— И дорогих спиртных напитков, — подхватила его супруга, как актриса в водевиле.
— Этот джин обходится мне в сорок американских центов за литр. А впрочем, сколько бы ни стоил... Салют! — Он поднял бокал.
Я отпил из своего. Джин был неплохой, но теплей от него не стало. От комнаты и ее хозяев веяло холодом. Хэтчены напоминали перелетных птиц, присевших отдохнуть, утративших чувство дома, завороженных идеей вечного полета — на одном месте. По крайней мере, такая картина рисовалась мне через дно стакана с джином.
Я поставил стакан и встал. Поднялся и Хэтчен.
— Так что там насчет этого Симпсона и газет?
— Месяца два назад его закололи ледорубом. А на прошлой неделе был найден труп.
— Говорите, Дэмис воспользовался его именем?
— Да.
— Его подозревают в убийстве Симпсона?
— Да. Это я его подозреваю.
— Бедняжка Гарриет, — сказала Полина и отпила из стакана.
Глава 10
Ресторан «Кантино» состоял из нескольких сообщающихся залов и выглядел так, словно раньше это был частный дом. В половине двенадцатого во вторник он снова стал частным домом. В углу у эстрады сидел крупный человек с прядями падавших на воротник длинных седых волос и выпивал. Кроме него, в зале не было ни души.
По стенам висели небольшие картины — работы маслом. Точки, пятна, завихрения, квадраты, похожие на те, что мелькают перед глазами, когда засыпаешь или просыпаешься. Мне показалось, что Дэмис где-то близко. Переходя от картины к картине, я надеялся узнать его руку — или увидеть подпись.
— Las pinturas продаются, сеньор, — раздалось у меня за спиной.
Я обернулся. Говорил молодой официант-мексиканец. У него был перебитый нос, плотно сжатые, как от обиды, губы и смышленые черные глаза.
— Простите, но я не покупаю картины.
— Никто никогда их не покупает. Каркнул ворон: «Никогда».
— Читали По?
— В школе, сеньор, — улыбнулся он. — «У моря на крае земли я девушку знал, я ее назову Аннабель Ли». Учился сам, хотел стать преподавателем, но отец разорился — и вот, пожалуйста! Денег нет, работы мало. Туристов по пальцам перечесть.
— Почему?
— Кто нам расскажет о повадках перелетных птиц? Знаю одно: трудно жить, честно зарабатывая свой хлеб. Я попробовал заняться боксом, но это оказалось не по моей части. — Он дотронулся до поврежденного носа. Свою биографию он выложил легко и быстро. Я ожидал завершающего аккорда — просьбу о вспомоществовании. Впрочем, он мне понравился. Его лицо было озарено каким-то странным светом, словно в его глазах собрались воедино разбросанные огоньки этого темного города.
— Не желаете ли что-нибудь выпить, сеньор?
— Разве что пива.
— Темного, светлого?
— Светлого.
— Отлично! Темного у нас все равно нет. Наши запасы — три бутылки светлого и литр текилы. Лед кончился. Но пиво холодное. Я его припрятал.
Он улыбнулся, зашел в боковую дверь и вернулся с бутылкой и стаканом. Потом виртуозным движением наполнил стакан.
— Хорошо наливаете!
— Да, сэр! Я умею делать мартини, «Маргариты», другие коктейли. Иногда меня нанимают работать на приемах, там-то я и выучился болтать по-английски. Если вашим друзьям понадобится первоклассный cantinero, передайте, что Хосе Перес из «Кантино» всегда к их услугам.
— Боюсь, в этих местах у меня нет друзей. — Вы турист?
— Отчасти. Я здесь проездом.
— Художник, por ventura? — осведомился он, покосившись на свитер с буквой "С". — У нас здесь раньше бывало много художников. — Он посмотрел в угол, где маячила одинокая фигура. — Мой хозяин тоже художник.
— Я бы хотел с ним поговорить.
— Я передам ему, сеньор.
Хосе быстро подошел к длинноволосому и что-то сказал ему по-испански. Тот взял свой стакан и побрел ко мне так, словно был по колено в воде или по брови в текилье. Вязаный пояс с серебряной пряжкой разделял его огромный живот на два полушария.
— Мои маленькие глазки заприметили соотечественника из Штатов! — сказал он.
— Они вас не обманули. Кстати, меня зовут Арчер. — Он покачивался надо мной, словно Пизанская башня. — Почему бы вам не присесть?
— Спасибо. — Он опустился в кресло. — Я Чанси Рейнольдс. Никакого отношения к Джошуа Рейнольдсу, хоть и балуюсь живописью. Я всегда считал сэра Джошуа сначала критиком и только потом художником. Вы со мной не согласны? — Он подался вперед с воинственным видом.
— Даже не знаю, что и ответить, мистер Рейнольдс. Я не специалист.
— А я решил, что вы специалист, раз заинтересовались картинами. Приятно видеть покупателя.
— Куда делись прочие покупатели?
— Ou sont les neiges d'anlan. Когда я купил ресторан, он ломился от посетителей. Я решил, что набрел на золотую жилу. — Он взглянул на свои ручищи так, словно был удивлен, что в них ничего нет. — Затем люди перестали приходить. Если ручеек совсем пересохнет, я закрою ресторан и снова начну писать картины. — Казалось, он предъявил сам себе ультиматум.
— Вы зарабатываете на жизнь живописью?
— Я пишу картины. Слава богу, у меня есть иной доход. Кто нынче зарабатывает живописью? Чтобы картины начали приносить доход, надо сперва помереть. Ван Гог, Модильяни — все великие сначала отдали Богу душу...
— Как насчет Пикассо?
— Исключение, только подтверждающее правило. — Он поднял стакан и отпил. — А вы что поделываете, мистер Арчер?
— Я детектив.
Он брякнул стакан на стол. Его налитые кровью глазки недоверчиво уставились на меня. Так раненый бык смотрит на querencia. Что, Гледис послала? Откуда она узнала, где я?
— Я не знаю никакой Гледис.
— Честно?
— И от вас слышу впервые. Кто такая Гледис?
— Моя бывшая жена. Развелся с ней в Хуаресе. Но в штате Нью-Йорк этого не признали. Потому-то, дружище, я здесь застрял на всю оставшуюся жизнь. — У него это прозвучало как «надолго».
— Меня интересует молодой человек по имени Берк Дэмис.
— За что его разыскивают?
— Его никто не разыскивает.
— Не надо заливать. Я достаточно прочитал детективов долгими бессонными ночами и по лицу могу сказать, кто есть кто. У тебя вид сыщика, готового схватить за руку подлого негодяя.
— Красиво изъясняетесь, мистер Рейнольдс. Вы знали Дэмиса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Она покачала головой, и ее прическа рассыпалась. Казалось, все в ней держится при помощи шпилек.
— Я обязана знать это имя?
— Нет, я вовсе не ожидаю этого от вас.
— Какое имя? — спросил от дверей ее муж. Он вошел с медным подносом ручной работы, на котором три бокала с розовым питьем составили треугольную композицию.
— Имя, под которым Берк Дэмис пересекал границу. Квинси Ральф Симпсон.
— Первый раз слышу.
— О нем трубят калифорнийские газеты.
— Но мы их не читаем. — Он галантно вручил мне бокал. — Мы успешно скрывается здесь от калифорнийских газет, атомных бомб и подоходного налога.
— И дорогих спиртных напитков, — подхватила его супруга, как актриса в водевиле.
— Этот джин обходится мне в сорок американских центов за литр. А впрочем, сколько бы ни стоил... Салют! — Он поднял бокал.
Я отпил из своего. Джин был неплохой, но теплей от него не стало. От комнаты и ее хозяев веяло холодом. Хэтчены напоминали перелетных птиц, присевших отдохнуть, утративших чувство дома, завороженных идеей вечного полета — на одном месте. По крайней мере, такая картина рисовалась мне через дно стакана с джином.
Я поставил стакан и встал. Поднялся и Хэтчен.
— Так что там насчет этого Симпсона и газет?
— Месяца два назад его закололи ледорубом. А на прошлой неделе был найден труп.
— Говорите, Дэмис воспользовался его именем?
— Да.
— Его подозревают в убийстве Симпсона?
— Да. Это я его подозреваю.
— Бедняжка Гарриет, — сказала Полина и отпила из стакана.
Глава 10
Ресторан «Кантино» состоял из нескольких сообщающихся залов и выглядел так, словно раньше это был частный дом. В половине двенадцатого во вторник он снова стал частным домом. В углу у эстрады сидел крупный человек с прядями падавших на воротник длинных седых волос и выпивал. Кроме него, в зале не было ни души.
По стенам висели небольшие картины — работы маслом. Точки, пятна, завихрения, квадраты, похожие на те, что мелькают перед глазами, когда засыпаешь или просыпаешься. Мне показалось, что Дэмис где-то близко. Переходя от картины к картине, я надеялся узнать его руку — или увидеть подпись.
— Las pinturas продаются, сеньор, — раздалось у меня за спиной.
Я обернулся. Говорил молодой официант-мексиканец. У него был перебитый нос, плотно сжатые, как от обиды, губы и смышленые черные глаза.
— Простите, но я не покупаю картины.
— Никто никогда их не покупает. Каркнул ворон: «Никогда».
— Читали По?
— В школе, сеньор, — улыбнулся он. — «У моря на крае земли я девушку знал, я ее назову Аннабель Ли». Учился сам, хотел стать преподавателем, но отец разорился — и вот, пожалуйста! Денег нет, работы мало. Туристов по пальцам перечесть.
— Почему?
— Кто нам расскажет о повадках перелетных птиц? Знаю одно: трудно жить, честно зарабатывая свой хлеб. Я попробовал заняться боксом, но это оказалось не по моей части. — Он дотронулся до поврежденного носа. Свою биографию он выложил легко и быстро. Я ожидал завершающего аккорда — просьбу о вспомоществовании. Впрочем, он мне понравился. Его лицо было озарено каким-то странным светом, словно в его глазах собрались воедино разбросанные огоньки этого темного города.
— Не желаете ли что-нибудь выпить, сеньор?
— Разве что пива.
— Темного, светлого?
— Светлого.
— Отлично! Темного у нас все равно нет. Наши запасы — три бутылки светлого и литр текилы. Лед кончился. Но пиво холодное. Я его припрятал.
Он улыбнулся, зашел в боковую дверь и вернулся с бутылкой и стаканом. Потом виртуозным движением наполнил стакан.
— Хорошо наливаете!
— Да, сэр! Я умею делать мартини, «Маргариты», другие коктейли. Иногда меня нанимают работать на приемах, там-то я и выучился болтать по-английски. Если вашим друзьям понадобится первоклассный cantinero, передайте, что Хосе Перес из «Кантино» всегда к их услугам.
— Боюсь, в этих местах у меня нет друзей. — Вы турист?
— Отчасти. Я здесь проездом.
— Художник, por ventura? — осведомился он, покосившись на свитер с буквой "С". — У нас здесь раньше бывало много художников. — Он посмотрел в угол, где маячила одинокая фигура. — Мой хозяин тоже художник.
— Я бы хотел с ним поговорить.
— Я передам ему, сеньор.
Хосе быстро подошел к длинноволосому и что-то сказал ему по-испански. Тот взял свой стакан и побрел ко мне так, словно был по колено в воде или по брови в текилье. Вязаный пояс с серебряной пряжкой разделял его огромный живот на два полушария.
— Мои маленькие глазки заприметили соотечественника из Штатов! — сказал он.
— Они вас не обманули. Кстати, меня зовут Арчер. — Он покачивался надо мной, словно Пизанская башня. — Почему бы вам не присесть?
— Спасибо. — Он опустился в кресло. — Я Чанси Рейнольдс. Никакого отношения к Джошуа Рейнольдсу, хоть и балуюсь живописью. Я всегда считал сэра Джошуа сначала критиком и только потом художником. Вы со мной не согласны? — Он подался вперед с воинственным видом.
— Даже не знаю, что и ответить, мистер Рейнольдс. Я не специалист.
— А я решил, что вы специалист, раз заинтересовались картинами. Приятно видеть покупателя.
— Куда делись прочие покупатели?
— Ou sont les neiges d'anlan. Когда я купил ресторан, он ломился от посетителей. Я решил, что набрел на золотую жилу. — Он взглянул на свои ручищи так, словно был удивлен, что в них ничего нет. — Затем люди перестали приходить. Если ручеек совсем пересохнет, я закрою ресторан и снова начну писать картины. — Казалось, он предъявил сам себе ультиматум.
— Вы зарабатываете на жизнь живописью?
— Я пишу картины. Слава богу, у меня есть иной доход. Кто нынче зарабатывает живописью? Чтобы картины начали приносить доход, надо сперва помереть. Ван Гог, Модильяни — все великие сначала отдали Богу душу...
— Как насчет Пикассо?
— Исключение, только подтверждающее правило. — Он поднял стакан и отпил. — А вы что поделываете, мистер Арчер?
— Я детектив.
Он брякнул стакан на стол. Его налитые кровью глазки недоверчиво уставились на меня. Так раненый бык смотрит на querencia. Что, Гледис послала? Откуда она узнала, где я?
— Я не знаю никакой Гледис.
— Честно?
— И от вас слышу впервые. Кто такая Гледис?
— Моя бывшая жена. Развелся с ней в Хуаресе. Но в штате Нью-Йорк этого не признали. Потому-то, дружище, я здесь застрял на всю оставшуюся жизнь. — У него это прозвучало как «надолго».
— Меня интересует молодой человек по имени Берк Дэмис.
— За что его разыскивают?
— Его никто не разыскивает.
— Не надо заливать. Я достаточно прочитал детективов долгими бессонными ночами и по лицу могу сказать, кто есть кто. У тебя вид сыщика, готового схватить за руку подлого негодяя.
— Красиво изъясняетесь, мистер Рейнольдс. Вы знали Дэмиса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62