С промахами… Исправляя натугой глотки недолет… Ну-у, слабаки. Ну, совсем хило.
Шизы, пятясь и утираясь, ушли. Но так и не повернулись спинами. Не побежали. Настоящие солдаты.
Однако матюги не смягчили Крамаренке его справедливую душу, он еще и пистолет выхватил. И выстрелил в дерево облепихи, в самую верхушку… И еще выстрелил, показательно, сшибая желтые изюминки. Водопадом!.. На моих складах привилегия выстрелить – большая привилегия.
Уже спрятав пистолет, Крамаренко вопил:
– Чего к ним вяжетесь! Гниды!.. Да они ж оба на голову больные!.. Он же шиз! Он щас выкрадет автомат – и что?.. И всех вас рядком на траву положит… Повалит всех нафиг !.. И еще будет плакать потом по вас! Жалеть вас!.. На каждой могилке будет плакать, а?..
Он показал солдатам могучий кулак:
– Я вам, бля, похаркаюсь!
Конечно, боковым зрением и Снегирь, и бранящийся Крамаренко уже заметили меня. Увидели, что мимо них проходит майор Жилин… Не рядом, а все же в радиусе моего командирского гнева.
Солдаты сделались тихие, как мертвые.
Своих краснолицых я снова увидел. Уже у столовой. Они еле поднялись, еле оторвались от курилки-песочницы… Еле шли. И быстрее идти у них не получалось. Плеваться получалось, но это от бессильной злобы.
Шли в столовку, свесив башку от усталости… Их даже жратва не звала.
Железные бочки с солярой – два “КамАЗа” в разгруз с самого утра!.. На такой работе быстро отбраковываются. Пара недель, и в госпиталь… Лица, как свекла на срезе. Здесь остаются только те, кто с могучим крестьянским сердцем. Настоящие силовики! Сердце разбухает. Но не лопается… Только лет в сорок-пятьдесят вспомнят они службу – будут постанывать ночами, не понимая, какая это жаба пробралась им в грудь и легла там, присосалась к сердцу.
Крамаренко шел за ними, полудохлыми, и продолжал их крыть.
– Я вам, бля, похаркаюсь!.. После обеда будете возле песочницы землю жрать! Чистить землю будете! Плевки свои искать, суки!
В эту минуту честный служака их ненавидел:
– Стаей вы смелые. Только стаей, бля… Вылизывать свои плевки будете! Языками!.. Стаей нападаете, шакалья порода!
В хорошо замаскированном подполе боевиков их новенькое оружие. Притом в ящиках… С клеймами… Откуда оно?.. А-а! Тут еще и пластид. Да еще с фабричным клеймом… Взрывные работы, г. Омск… Это еще как сюда попало?.. Схрон солидный. (Опознание в таком схроне – любимое дело фээсов.)
Перед выездом к фээсам я спросил, могу ли я им прислать моего Крамаренку, который не хуже (а то и лучше меня!) на нюх различит для следствия заводское и складское. Угадает по первой же букве на ящике.
Однако в схроне копались люди настырные.
– Нет, майор. Нам нужны вы. И ваша ответственность.
Им нужен, повторили в третьем лице – майор Жилин. Лично.
Но у меня, у Жилина, у самого на складах вот-вот плановая проверка.
– Мы знаем, – сказали.
И добавили:
– Приезжайте… Заплатим как эксперту. Как эксперту высшего класса.
Схрон не свалка. И дел на схроне вообще-то немного. Если не идти на поводу у фээс. (Которые на всякой выемке не прочь кого-нибудь прищучить и наказать для примера.)
– Только не в кучу, – велел я. – Несите на брезент отдельно – ящик за ящиком.
Мне только и надо было попроще им пояснить – это оружие украдено там . Или, скорее всего, вот там … Перепродано?.. Возможно… (Выяснять вам!) А эти автоматы – нет. Не украдены. И не перепроданы. (Боевики насобирали автоматы в разбитой нашей колонне…) Как я это знаю?.. Да на глазок.
– Вы уверены, майор?
– Нет, – говорю в таких случаях я и держу паузу.
Бывает, что фээсовские проверяльщики загодя разъярены, готовы рвать погоны с любого. Им, чистым, только попадись… Я вспомнил Колю Гусарцева. Куда он лез, лихач!.. Проданное на этой войне налево (или тихо припрятанное) оружие похоже на многоходовую загадку. Виновен вроде бы один. А потянет за собой многих. И кто кого – не факт…
Меж тем чьи-то судьбы прямо сейчас зависели от скорой моей экспертизы. А проверяльщики меня еще и торопили:
– Вот же нумерованные ящики!.. Вот клейма!
Однако я объяснял им: ящики – старье. Число?.. Не факт… Числа, конечно, забиты. Или перебиты… Автоматы уложены только в двух ящиках и то наспех. Остальные автоматы внавал в промасленных тюках. Как будто только вчера вывезли… Боевики по пять раз перепрятывают оружие… А вот и найдите тот, предыдущий, их схрон!..
Я был крайне осторожен. Одну судьбоносную бумажонку не так подпишешь, завтра к тебе хлынет десяток, одна непригляднее другой. Одна страшнее другой… Ручьем!.. Чаю поутру не дадут выпить!
Но заплатили за экспертизу они действительно хорошо.
И сверх того – важная для меня информация. При расставании фээс задним числом подобрел. И оценил мою жесткую правдивость… Что я никого не подставил. Что я нигде не поспешил.
– Будь начеку, – улыбнулся на прощанье молодой фээс. – Будь начеку, майор!.. Дубравкин к тебе пожалует.
На плановую проверку складов (моих складов, теперь я знал) нацелился полковник Дубравкин… Известный вояка, которому воевать не разрешали. Которому теперь всюду мерещатся враги и предатели… Я даже хохотнул. Будь начеку, Жилин… Ничуть не смешно было, но я хохотнул… Каков абсурд!.. Какова эта подвешенность всякого человека! На нитке!.. Ведь только что майор Жилин значил! Только что в моих руках были судьбы других… судьбы третьих… четвертых и пятых, полустертые, однако же, читаемые судьбы на ящиках с оружием и с пластидом.
Куски детского пластилина – их судьбы. Которые я мог мять так и этак… А теперь, извините, ко мне Дубравкин. А теперь, извините, пластилиновым стану я сам.
Да, да, я не судил на схроне. Но это совсем не значило, что сам я не буду судим… Война.
Этот рьяный Дубравкин любил похвастать особой своей памятью – он в мельчайших подробностях (фанатично) помнил тех, с кем, когда, на какой дороге и как именно он столкнулся. Всех помнил. Не забыл, конечно, и меня… настоящий недруг!.. Полковник Дубравкин сам возглавит проверку, дал мне знать фээс. С Дубравкиным вместе два офицера по снабжению. (Смотря кто!.. Может, офицерики будут принципиальными? Будут противовесом?..) Однако шибко не надейся, майор Жилин.
На обратном пути со схрона – звонок… Чеченцы. Наши чеченцы. Федеральные… Они уже знали про найденный схрон и рассчитывали на изъятое оружие… По плану, жаловались они, им пришлют оружие только через два месяца.
– Мы готовы заплатить, Александр Сергеич.
Федеральные чеченцы зовут чаще по имени-отчеству. Лишь изредка – Сашик.
– Это, мужики, не ко мне. Оружие – не солярка!.. Это все к ним – к проверяльщикам.
– Ах! Ах! – начались знакомые горские ахи. – Они еще там?.. На схроне?
– Там.
– Фээс участвует?
– Обязательно.
– Ах! Ах!
Их проблемы. Пусть крутятся… Поиметь схрон при контроле фээсов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Шизы, пятясь и утираясь, ушли. Но так и не повернулись спинами. Не побежали. Настоящие солдаты.
Однако матюги не смягчили Крамаренке его справедливую душу, он еще и пистолет выхватил. И выстрелил в дерево облепихи, в самую верхушку… И еще выстрелил, показательно, сшибая желтые изюминки. Водопадом!.. На моих складах привилегия выстрелить – большая привилегия.
Уже спрятав пистолет, Крамаренко вопил:
– Чего к ним вяжетесь! Гниды!.. Да они ж оба на голову больные!.. Он же шиз! Он щас выкрадет автомат – и что?.. И всех вас рядком на траву положит… Повалит всех нафиг !.. И еще будет плакать потом по вас! Жалеть вас!.. На каждой могилке будет плакать, а?..
Он показал солдатам могучий кулак:
– Я вам, бля, похаркаюсь!
Конечно, боковым зрением и Снегирь, и бранящийся Крамаренко уже заметили меня. Увидели, что мимо них проходит майор Жилин… Не рядом, а все же в радиусе моего командирского гнева.
Солдаты сделались тихие, как мертвые.
Своих краснолицых я снова увидел. Уже у столовой. Они еле поднялись, еле оторвались от курилки-песочницы… Еле шли. И быстрее идти у них не получалось. Плеваться получалось, но это от бессильной злобы.
Шли в столовку, свесив башку от усталости… Их даже жратва не звала.
Железные бочки с солярой – два “КамАЗа” в разгруз с самого утра!.. На такой работе быстро отбраковываются. Пара недель, и в госпиталь… Лица, как свекла на срезе. Здесь остаются только те, кто с могучим крестьянским сердцем. Настоящие силовики! Сердце разбухает. Но не лопается… Только лет в сорок-пятьдесят вспомнят они службу – будут постанывать ночами, не понимая, какая это жаба пробралась им в грудь и легла там, присосалась к сердцу.
Крамаренко шел за ними, полудохлыми, и продолжал их крыть.
– Я вам, бля, похаркаюсь!.. После обеда будете возле песочницы землю жрать! Чистить землю будете! Плевки свои искать, суки!
В эту минуту честный служака их ненавидел:
– Стаей вы смелые. Только стаей, бля… Вылизывать свои плевки будете! Языками!.. Стаей нападаете, шакалья порода!
В хорошо замаскированном подполе боевиков их новенькое оружие. Притом в ящиках… С клеймами… Откуда оно?.. А-а! Тут еще и пластид. Да еще с фабричным клеймом… Взрывные работы, г. Омск… Это еще как сюда попало?.. Схрон солидный. (Опознание в таком схроне – любимое дело фээсов.)
Перед выездом к фээсам я спросил, могу ли я им прислать моего Крамаренку, который не хуже (а то и лучше меня!) на нюх различит для следствия заводское и складское. Угадает по первой же букве на ящике.
Однако в схроне копались люди настырные.
– Нет, майор. Нам нужны вы. И ваша ответственность.
Им нужен, повторили в третьем лице – майор Жилин. Лично.
Но у меня, у Жилина, у самого на складах вот-вот плановая проверка.
– Мы знаем, – сказали.
И добавили:
– Приезжайте… Заплатим как эксперту. Как эксперту высшего класса.
Схрон не свалка. И дел на схроне вообще-то немного. Если не идти на поводу у фээс. (Которые на всякой выемке не прочь кого-нибудь прищучить и наказать для примера.)
– Только не в кучу, – велел я. – Несите на брезент отдельно – ящик за ящиком.
Мне только и надо было попроще им пояснить – это оружие украдено там . Или, скорее всего, вот там … Перепродано?.. Возможно… (Выяснять вам!) А эти автоматы – нет. Не украдены. И не перепроданы. (Боевики насобирали автоматы в разбитой нашей колонне…) Как я это знаю?.. Да на глазок.
– Вы уверены, майор?
– Нет, – говорю в таких случаях я и держу паузу.
Бывает, что фээсовские проверяльщики загодя разъярены, готовы рвать погоны с любого. Им, чистым, только попадись… Я вспомнил Колю Гусарцева. Куда он лез, лихач!.. Проданное на этой войне налево (или тихо припрятанное) оружие похоже на многоходовую загадку. Виновен вроде бы один. А потянет за собой многих. И кто кого – не факт…
Меж тем чьи-то судьбы прямо сейчас зависели от скорой моей экспертизы. А проверяльщики меня еще и торопили:
– Вот же нумерованные ящики!.. Вот клейма!
Однако я объяснял им: ящики – старье. Число?.. Не факт… Числа, конечно, забиты. Или перебиты… Автоматы уложены только в двух ящиках и то наспех. Остальные автоматы внавал в промасленных тюках. Как будто только вчера вывезли… Боевики по пять раз перепрятывают оружие… А вот и найдите тот, предыдущий, их схрон!..
Я был крайне осторожен. Одну судьбоносную бумажонку не так подпишешь, завтра к тебе хлынет десяток, одна непригляднее другой. Одна страшнее другой… Ручьем!.. Чаю поутру не дадут выпить!
Но заплатили за экспертизу они действительно хорошо.
И сверх того – важная для меня информация. При расставании фээс задним числом подобрел. И оценил мою жесткую правдивость… Что я никого не подставил. Что я нигде не поспешил.
– Будь начеку, – улыбнулся на прощанье молодой фээс. – Будь начеку, майор!.. Дубравкин к тебе пожалует.
На плановую проверку складов (моих складов, теперь я знал) нацелился полковник Дубравкин… Известный вояка, которому воевать не разрешали. Которому теперь всюду мерещатся враги и предатели… Я даже хохотнул. Будь начеку, Жилин… Ничуть не смешно было, но я хохотнул… Каков абсурд!.. Какова эта подвешенность всякого человека! На нитке!.. Ведь только что майор Жилин значил! Только что в моих руках были судьбы других… судьбы третьих… четвертых и пятых, полустертые, однако же, читаемые судьбы на ящиках с оружием и с пластидом.
Куски детского пластилина – их судьбы. Которые я мог мять так и этак… А теперь, извините, ко мне Дубравкин. А теперь, извините, пластилиновым стану я сам.
Да, да, я не судил на схроне. Но это совсем не значило, что сам я не буду судим… Война.
Этот рьяный Дубравкин любил похвастать особой своей памятью – он в мельчайших подробностях (фанатично) помнил тех, с кем, когда, на какой дороге и как именно он столкнулся. Всех помнил. Не забыл, конечно, и меня… настоящий недруг!.. Полковник Дубравкин сам возглавит проверку, дал мне знать фээс. С Дубравкиным вместе два офицера по снабжению. (Смотря кто!.. Может, офицерики будут принципиальными? Будут противовесом?..) Однако шибко не надейся, майор Жилин.
На обратном пути со схрона – звонок… Чеченцы. Наши чеченцы. Федеральные… Они уже знали про найденный схрон и рассчитывали на изъятое оружие… По плану, жаловались они, им пришлют оружие только через два месяца.
– Мы готовы заплатить, Александр Сергеич.
Федеральные чеченцы зовут чаще по имени-отчеству. Лишь изредка – Сашик.
– Это, мужики, не ко мне. Оружие – не солярка!.. Это все к ним – к проверяльщикам.
– Ах! Ах! – начались знакомые горские ахи. – Они еще там?.. На схроне?
– Там.
– Фээс участвует?
– Обязательно.
– Ах! Ах!
Их проблемы. Пусть крутятся… Поиметь схрон при контроле фээсов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98