Практически пустые пойдут два грузовика. Ну, опилки на дне. Как всегда, в пустом кузове опилки… Для сохранения будущих грузов.
Жора и сержант переглянулись. Подброшенная мыслишка пробилась им в головы. Опилки. Не для сохранения грузов, а для сохранения пацанов …
А Красная Повязка торопит, уже подгоняет на БТРы самых последних:
– Нельзя! Нельзя вам здесь!.. Убирайтесь… Грозненским чеченцам не нравится, когда здесь толпятся солдаты! Вы должны были приехать еще ночью!.. В темноте!.. Чтоб вас не видели!
Из Грозного колонной кое-как выползли, но дальше сделалось неладно. Пацанов внутри БТРов развезло, тошнило. Пацаны вылезли на броню, на воздух, но стали падать с боевых машин, как мешки… Едва на большой дороге прибавили в скорости… Как зрелые сливы. Солдатики сыпались с БТРов прямо на дорогу.
А сзади шли грузовики. Смотреть в оба, мать вашу!.. Один сломал руку… Другого солдата едва не придушило трансмиссией. А те, что внутри БТРов, спьяну блевали и задыхались… Воинская слава дается не сразу.
Колонна притормозила, и солдатня инстинктом, без приказа сама перебирается с боевых машин в два порожних грузовика. Перелазят… Кой-кому приходится помочь. Совсем отключившихся Жора и сержант Борзой перебрасывают в раскач – раз-два! – через борт. Всех туда… И никакой поименной переклички!
Там, в грузовиках, надежнее. На мягких опилках!.. Отовсюду плывет сладкий предгорный воздух! Это чистый кислород!.. Это Кавказ! Распахнувшийся Кавказ окутывает мозги. Окутывает и нежит молодую душу… Кавказ зовет к себе… Новобранцы счастливы! Нет-нет и они встают в полный рост – в прыгающем кузове движущегося грузовика. Трясут автоматами. (Если Жора или сержант оружие отнять не успели.) Падают и опять встают…
И вот уже стреляют, стреляют! Где эти чертовы чечены? Где война?.. Командиры, ау-ууу!.. Некоторые рвутся воевать прямо здесь и сейчас… Сколько можно медлить! Надо ввязаться в какой-нибудь бой, прежде чем развезет от жары.
В бой! И поскорее… Эти чертовы грузовики, что с бочками бензина, нас только тормозят. Они впереди колонны. Неповоротливые, мать их! Говнюки! Дайте нам дорогу!.. Мы бы уже вовсю воевали!.. Если бы не эти грузовики.
У самых пьяных Жора и сержант Борзой продолжают отбирать оружие, автоматы под брезент!
Жора и сержант вынужденно разделились – в кузове первого порожнего грузовика бдит Жора. Его задача усадить на опилках (желательно уложить) самых упившихся и буйных. Таким водки всегда мало! Спать не желают… Уложить… Пусть ползают теперь по опилкам и друг по другу.
Во второй грузовик сержант Борзой-Бабкин отобрал более спокойных и сонных. Всем лежать… Спать на опилках, чего уж лучше!.. Едва докурив, сержант Борзой и сам засыпает.
Но ненадолго. Заснувшие шевелятся. Кто-то поднимет башку… Кто-то негромко зовет кореша:
– Мудила-аа… Мухи-и-ин!
Однако сержант Борзой, лежа сверху (сразу на двух-трех солдатах), спит бдительно. Он начеку. Если кто зашевелился, сержант, не просыпаясь, тотчас переползает на него. Наваливается. Под сержантской тяжестью (и властью) тот притихает. Заснул. С ним вместе засыпает и сержант. Хоть и опять ненадолго.
Зато Жора в первом грузовике держится на ногах вполне. Он, в отличие от сержанта, не переползает через своих подопечных. Он перешагивает. И затем просто сшибает с ног очередного буйного, некстати приподнявшегося. Р-раз!.. И тот уже барахтается на дне кузова. На опилках. Кричит:
– Как ты мог, сучара! Как ты мог меня!.. Рядового Коптева!.. Ответишь!
Но Жора даже не смотрит на него. Он один стоит сейчас в рост в кузове грузовика. Чуть держась за кабинку… Он один смотрит на дорогу. Он просто один. Ему нравится, как клубится кавказская пыль. Как она мощно завихряется!
Двадцатилетнему Жоре хорошо стоять. В кузове мчащегося грузовика. Ему думается, он сейчас в далеком солнечном детстве. В самой глубине детства!.. Мне пять лет, думает он. Нет, семь.
На пустой платформе застыл Красная Повязка. Он в некотором ступоре… Вокруг опустевшие рельсы, пустые пути, безлюдный вокзал. Тихо.
Сзади к Красной Повязке вновь подходит старик-чеченец. Он без тележки, однако же опять со своей, никому здесь не нужной бляхой носильщика на груди.
Оба молчат.
– Сашик будет недоволен, – опять изрекает старик.
– Да фиг с ним, с Сашиком.
– Не говори так.
Красная Повязка сплюнул в сторону. Слава богу, разделался с солдатней. Надо же!.. Из Ханкалы ни одна зараза не приехала солдат встретить!
Бедолаг-солдат гоняли с поезда на поезд. Не спавших. Не евших… Счастливчики, они хотя бы водки нажрались… Сначала туда-сюда под Ростовом. Забыли придать офицера вместо заболевшего… И почему только один офицер? И даже в Моздоке трижды! – трижды их пересаживали!
– Давно таких солдат не было, – вздыхает старик-чеченец.
– Давно.
– Таких пьяных совсем не было. Не помню.
– Год назад были.
– Э-э!.. Целый год!
И Красная Повязка, и старик думают об одном – и зачем сюда таких присылают? Кто их собрал? Откуда они?.. Как будто приехали из прошлого.
– Сашик будет недоволен, – со вздохом повторяет старик. – Зачем же незнакомых солдат – в его грузовики?
Красная Повязка, еще разок сплюнув, спрашивает:
– Ты разве видел его здесь?
– Два дня назад.
– И как?
Старик скорбно произносит:
– Сашик совсем не улыбался.
ГЛАВА ВТОРАЯ
– Да-ешь вой-ну!.. – орет солдат. Весь в опилках… Кое-как поднявшийся в тряском кузове грузовика.
Устроил бы и мир с чеченами. Долгий-долгий мир… Чечены тоже люди. А солдаты могли бы половить здесь рыбку. В горных речках, говорят, отличная рыбешка, хотя и мелкая.
Однако все-таки общее и дружное солдатское мнение – на войну! Мать вашу! Почему так медленно едем?!. Начхать! Дайте нам дорогу!.. Бензин?.. Горючка для майора Жилина… Кто такой этот гондон Жилин? И уже сколько про него базара!.. Нахер его!
Три его грузовика с бочками?.. Вот и пусть их чечены спалят!.. Начхать… У-уууу! Как огонь заполыхает!..
Они уже отъехали около ста километров. Им начхать.
Зато майору Жилину не начхать на грузовики с горючкой. Майор Жилин – это я.
Прораб Руслан хладнокровен. Руслан мне звонит без паники. Он только-только подключился к колонне, чтобы сопровождать грузовики с бензином… Да, да, проблема! Колонну остановили… Еще и гор не видно, а уже проблема!
По его словам, дело идет к большому выкупу или к большой крови. Колонна стала на полдороге. Перегородившие путь чичи требуют денег.
– Пьяная солдатня, Александр Сергеич. В грузовиках… В дым пьяная… Их всех порежут. Их почему-то прикрепили к нашей колонне.
– Чичей много?
– Достаточно.
– БТРы стреляли?
– Слава богу, нет.
Отзвонив майору Жилину, свой мобильный телефон Руслан, конечно, спрятал. Тут же!.. Мобильник здесь, на дорогах, зачастую повод и предмет первой ссоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Жора и сержант переглянулись. Подброшенная мыслишка пробилась им в головы. Опилки. Не для сохранения грузов, а для сохранения пацанов …
А Красная Повязка торопит, уже подгоняет на БТРы самых последних:
– Нельзя! Нельзя вам здесь!.. Убирайтесь… Грозненским чеченцам не нравится, когда здесь толпятся солдаты! Вы должны были приехать еще ночью!.. В темноте!.. Чтоб вас не видели!
Из Грозного колонной кое-как выползли, но дальше сделалось неладно. Пацанов внутри БТРов развезло, тошнило. Пацаны вылезли на броню, на воздух, но стали падать с боевых машин, как мешки… Едва на большой дороге прибавили в скорости… Как зрелые сливы. Солдатики сыпались с БТРов прямо на дорогу.
А сзади шли грузовики. Смотреть в оба, мать вашу!.. Один сломал руку… Другого солдата едва не придушило трансмиссией. А те, что внутри БТРов, спьяну блевали и задыхались… Воинская слава дается не сразу.
Колонна притормозила, и солдатня инстинктом, без приказа сама перебирается с боевых машин в два порожних грузовика. Перелазят… Кой-кому приходится помочь. Совсем отключившихся Жора и сержант Борзой перебрасывают в раскач – раз-два! – через борт. Всех туда… И никакой поименной переклички!
Там, в грузовиках, надежнее. На мягких опилках!.. Отовсюду плывет сладкий предгорный воздух! Это чистый кислород!.. Это Кавказ! Распахнувшийся Кавказ окутывает мозги. Окутывает и нежит молодую душу… Кавказ зовет к себе… Новобранцы счастливы! Нет-нет и они встают в полный рост – в прыгающем кузове движущегося грузовика. Трясут автоматами. (Если Жора или сержант оружие отнять не успели.) Падают и опять встают…
И вот уже стреляют, стреляют! Где эти чертовы чечены? Где война?.. Командиры, ау-ууу!.. Некоторые рвутся воевать прямо здесь и сейчас… Сколько можно медлить! Надо ввязаться в какой-нибудь бой, прежде чем развезет от жары.
В бой! И поскорее… Эти чертовы грузовики, что с бочками бензина, нас только тормозят. Они впереди колонны. Неповоротливые, мать их! Говнюки! Дайте нам дорогу!.. Мы бы уже вовсю воевали!.. Если бы не эти грузовики.
У самых пьяных Жора и сержант Борзой продолжают отбирать оружие, автоматы под брезент!
Жора и сержант вынужденно разделились – в кузове первого порожнего грузовика бдит Жора. Его задача усадить на опилках (желательно уложить) самых упившихся и буйных. Таким водки всегда мало! Спать не желают… Уложить… Пусть ползают теперь по опилкам и друг по другу.
Во второй грузовик сержант Борзой-Бабкин отобрал более спокойных и сонных. Всем лежать… Спать на опилках, чего уж лучше!.. Едва докурив, сержант Борзой и сам засыпает.
Но ненадолго. Заснувшие шевелятся. Кто-то поднимет башку… Кто-то негромко зовет кореша:
– Мудила-аа… Мухи-и-ин!
Однако сержант Борзой, лежа сверху (сразу на двух-трех солдатах), спит бдительно. Он начеку. Если кто зашевелился, сержант, не просыпаясь, тотчас переползает на него. Наваливается. Под сержантской тяжестью (и властью) тот притихает. Заснул. С ним вместе засыпает и сержант. Хоть и опять ненадолго.
Зато Жора в первом грузовике держится на ногах вполне. Он, в отличие от сержанта, не переползает через своих подопечных. Он перешагивает. И затем просто сшибает с ног очередного буйного, некстати приподнявшегося. Р-раз!.. И тот уже барахтается на дне кузова. На опилках. Кричит:
– Как ты мог, сучара! Как ты мог меня!.. Рядового Коптева!.. Ответишь!
Но Жора даже не смотрит на него. Он один стоит сейчас в рост в кузове грузовика. Чуть держась за кабинку… Он один смотрит на дорогу. Он просто один. Ему нравится, как клубится кавказская пыль. Как она мощно завихряется!
Двадцатилетнему Жоре хорошо стоять. В кузове мчащегося грузовика. Ему думается, он сейчас в далеком солнечном детстве. В самой глубине детства!.. Мне пять лет, думает он. Нет, семь.
На пустой платформе застыл Красная Повязка. Он в некотором ступоре… Вокруг опустевшие рельсы, пустые пути, безлюдный вокзал. Тихо.
Сзади к Красной Повязке вновь подходит старик-чеченец. Он без тележки, однако же опять со своей, никому здесь не нужной бляхой носильщика на груди.
Оба молчат.
– Сашик будет недоволен, – опять изрекает старик.
– Да фиг с ним, с Сашиком.
– Не говори так.
Красная Повязка сплюнул в сторону. Слава богу, разделался с солдатней. Надо же!.. Из Ханкалы ни одна зараза не приехала солдат встретить!
Бедолаг-солдат гоняли с поезда на поезд. Не спавших. Не евших… Счастливчики, они хотя бы водки нажрались… Сначала туда-сюда под Ростовом. Забыли придать офицера вместо заболевшего… И почему только один офицер? И даже в Моздоке трижды! – трижды их пересаживали!
– Давно таких солдат не было, – вздыхает старик-чеченец.
– Давно.
– Таких пьяных совсем не было. Не помню.
– Год назад были.
– Э-э!.. Целый год!
И Красная Повязка, и старик думают об одном – и зачем сюда таких присылают? Кто их собрал? Откуда они?.. Как будто приехали из прошлого.
– Сашик будет недоволен, – со вздохом повторяет старик. – Зачем же незнакомых солдат – в его грузовики?
Красная Повязка, еще разок сплюнув, спрашивает:
– Ты разве видел его здесь?
– Два дня назад.
– И как?
Старик скорбно произносит:
– Сашик совсем не улыбался.
ГЛАВА ВТОРАЯ
– Да-ешь вой-ну!.. – орет солдат. Весь в опилках… Кое-как поднявшийся в тряском кузове грузовика.
Устроил бы и мир с чеченами. Долгий-долгий мир… Чечены тоже люди. А солдаты могли бы половить здесь рыбку. В горных речках, говорят, отличная рыбешка, хотя и мелкая.
Однако все-таки общее и дружное солдатское мнение – на войну! Мать вашу! Почему так медленно едем?!. Начхать! Дайте нам дорогу!.. Бензин?.. Горючка для майора Жилина… Кто такой этот гондон Жилин? И уже сколько про него базара!.. Нахер его!
Три его грузовика с бочками?.. Вот и пусть их чечены спалят!.. Начхать… У-уууу! Как огонь заполыхает!..
Они уже отъехали около ста километров. Им начхать.
Зато майору Жилину не начхать на грузовики с горючкой. Майор Жилин – это я.
Прораб Руслан хладнокровен. Руслан мне звонит без паники. Он только-только подключился к колонне, чтобы сопровождать грузовики с бензином… Да, да, проблема! Колонну остановили… Еще и гор не видно, а уже проблема!
По его словам, дело идет к большому выкупу или к большой крови. Колонна стала на полдороге. Перегородившие путь чичи требуют денег.
– Пьяная солдатня, Александр Сергеич. В грузовиках… В дым пьяная… Их всех порежут. Их почему-то прикрепили к нашей колонне.
– Чичей много?
– Достаточно.
– БТРы стреляли?
– Слава богу, нет.
Отзвонив майору Жилину, свой мобильный телефон Руслан, конечно, спрятал. Тут же!.. Мобильник здесь, на дорогах, зачастую повод и предмет первой ссоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98