в ней что-то было зажато, и Натали поняла, что у Мэри пистолет.
Мэри шагнула назад, и мать и дочь глядели друг на друга во тьме.
– Много воды утекло, – сказала Мэри. – Ты состарилась.
– Разумеется.
– Что ж, и я тоже. – Она опять подошла к окну и выглянула наружу. – Я не думала, что ты приедешь. Я считала, что ты напустишь на меня легавых.
– Так зачем ты позвонила?
– Я скучала по тебе, – сказала Мэри. – И по отцу тоже. Я рада, что ты не навела на меня легавых. Я видела, как заезжает твой автомобиль, и знаю, что свиньи не ездят в «кадиллаках». Но свою машину я поставила в лодочном сарае, и если бы я увидела за тобой хвост, взяла бы своего ребенка и уехала по приозерной дороге.
Приозерная дорога на самом деле была колеей, которая обходила озеро Анна и вливалась в главную дорогу. В это время года дорогу перекрывали ворота, но Мэри уже снесла их с петель, чтобы обеспечить себе быстрый отход.
«Мой ребенок», – сказала Мэри.
– Где ребенок? – спросила Натали.
– В задней спальне. Я его укутала в одеяло, ему там хорошо, лапоньке. Я не хотела разводить огонь. Никогда не знаешь, кто может учуять дым. Лесной кордон по-прежнему в паре миль к северу отсюда, верно?
– Да.
Приозерный дом, построенный как летний, не имел отопления, но в нем было три камина для прохладных ночей. Сейчас дом был холоден, как могила.
– Так почему же ты не привела легавых? Натали почувствовала, что ее дочь наблюдает за ней с настороженностью зверя.
– Потому что я знала, что ты не сдашься, если они тебя схватят. Я знала, что им придется тебя убить.
– Разве это не то, чего ты хочешь? Ты же говорила в газетах: ты не заплачешь, если я умру.
– Так и есть. Я думала о ребенке.
– Ага. – Она кивнула. Ее мать всегда любила детей; это лишь когда они стали постарше, она в скуке повернулась к ним спиной. Мэри сделала ставку на это, и она сыграла. – О'кей, это я врубаюсь.
– Мне бы хотелось знать, почему ты украла его у матери.
– Его мать – это я, – бесстрастно сказала Мэри. – Я тебе сказала. Я назвала его Барабанщиком.
Натали вышла из угла. Мэри следила, как она прошла по комнате и остановилась возле холодного очага, сложенного из больших камней.
– Украсть ребенка – это для тебя что-то новенькое, да? Убийств, взрывов и терроризма тебе было мало? Ты должна была украсть невинное дитя, которому и двух дней не исполнилось?
– Говори, говори, – сказала Мэри. – Ты не изменилась, и все ту же фигню несешь.
– Да слушай ты меня, черт тебя побери! – огрызнулась Натали намного громче, чем намеревалась. – Господи, да ведь тебя наверняка за это изловят! Тебя убьют и проволокут твое тело по улице! Господи Иисусе, и что тебе в голову ударило, что ты пошла на такое?
Мэри не отвечала. Она положила «кольт» на стол достаточно близко, чтобы быстро его схватить, если понадобится. Но берег был чист: свиньи сейчас вынюхивают возле семейного пляжного дома.
– Я всегда хотела ребенка, – сказала ей Мэри. – Своего собственного, я имею в виду. Из моего собственного тела.
– И поэтому ты украла ребенка другой женщины?
– Фигню порешь, – укорила Мэри свою мать. Потом сказала:
– У меня однажды чуть не появился ребенок. До того, как меня ранили. Это было давно, но.., порой мне еще кажется, будто я чувствую, как он шевелится. Может, это призрак? Призрак у меня внутри, и он рвется наружу. Что ж, я выпустила этого призрака. Я дала ему кожу, кости и имя Барабанщик. Он теперь мой ребенок, и никто в этом мире с закомпостированными мозгами его у меня не отнимет.
– Тебя убьют. Тебя выследят, обложат и убьют, и ты это знаешь.
– Пусть попробуют. Я готова.
Натали услышала тоненький плач ребенка из гостевой спальни, и ее охватила такая душевная боль, что она чуть не потеряла сознание.
– Он хороший ребенок. Не очень много плачет, – сказала Мэри.
– Ты не собираешься его взять?
– Нет. Через несколько минут он опять уснет.
– Он голоден! – Натали почувствовала, как ее холодные щеки краснеют от гнева. – Ты что, его голодом моришь?
– У меня для него есть детское питание. До тебя еще не дошло, мать? Я люблю Барабанщика. И не допущу, чтобы с ним что-нибудь слу…
– Фигня! – сказала Натали и шагнула мимо дочери в коридор. Она протянула руку, нашла выключатель и включила верхний свет. Он несколько секунд резал ей глаза, и она слышала, как Мэри опять схватила пистолет. Натали двинулась дальше в гостевую спальню, включила там лампу и поглядела на кричащего краснолицего ребенка, лежащего на кровати и закутанного в серое грубое одеяло. Она не готова была увидеть столь малое дитя, и у нее заныло сердце. Мать этого ребенка – как сообщалось, ее зовут Лаура Клейборн – должно быть, сейчас готова для сумасшедшего дома. Она взяла плачущего младенца и прижала к себе.
– Ну, ну, – сказала она. – Все хорошо, все будет хо… Мэри вошла в комнату. Натали увидела в глазах дочери звериную хитрость; на ее лице был вырезан след многих лет трудной жизни. Когда-то Мэри была красивой и жизнерадостной, первой красавицей в ричмондском обществе. Сейчас она была похожа на бродяжку, привыкшую жить под мостами и есть из чугунных котелков. Натали быстро отвела взгляд, не в силах вынести этого зрелища зря погибшей человеческой жизни.
– Этот ребенок голоден – слышно по его плачу. Ему надо поменять пеленки! Черт тебя побери, ты не знаешь самых элементарных вещей по уходу за младенцем!
– Кое-какая практика у меня была, – ответила Мэри, глядя, как ее мать мягкими движениями укачивает Барабанщика.
– Где смесь? Надо ее подогреть и накормить его, сейчас же!
– В машине. Ты пойдешь со мной к лодочному сараю? Это был не вопрос, а приказ. Натали видеть не могла лодочный сарай: именно там Грант повесился на потолочной балке.
Когда они вернулись, Натали включила плиту на кухне и подогрела бутылочку смеси. Мэри сидела за маленьким столом и смотрела, как ее мать кормит заново перепеленутого Барабанщика, и ее рука лежала рядом с «кольтом». Внимание Мэри привлекла игра света на алмазных кольцах матери.
– Вот и хорошо, вот и хорошо, – приговаривала Натали. – Теперь наш мальчик хорошо кушает, да? А кто у нас хорошо кушает?
– Ты когда-нибудь меня вот так держала? – спросила Мэри.
Натали резко замолчала. Младенец шумно сосал соску.
– А Грант? Его ты тоже так держала?
Соска выскочила изо рта ребенка. Он чуть-чуть хныкнул, требуя необходимое, и Натали снова направила соску в его сложенные бантиком губки. Что сделает Мэри, если она сейчас повернется, выйдет из дому с Дэвидом Клейборном и сядет в машину? Взгляд ее остановился на «кольте» и скользнул в сторону.
Мэри прочла ее мысли.
– Я возьму своего сына, – сказала она, встала и забрала Барабанщика у матери. Тот продолжал есть, глядя на нее большими голубыми глазами, еще не умеющими фокусироваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Мэри шагнула назад, и мать и дочь глядели друг на друга во тьме.
– Много воды утекло, – сказала Мэри. – Ты состарилась.
– Разумеется.
– Что ж, и я тоже. – Она опять подошла к окну и выглянула наружу. – Я не думала, что ты приедешь. Я считала, что ты напустишь на меня легавых.
– Так зачем ты позвонила?
– Я скучала по тебе, – сказала Мэри. – И по отцу тоже. Я рада, что ты не навела на меня легавых. Я видела, как заезжает твой автомобиль, и знаю, что свиньи не ездят в «кадиллаках». Но свою машину я поставила в лодочном сарае, и если бы я увидела за тобой хвост, взяла бы своего ребенка и уехала по приозерной дороге.
Приозерная дорога на самом деле была колеей, которая обходила озеро Анна и вливалась в главную дорогу. В это время года дорогу перекрывали ворота, но Мэри уже снесла их с петель, чтобы обеспечить себе быстрый отход.
«Мой ребенок», – сказала Мэри.
– Где ребенок? – спросила Натали.
– В задней спальне. Я его укутала в одеяло, ему там хорошо, лапоньке. Я не хотела разводить огонь. Никогда не знаешь, кто может учуять дым. Лесной кордон по-прежнему в паре миль к северу отсюда, верно?
– Да.
Приозерный дом, построенный как летний, не имел отопления, но в нем было три камина для прохладных ночей. Сейчас дом был холоден, как могила.
– Так почему же ты не привела легавых? Натали почувствовала, что ее дочь наблюдает за ней с настороженностью зверя.
– Потому что я знала, что ты не сдашься, если они тебя схватят. Я знала, что им придется тебя убить.
– Разве это не то, чего ты хочешь? Ты же говорила в газетах: ты не заплачешь, если я умру.
– Так и есть. Я думала о ребенке.
– Ага. – Она кивнула. Ее мать всегда любила детей; это лишь когда они стали постарше, она в скуке повернулась к ним спиной. Мэри сделала ставку на это, и она сыграла. – О'кей, это я врубаюсь.
– Мне бы хотелось знать, почему ты украла его у матери.
– Его мать – это я, – бесстрастно сказала Мэри. – Я тебе сказала. Я назвала его Барабанщиком.
Натали вышла из угла. Мэри следила, как она прошла по комнате и остановилась возле холодного очага, сложенного из больших камней.
– Украсть ребенка – это для тебя что-то новенькое, да? Убийств, взрывов и терроризма тебе было мало? Ты должна была украсть невинное дитя, которому и двух дней не исполнилось?
– Говори, говори, – сказала Мэри. – Ты не изменилась, и все ту же фигню несешь.
– Да слушай ты меня, черт тебя побери! – огрызнулась Натали намного громче, чем намеревалась. – Господи, да ведь тебя наверняка за это изловят! Тебя убьют и проволокут твое тело по улице! Господи Иисусе, и что тебе в голову ударило, что ты пошла на такое?
Мэри не отвечала. Она положила «кольт» на стол достаточно близко, чтобы быстро его схватить, если понадобится. Но берег был чист: свиньи сейчас вынюхивают возле семейного пляжного дома.
– Я всегда хотела ребенка, – сказала ей Мэри. – Своего собственного, я имею в виду. Из моего собственного тела.
– И поэтому ты украла ребенка другой женщины?
– Фигню порешь, – укорила Мэри свою мать. Потом сказала:
– У меня однажды чуть не появился ребенок. До того, как меня ранили. Это было давно, но.., порой мне еще кажется, будто я чувствую, как он шевелится. Может, это призрак? Призрак у меня внутри, и он рвется наружу. Что ж, я выпустила этого призрака. Я дала ему кожу, кости и имя Барабанщик. Он теперь мой ребенок, и никто в этом мире с закомпостированными мозгами его у меня не отнимет.
– Тебя убьют. Тебя выследят, обложат и убьют, и ты это знаешь.
– Пусть попробуют. Я готова.
Натали услышала тоненький плач ребенка из гостевой спальни, и ее охватила такая душевная боль, что она чуть не потеряла сознание.
– Он хороший ребенок. Не очень много плачет, – сказала Мэри.
– Ты не собираешься его взять?
– Нет. Через несколько минут он опять уснет.
– Он голоден! – Натали почувствовала, как ее холодные щеки краснеют от гнева. – Ты что, его голодом моришь?
– У меня для него есть детское питание. До тебя еще не дошло, мать? Я люблю Барабанщика. И не допущу, чтобы с ним что-нибудь слу…
– Фигня! – сказала Натали и шагнула мимо дочери в коридор. Она протянула руку, нашла выключатель и включила верхний свет. Он несколько секунд резал ей глаза, и она слышала, как Мэри опять схватила пистолет. Натали двинулась дальше в гостевую спальню, включила там лампу и поглядела на кричащего краснолицего ребенка, лежащего на кровати и закутанного в серое грубое одеяло. Она не готова была увидеть столь малое дитя, и у нее заныло сердце. Мать этого ребенка – как сообщалось, ее зовут Лаура Клейборн – должно быть, сейчас готова для сумасшедшего дома. Она взяла плачущего младенца и прижала к себе.
– Ну, ну, – сказала она. – Все хорошо, все будет хо… Мэри вошла в комнату. Натали увидела в глазах дочери звериную хитрость; на ее лице был вырезан след многих лет трудной жизни. Когда-то Мэри была красивой и жизнерадостной, первой красавицей в ричмондском обществе. Сейчас она была похожа на бродяжку, привыкшую жить под мостами и есть из чугунных котелков. Натали быстро отвела взгляд, не в силах вынести этого зрелища зря погибшей человеческой жизни.
– Этот ребенок голоден – слышно по его плачу. Ему надо поменять пеленки! Черт тебя побери, ты не знаешь самых элементарных вещей по уходу за младенцем!
– Кое-какая практика у меня была, – ответила Мэри, глядя, как ее мать мягкими движениями укачивает Барабанщика.
– Где смесь? Надо ее подогреть и накормить его, сейчас же!
– В машине. Ты пойдешь со мной к лодочному сараю? Это был не вопрос, а приказ. Натали видеть не могла лодочный сарай: именно там Грант повесился на потолочной балке.
Когда они вернулись, Натали включила плиту на кухне и подогрела бутылочку смеси. Мэри сидела за маленьким столом и смотрела, как ее мать кормит заново перепеленутого Барабанщика, и ее рука лежала рядом с «кольтом». Внимание Мэри привлекла игра света на алмазных кольцах матери.
– Вот и хорошо, вот и хорошо, – приговаривала Натали. – Теперь наш мальчик хорошо кушает, да? А кто у нас хорошо кушает?
– Ты когда-нибудь меня вот так держала? – спросила Мэри.
Натали резко замолчала. Младенец шумно сосал соску.
– А Грант? Его ты тоже так держала?
Соска выскочила изо рта ребенка. Он чуть-чуть хныкнул, требуя необходимое, и Натали снова направила соску в его сложенные бантиком губки. Что сделает Мэри, если она сейчас повернется, выйдет из дому с Дэвидом Клейборном и сядет в машину? Взгляд ее остановился на «кольте» и скользнул в сторону.
Мэри прочла ее мысли.
– Я возьму своего сына, – сказала она, встала и забрала Барабанщика у матери. Тот продолжал есть, глядя на нее большими голубыми глазами, еще не умеющими фокусироваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125