Прошлым летом, например, они ездили в Техас к тете Лолли. – В июле заказов на выездное обслуживание очень мало, поэтому мы с Мей закрываемся на пару недель.
Джон слегка склонил голову и пристально взглянул на Джорджину.
– Я хочу, чтобы Лекси на несколько дней поехала со мной в Кэннон-Бич.
– В Кэннон-Бич в Орегоне?
– Да. У меня там дом.
– Нет, – не задумываясь, ответила Джорджина. – Лекси не может ехать.
– Почему?
– Потому что я тебя не так хорошо знаю, чтобы отпускать дочь с тобой в путешествие.
Джон нахмурился.
– Ты бы тоже могла поехать с ней.
Джорджина не верила своим ушам. Она оперлась руками на стол и подалась вперед.
– Ты хочешь, чтобы я жила в твоем доме? С тобой?
– Конечно.
Эта была неосуществимая идея.
– Ты в своем уме?
Джон пожал плечами:
– Надеюсь.
– У меня работа.
– Ты же только что сказала, что в следующем месяце вы закроетесь на две недели.
– Да.
– Тогда соглашайся.
– Ни за что.
– Почему?
– Почему? – повторила Джорджина, пораженная тем, что ему вообще пришла в голову мысль предложить ей пожить у него в доме. – Ты же ненавидишь меня!
– Я никогда этого не говорил.
– Да в этом нет надобности. Достаточно тебе посмотреть на меня, и все становится ясно.
Джон нахмурился:
– А как я на тебя смотрю?
Джорджина откинулась на спинку кресла.
– Так осуждающе, как будто я в чем-то здорово провинилась.
Он улыбнулся:
– Неужели именно так?
– Да.
– А если я пообещаю не смотреть на тебя подобным образом?
– Сомневаюсь, что ты сможешь сдержать свое обещание. Ведь ты человек настроения.
Джон вытащил одну руку из кармана и прижал к груди.
– Я очень покладистый.
Джорджина скептически взглянула на него. Джон хмыкнул.
– Ладно, в обычной обстановке я действительно покладистый, а наши с тобой отношения далеки от обычных, с этим ты не можешь не согласиться. Но пойми, Джорджи, что это очень важно для меня. У меня не так много времени, скоро я уеду в тренировочный лагерь. Мне нужно побыть с Лекси там, где никто не будет узнавать меня.
– А в Орегоне тебя не будут узнавать?
– Вероятно, нет, а если и будут, нестрашно: орегонцам плевать на хоккеиста из Вашингтона. Я хочу все свое внимание уделить Лекси, чтобы никто не мешал нам общаться. Здесь это невозможно. Ты же была со мной в парке и сама все видела.
Джон не хвастался, он просто констатировал факт.
– Вероятно, твои болельщики обожают тебя, если не дают тебе проходу.
– Они не знают меня. Они любят того, кого нарисовали в своем воображении. Я обычный парень, который зарабатывает себе на жизнь игрой в хоккей, а не работой на экскаваторе. – Губы Джона тронула самокритичная улыбка. – Если бы они действительно знали меня, вряд ли стали бы относиться ко мне с меньшей неприязнью, чем ты.
«Я вовсе не испытываю неприязни к тебе». Хотя бы из вежливости Джорджине следовало произнести это. И она с легкостью могла бы сказать такую фразу. Ведь ее с детства воспитывали на тактичной лжи. Но когда она заглянула в ярко-голубые глаза Джона, то поняла, что это не будет ложью. Перед ней сидел мужчина из грез любой женщины и очаровывал ее улыбками. Джорджина уже сомневалась, настолько ли велика ее неприязнь к нему.
– Ты нравишься мне больше, чем этот порез от бумаги, – сказала она, показывая свой раненый палец. – Но меньше, чем легкий лак для волос.
Джон некоторое время молчал, ошарашенно глядя на Джорджину.
– Гм… значит, я где-то между порезом и лаком для волос?
– Именно так.
– Придется с этим смириться.
Джорджина не знала, как реагировать на такую покладистость. Ее спас звонок телефона.
– Извини, – сказала она и взяла трубку. – «Выездное обслуживание Херон». У телефона Джорджина.
Мужской голос на другом конце провода без обиняков изложил ей просьбу.
– Нет, – ответила она, – мы не обслуживаем столики с обнаженными торсами.
Джон тихо рассмеялся и встал. Оглядев комнату, он подошел к низкому книжному шкафу под окном. Его запонка блеснула на солнце, когда он протянул руку и вытащил из-за раскидистого папоротника рамку с фотографией. Мей сфотографировала Джорджину, когда та была на восьмом месяце беременности. Джорджина не любила этот снимок и потому прятала его за растением.
– Уверена, – тем временем говорила Джорджина в трубку, – что вы нас с кем-то спутали. – Мужчина горячо возражал и уверял ее, будто фирма Херон обслуживала холостяцкую вечеринку его друга. Он принялся описывать подробности, и Джорджине пришлось перебить его: – Я абсолютно уверена, что мы никогда ни по каким случаям не предоставляли официанток с обнаженным торсом.
Джорджина посмотрела на профиль Джона, но определить, слышит он ее разговор или нет, не смогла. Джон стоял и разглядывал фотографию, на которой она, одетая в розовое с белым горохом платье для будущих мам, была огромной, как купол шапито.
Положив трубку, Джорджина встала.
– Жуткий снимок, – сказала она, подходя к Джону.
– Ты была огромной.
– Спасибо.
Джорджина попыталась выхватить у него фотографию, но Джон успел отдернуть руку.
– Я не сказал толстой, – уточнил он, вновь устремив взгляд на снимок. – Я имел в виду очень беременной.
– Я действительно была очень беременной. – Джорджина опять попыталась выхватить фотографию и опять неудачно. – Отдай.
– И на что тебя тянуло?
– В каком смысле?
– Ну, беременных всегда тянет, например, на соленые огурчики или на мороженое.
– На суши.
Джон поморщился и покосился на нее.
– Ты любишь суши?
– Теперь не люблю. Я так объелась ими, что теперь не выношу даже запаха рыбы. А еще меня тянуло на «поцелуи». И это начиналось каждый вечер примерно в половине десятого.
Джон перевел взгляд на ее губы.
– На чьи поцелуи?
Джорджина ощутила приятный трепет внизу живота. Опасный признак!
– Да на шоколадные «поцелуи»!
– Да-а, сырая рыба и шоколад. – Джон смотрел на ее губы еще несколько секунд, а затем перевел взгляд на фотографию. – А сколько Лекси весила при рождении?
– Девять фунтов и три унции.
Глаза Джона расширились от изумления, а потом он гордо улыбнулся:
– Офигеть!
– То же самое сказала Мей, когда Лекси взвесили. – Джорджина снова нацелилась на снимок, и на этот раз ей удалось выхватить его.
Джон потянулся за ним:
– Я еще не до конца рассмотрел.
Джорджина спрятала фотографию за спину.
– Хватит с тебя.
Джон опустил руку.
– Не заставляй меня использовать силовые приемы.
– Ты не посмеешь.
– Еще как посмею, – тихим ласковым голосом произнес он. – Это моя работа, а я профессионал.
– Не знаю, что подразумевает «силовой прием», – проговорила Джорджина, пятясь. – Это когда человека обыскивают против его воли?
– Нет. – Джон склонил голову набок. – Но ради тебя я мог бы изменить правила.
Пятившуюся Джорджину остановил стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Джон слегка склонил голову и пристально взглянул на Джорджину.
– Я хочу, чтобы Лекси на несколько дней поехала со мной в Кэннон-Бич.
– В Кэннон-Бич в Орегоне?
– Да. У меня там дом.
– Нет, – не задумываясь, ответила Джорджина. – Лекси не может ехать.
– Почему?
– Потому что я тебя не так хорошо знаю, чтобы отпускать дочь с тобой в путешествие.
Джон нахмурился.
– Ты бы тоже могла поехать с ней.
Джорджина не верила своим ушам. Она оперлась руками на стол и подалась вперед.
– Ты хочешь, чтобы я жила в твоем доме? С тобой?
– Конечно.
Эта была неосуществимая идея.
– Ты в своем уме?
Джон пожал плечами:
– Надеюсь.
– У меня работа.
– Ты же только что сказала, что в следующем месяце вы закроетесь на две недели.
– Да.
– Тогда соглашайся.
– Ни за что.
– Почему?
– Почему? – повторила Джорджина, пораженная тем, что ему вообще пришла в голову мысль предложить ей пожить у него в доме. – Ты же ненавидишь меня!
– Я никогда этого не говорил.
– Да в этом нет надобности. Достаточно тебе посмотреть на меня, и все становится ясно.
Джон нахмурился:
– А как я на тебя смотрю?
Джорджина откинулась на спинку кресла.
– Так осуждающе, как будто я в чем-то здорово провинилась.
Он улыбнулся:
– Неужели именно так?
– Да.
– А если я пообещаю не смотреть на тебя подобным образом?
– Сомневаюсь, что ты сможешь сдержать свое обещание. Ведь ты человек настроения.
Джон вытащил одну руку из кармана и прижал к груди.
– Я очень покладистый.
Джорджина скептически взглянула на него. Джон хмыкнул.
– Ладно, в обычной обстановке я действительно покладистый, а наши с тобой отношения далеки от обычных, с этим ты не можешь не согласиться. Но пойми, Джорджи, что это очень важно для меня. У меня не так много времени, скоро я уеду в тренировочный лагерь. Мне нужно побыть с Лекси там, где никто не будет узнавать меня.
– А в Орегоне тебя не будут узнавать?
– Вероятно, нет, а если и будут, нестрашно: орегонцам плевать на хоккеиста из Вашингтона. Я хочу все свое внимание уделить Лекси, чтобы никто не мешал нам общаться. Здесь это невозможно. Ты же была со мной в парке и сама все видела.
Джон не хвастался, он просто констатировал факт.
– Вероятно, твои болельщики обожают тебя, если не дают тебе проходу.
– Они не знают меня. Они любят того, кого нарисовали в своем воображении. Я обычный парень, который зарабатывает себе на жизнь игрой в хоккей, а не работой на экскаваторе. – Губы Джона тронула самокритичная улыбка. – Если бы они действительно знали меня, вряд ли стали бы относиться ко мне с меньшей неприязнью, чем ты.
«Я вовсе не испытываю неприязни к тебе». Хотя бы из вежливости Джорджине следовало произнести это. И она с легкостью могла бы сказать такую фразу. Ведь ее с детства воспитывали на тактичной лжи. Но когда она заглянула в ярко-голубые глаза Джона, то поняла, что это не будет ложью. Перед ней сидел мужчина из грез любой женщины и очаровывал ее улыбками. Джорджина уже сомневалась, настолько ли велика ее неприязнь к нему.
– Ты нравишься мне больше, чем этот порез от бумаги, – сказала она, показывая свой раненый палец. – Но меньше, чем легкий лак для волос.
Джон некоторое время молчал, ошарашенно глядя на Джорджину.
– Гм… значит, я где-то между порезом и лаком для волос?
– Именно так.
– Придется с этим смириться.
Джорджина не знала, как реагировать на такую покладистость. Ее спас звонок телефона.
– Извини, – сказала она и взяла трубку. – «Выездное обслуживание Херон». У телефона Джорджина.
Мужской голос на другом конце провода без обиняков изложил ей просьбу.
– Нет, – ответила она, – мы не обслуживаем столики с обнаженными торсами.
Джон тихо рассмеялся и встал. Оглядев комнату, он подошел к низкому книжному шкафу под окном. Его запонка блеснула на солнце, когда он протянул руку и вытащил из-за раскидистого папоротника рамку с фотографией. Мей сфотографировала Джорджину, когда та была на восьмом месяце беременности. Джорджина не любила этот снимок и потому прятала его за растением.
– Уверена, – тем временем говорила Джорджина в трубку, – что вы нас с кем-то спутали. – Мужчина горячо возражал и уверял ее, будто фирма Херон обслуживала холостяцкую вечеринку его друга. Он принялся описывать подробности, и Джорджине пришлось перебить его: – Я абсолютно уверена, что мы никогда ни по каким случаям не предоставляли официанток с обнаженным торсом.
Джорджина посмотрела на профиль Джона, но определить, слышит он ее разговор или нет, не смогла. Джон стоял и разглядывал фотографию, на которой она, одетая в розовое с белым горохом платье для будущих мам, была огромной, как купол шапито.
Положив трубку, Джорджина встала.
– Жуткий снимок, – сказала она, подходя к Джону.
– Ты была огромной.
– Спасибо.
Джорджина попыталась выхватить у него фотографию, но Джон успел отдернуть руку.
– Я не сказал толстой, – уточнил он, вновь устремив взгляд на снимок. – Я имел в виду очень беременной.
– Я действительно была очень беременной. – Джорджина опять попыталась выхватить фотографию и опять неудачно. – Отдай.
– И на что тебя тянуло?
– В каком смысле?
– Ну, беременных всегда тянет, например, на соленые огурчики или на мороженое.
– На суши.
Джон поморщился и покосился на нее.
– Ты любишь суши?
– Теперь не люблю. Я так объелась ими, что теперь не выношу даже запаха рыбы. А еще меня тянуло на «поцелуи». И это начиналось каждый вечер примерно в половине десятого.
Джон перевел взгляд на ее губы.
– На чьи поцелуи?
Джорджина ощутила приятный трепет внизу живота. Опасный признак!
– Да на шоколадные «поцелуи»!
– Да-а, сырая рыба и шоколад. – Джон смотрел на ее губы еще несколько секунд, а затем перевел взгляд на фотографию. – А сколько Лекси весила при рождении?
– Девять фунтов и три унции.
Глаза Джона расширились от изумления, а потом он гордо улыбнулся:
– Офигеть!
– То же самое сказала Мей, когда Лекси взвесили. – Джорджина снова нацелилась на снимок, и на этот раз ей удалось выхватить его.
Джон потянулся за ним:
– Я еще не до конца рассмотрел.
Джорджина спрятала фотографию за спину.
– Хватит с тебя.
Джон опустил руку.
– Не заставляй меня использовать силовые приемы.
– Ты не посмеешь.
– Еще как посмею, – тихим ласковым голосом произнес он. – Это моя работа, а я профессионал.
– Не знаю, что подразумевает «силовой прием», – проговорила Джорджина, пятясь. – Это когда человека обыскивают против его воли?
– Нет. – Джон склонил голову набок. – Но ради тебя я мог бы изменить правила.
Пятившуюся Джорджину остановил стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83