Тем более я хочу поскорее туда добраться.
— Но вперед пути нет, — возразил пикт.
— Да, — согласился Кулл. — Придется временно сдаться и отступить. Возвращаемся в долину и поедем восточным торговым путем.
— Или той тропой, что начинается у Храма Мертвых Богов.
— Там видно будет, — нахмурив брови, сказал царь и вскочил в седло.
Они вновь помчались по горной тропе.
— Знаешь, — через какое-то время спросил пикт у Кулла, — чем отличаются варвары, как мы с тобой, от древних знатных валузийцев или аристократов других Семи Империй?
— Чем же? — чтобы поддержать беседу спросил атлант.
— Тем, что мы никого не обвиняем. Будь на твоем месте, например, советник Ту — к которому я, например, очень хорошо отношусь — он бы, может, промолчал, но обязательно бы подумал. А любой другой исконный валузиец непременно бы проканючил, что во всем виноват Брул, который предложил идти по этой, всеми богами забытой тропе, что он специально подставлял всех под опасность!
— Брул! — гневно воскликнул Кулл, — у меня такого и в мыслях не было!
— А я о том и говорю, — усмехнулся пикт. — Ты — варвар, ты видишь то, что видишь, и не ищешь во всем чьи-то происки и козни. Если ты что-то хочешь сказать — говоришь правду в глаза, если что-то хочешь сделать — идешь прямой, пусть и наиболее опасной, дорогой. Другое дело — валузиец. Он думает порой одно, а слова его означают прямо противоположное, он боится как бы кто его не заподозрил в чем-то нехорошем. А если он хочет что-то сделать, то выбирает окольный путь. Ты честно голыми руками пошел на Борну и сорвал корону с его головы. А твои враги? Подло и исподтишка посылают наемных убийц, подсыпают отраву в вино… Если бы против тебя пошел варвар, пикт или атлант, он бы пришел к тебе с мечом в руке.
— О! — воскликнул Кулл, — как мне все надоело, видит великий Валка! Да я с удовольствием выйду на поединок с любым, кто бросит мне вызов, с любым, кто недоволен моим правлением! Знаешь, Брул, порой, особенно сейчас, когда я вижу перед собой дикую природу, похожую на ту, где вырос, мне так хочется бросить всю, покинуть Валузию, уйти в другую страну и начать новую жизнь, чтобы не думать о покушениях…
— Да, — усмехнулся пикт, — и в другой стране начать все сначала, рано или поздно свалить местного царя или императора и снова бояться подлых покушений?
Кулл посмотрел на Брула, тот молча отстегнул с пояса флягу. Кулл глотнул — это было грубое пиктское крепкое варево, от которого бы Ка-ну например, хоть и пикт, скривился бы, а то и сплюнул на пол. Кулл с удовольствием сделал еще глоток, вернул флягу и, словно в ответ на свои мысли, запел на лемурийском:
Рыбак возвратится с моря,
Охотник спустится с гор,
А тот кто попал на галеру
Никогда не вернется домой.
Эг-гей, эг-гей, налегай на весло, налегай!
Эг-гей, эг-гей, бьет барабан, налегай!
Они достигли места, где преграждала дорогу туша белого чудовища, спешились, и потревожив пир бесплатным лакомством троих длиннокрылых стервятником, протиснулись вперед — кони шарахались от запаха природного врага.
Затем путешественники без приключений достигли долины, солнце уже далеко перевалило за средину пути. Пикт вопросительно посмотрел на друга. Кулл, подумав, кивнул в сторону Храма Мертвых Богов. Торговый путь был и дальше, и выводил на тракт, который делал большую дугу, а они и так уже потеряли напрасно целый день.
Почти перед самым закатом они достигли въезда на тропу, неподалеку возвышались останки древних строений, почерневших от давнего пожара, и прозванных в народе Храмом Мертвых Богов — говорят, сюда собираются неприкаянные души со всего мира.
Кулл нашел знакомую пещеру в горах с двумя выходами, они зажарили на костре мясо белого жителя гор, наелись, выпили, поминая погибших спутников, и оба легли спать, готовые вскочить при малейшем шорохе или ржанье переполошенных коней.
Ночь прошла абсолютно спокойно, никто не потревожил сон двух знатных путников, путешествующих под чужими именами, и за прошедший день, побывавших в передрягах, испачканные грязью ущелий и кровью врагов — ни дать, ни взять обычные искатели приключений, что во множестве бродят по всему миру, надеясь подороже продать свой меч, чтобы потом спустить наградные денежки в кабаках или на проституток.
Позавтракав, они вскочили на коней и въехали на мало кому известную тропу, памятную Куллу с тех далеких лет, когда он скрывался в горах. Солнце словно улыбалось им, птицы радостно приветствовали их.
«Сразу надо было сюда направляться», — хотел молвить Кулл, но сдержался, чтобы не обидеть товарища. Кулл мог бы прозакладывать голову, что Брул не желал вчерашних напастей и гибели их спутников. Все в воли богов, люди лишь пушинки, гонимые их дыханием — так говорят жрецы и нет причин им не верить.
Тропа была широкой, достаточно наезженной. Не такой, как две купеческие, но по всему ведать, здесь била своя жизнь. Ехали быстро, но особо коней не мучили, периодически с рыси переходя на шаг. Оба знали, что по этой дороге за один день горы не минуешь, придется где-то ночевать. Но для двух детей гор, немало ночей проведших на сырой земле, это не представляло больших проблем.
Ближе к полудню они встретили усталый караван из трех телег и с десятком охранников. Кулл и Брул прижали коней к обочине дороги и развели в стороны руки, показывая, что злого умысла не держат, но в любое мгновение готовые выхватить мечи, если встречные захотят ограбить двух одиноких путников.
— Да хранят вас Валка и Хотат! — бросил караванщик, зорким взором бегло оценив всадников.
— И вам пусть помогут великие Валка и Хотат! — пробормотали Кулл и Брул, провожая караван взглядами.
Наверняка, это были контрабандисты, но какое, по большому счету, сейчас до них царю дело, когда опасность гораздо большая, чем провоз запрещенных товаров, угрожает стране? Они спокойно продолжили путь.
Уже ближе к вечеру, когда сумерки уже начинали сгущаться, но до заката еще было далеко, Кулл вдруг круто остановил коня.
— Что случилось? — встрепенулся Брул.
Кулл к чему-то прислушивался.
— Ты слышишь? — наконец спросил он. — Кто-то отчетливо зовет меня: «Кулл из Атлантиды, приди!»
— Ничего подобного не слышу, — покачал головой пикт.
Кулл слез с коня и посмотрел наверх. По пологому склону можно было подняться и с конями, а там, кажется, есть какая-то тропа, оттуда и доносится странный зов, который слышит только он.
— Я пойду! — решительно сказал атлант.
— Это опять могут быть проделки магов, вчера не выпустивших нас из гор, — с подозрением произнес Брул.
— Я все равно должен узнать, кто зовет меня! Вдруг кому-то нужна моя помощь?
— Хорошо, тебя все равно не отговорить, — нехотя согласился спутник. — Но я иду с тобой.
С некоторым трудом они затащили наверх лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Но вперед пути нет, — возразил пикт.
— Да, — согласился Кулл. — Придется временно сдаться и отступить. Возвращаемся в долину и поедем восточным торговым путем.
— Или той тропой, что начинается у Храма Мертвых Богов.
— Там видно будет, — нахмурив брови, сказал царь и вскочил в седло.
Они вновь помчались по горной тропе.
— Знаешь, — через какое-то время спросил пикт у Кулла, — чем отличаются варвары, как мы с тобой, от древних знатных валузийцев или аристократов других Семи Империй?
— Чем же? — чтобы поддержать беседу спросил атлант.
— Тем, что мы никого не обвиняем. Будь на твоем месте, например, советник Ту — к которому я, например, очень хорошо отношусь — он бы, может, промолчал, но обязательно бы подумал. А любой другой исконный валузиец непременно бы проканючил, что во всем виноват Брул, который предложил идти по этой, всеми богами забытой тропе, что он специально подставлял всех под опасность!
— Брул! — гневно воскликнул Кулл, — у меня такого и в мыслях не было!
— А я о том и говорю, — усмехнулся пикт. — Ты — варвар, ты видишь то, что видишь, и не ищешь во всем чьи-то происки и козни. Если ты что-то хочешь сказать — говоришь правду в глаза, если что-то хочешь сделать — идешь прямой, пусть и наиболее опасной, дорогой. Другое дело — валузиец. Он думает порой одно, а слова его означают прямо противоположное, он боится как бы кто его не заподозрил в чем-то нехорошем. А если он хочет что-то сделать, то выбирает окольный путь. Ты честно голыми руками пошел на Борну и сорвал корону с его головы. А твои враги? Подло и исподтишка посылают наемных убийц, подсыпают отраву в вино… Если бы против тебя пошел варвар, пикт или атлант, он бы пришел к тебе с мечом в руке.
— О! — воскликнул Кулл, — как мне все надоело, видит великий Валка! Да я с удовольствием выйду на поединок с любым, кто бросит мне вызов, с любым, кто недоволен моим правлением! Знаешь, Брул, порой, особенно сейчас, когда я вижу перед собой дикую природу, похожую на ту, где вырос, мне так хочется бросить всю, покинуть Валузию, уйти в другую страну и начать новую жизнь, чтобы не думать о покушениях…
— Да, — усмехнулся пикт, — и в другой стране начать все сначала, рано или поздно свалить местного царя или императора и снова бояться подлых покушений?
Кулл посмотрел на Брула, тот молча отстегнул с пояса флягу. Кулл глотнул — это было грубое пиктское крепкое варево, от которого бы Ка-ну например, хоть и пикт, скривился бы, а то и сплюнул на пол. Кулл с удовольствием сделал еще глоток, вернул флягу и, словно в ответ на свои мысли, запел на лемурийском:
Рыбак возвратится с моря,
Охотник спустится с гор,
А тот кто попал на галеру
Никогда не вернется домой.
Эг-гей, эг-гей, налегай на весло, налегай!
Эг-гей, эг-гей, бьет барабан, налегай!
Они достигли места, где преграждала дорогу туша белого чудовища, спешились, и потревожив пир бесплатным лакомством троих длиннокрылых стервятником, протиснулись вперед — кони шарахались от запаха природного врага.
Затем путешественники без приключений достигли долины, солнце уже далеко перевалило за средину пути. Пикт вопросительно посмотрел на друга. Кулл, подумав, кивнул в сторону Храма Мертвых Богов. Торговый путь был и дальше, и выводил на тракт, который делал большую дугу, а они и так уже потеряли напрасно целый день.
Почти перед самым закатом они достигли въезда на тропу, неподалеку возвышались останки древних строений, почерневших от давнего пожара, и прозванных в народе Храмом Мертвых Богов — говорят, сюда собираются неприкаянные души со всего мира.
Кулл нашел знакомую пещеру в горах с двумя выходами, они зажарили на костре мясо белого жителя гор, наелись, выпили, поминая погибших спутников, и оба легли спать, готовые вскочить при малейшем шорохе или ржанье переполошенных коней.
Ночь прошла абсолютно спокойно, никто не потревожил сон двух знатных путников, путешествующих под чужими именами, и за прошедший день, побывавших в передрягах, испачканные грязью ущелий и кровью врагов — ни дать, ни взять обычные искатели приключений, что во множестве бродят по всему миру, надеясь подороже продать свой меч, чтобы потом спустить наградные денежки в кабаках или на проституток.
Позавтракав, они вскочили на коней и въехали на мало кому известную тропу, памятную Куллу с тех далеких лет, когда он скрывался в горах. Солнце словно улыбалось им, птицы радостно приветствовали их.
«Сразу надо было сюда направляться», — хотел молвить Кулл, но сдержался, чтобы не обидеть товарища. Кулл мог бы прозакладывать голову, что Брул не желал вчерашних напастей и гибели их спутников. Все в воли богов, люди лишь пушинки, гонимые их дыханием — так говорят жрецы и нет причин им не верить.
Тропа была широкой, достаточно наезженной. Не такой, как две купеческие, но по всему ведать, здесь била своя жизнь. Ехали быстро, но особо коней не мучили, периодически с рыси переходя на шаг. Оба знали, что по этой дороге за один день горы не минуешь, придется где-то ночевать. Но для двух детей гор, немало ночей проведших на сырой земле, это не представляло больших проблем.
Ближе к полудню они встретили усталый караван из трех телег и с десятком охранников. Кулл и Брул прижали коней к обочине дороги и развели в стороны руки, показывая, что злого умысла не держат, но в любое мгновение готовые выхватить мечи, если встречные захотят ограбить двух одиноких путников.
— Да хранят вас Валка и Хотат! — бросил караванщик, зорким взором бегло оценив всадников.
— И вам пусть помогут великие Валка и Хотат! — пробормотали Кулл и Брул, провожая караван взглядами.
Наверняка, это были контрабандисты, но какое, по большому счету, сейчас до них царю дело, когда опасность гораздо большая, чем провоз запрещенных товаров, угрожает стране? Они спокойно продолжили путь.
Уже ближе к вечеру, когда сумерки уже начинали сгущаться, но до заката еще было далеко, Кулл вдруг круто остановил коня.
— Что случилось? — встрепенулся Брул.
Кулл к чему-то прислушивался.
— Ты слышишь? — наконец спросил он. — Кто-то отчетливо зовет меня: «Кулл из Атлантиды, приди!»
— Ничего подобного не слышу, — покачал головой пикт.
Кулл слез с коня и посмотрел наверх. По пологому склону можно было подняться и с конями, а там, кажется, есть какая-то тропа, оттуда и доносится странный зов, который слышит только он.
— Я пойду! — решительно сказал атлант.
— Это опять могут быть проделки магов, вчера не выпустивших нас из гор, — с подозрением произнес Брул.
— Я все равно должен узнать, кто зовет меня! Вдруг кому-то нужна моя помощь?
— Хорошо, тебя все равно не отговорить, — нехотя согласился спутник. — Но я иду с тобой.
С некоторым трудом они затащили наверх лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59