Варрос остановился. Девушка помогла подняться с пола старшему брату.
— Вам нужно немедленно убираться из города, скоро здесь будет целая рота солдат! — сказала она. — Спаси моего брата, Варрос — он единственный прямой наследник нашего рода! Скорее в конюшню и отправляемся к южным воротам. Там, у гор, у нас есть старый дом, в котором никто не живет. Быстрее же, Генбел, быстрее!
Генбел был в полной растерянности, еще бледнее, чем когда его допрашивали.
— Ты убил королевских солдат! — только и мог произнести благородный аристократ. — Варрос, ты — преступник.
— Я преступник, потому что родился, да? — зло процедил Варрос, следуя за Маржук. — Я ни на кого не нападал, я никому не хотел зла. Но и никому не позволю убить меня!
Они втроём прошли на конюшню. За ними бежал прислуживавший за обедом слуга.
— Быстрее открывай ворота! — крикнула ему Маржук. — Мы уезжаем! Подождите меня, я скоро вернусь!
Она выбежала из конюшни. Варрос вспрыгнул в седло того коня, что позаимствовал еще на побережье и на котором прибыл сюда. Генбел двигался словно в тумане, точно марионетка, которую дергает за нитки кукловод. Повинуясь крику Варроса, он, при помощи слуги, тоже вскочил в седло. Вбежала Маржук, слуга уже приготовил ей коня, и все трое покинули древний дворец предков Крандала.
Маржук указывала дорогу. Когда они подъехали к воротам, стражники уже закрывали тяжелые створки на ночь. Девушка растерянно посмотрела на Варроса. Тот вдохнул воздух, стараясь вспомнить, как говорят лунгарзийцы — их язык очень схож с зантарийским, многие слова совпадают — и, выхватив из рукава смятую во время сражения королевскую грамоту, что прислали Крандалу, показал ее стражам ворот.
— Королевский указ, дело не терпит промедлений! — закричал он.
Удивленные стражники, которых еще не предупредили о городской тревоге по поимке двух беглых преступников, кивнули, увидев знакомую печать (читать они, наверное, не умели вообще), и вновь распахнули ворота.
Трое всадников, пришпоривая коней, устремились на юг, к горам.
Через четверть часа безумной скачки Генбел резко натянул поводья. Конь со ржанием остановился. Варрос, скакавший первым, почувствовал неладное и обернулся:
— Что случилось, Генбел? — закричал он.
— Я возвращаюсь! — мрачно ответил лунгарзийский аристократ.
— Ты что, с ума сошел? — удивился Варрос. — Тебя же сразу убьют. Повесят на крепостной стене ногами вверх.
— Ничего подобного, — ответил Генбел. — Я не убивал тех солдат ни на побережье, ни в своем дворце. Я чист перед законом и перед королем Мерналдитом, меня не за что судить.
— Тебя повесят не за то, что ты сделал, — гневно воскликнула Маржук, — а за то, что ты — дурак! Неужели ты не понял, что за время твоего отсутствия все изменилось? Что Мерналдит подло отравил своего брата короля Брамиса, чтобы занять его место, и погряз в пьянстве и пороках, кроме женской сиськи, не о чем не желает думать? Его окружают такие же мелкие и подлые людишки, как и он сам, вроде этого выскочки Слеера, который ничего в жизни, кроме мерзостей, не делал! Или ты думаешь, что при короле, четверть подданных которого умерла с голоду, вторая четверть прилюдно казнена самым жестоким образом, а оставшаяся половина трусливо молчит, чтобы не разделить участь первых, можно жить? Тогда — отправляйся в Дапрез, поклонись Слееру, передай ему привет от меня! А я еду дальше с Варросом, через горы, в малые княжества. Он — мужчина, а не слизняк, как ты!
— Как знаешь, Маржук, — выдавил из себя Генбел. — Я не стану держать тебя за руку, езжай куда хочешь и с кем хочешь. Но Варрос — убийца, и отправляясь с ним, ты становишься соучастницей и, значит, тоже преступницей!
— Я не желаю больше разговаривать с дураком! — вспыхнула Маржук. — Поехали, Варрос. — Нас ждет свобода!
Варрос внимательно посмотрел на человека, которого вытащил из моря и с которым провел в лесах последние дни. Лунгарзиец оказался упрям и несговорчив. Ничто не помогло.
Варрос развернул коня и помчался к дожидающейся его вдали Маржук. Через сотню шагов он оглянулся — Генбел развернулся и медленно возвращался в Дапрез. Варрос стеганул своего коня, и они вместе с Маржук во все сгущающихся сумерках помчались на юг. Погоня могла направиться за ними в любое мгновение.
Звезды вспыхнули на почерневшем куполе небосвода и улыбались сверху двум путникам. Почти полная луна освещала им путь.
Маржук натянула поводья и перевела коня на шаг.
— Что случилось? — спросил Варрос. — Ты тоже передумала и решила последовать за братцем?
— Нет, — улыбнулась девушка.
Она изумительно смотрелась в призрачном лунном свете на коне, юбки пышными волнами обволакивали ее со всех сторон, она напоминала древнюю воительницу, вышедшую из волн по велению богов.
— Здесь где-то ответвляется дорога, ведущая к нашему загородному дому, — пояснила Маржук. — Там отдохнем, а утром отправимся дальше. Горы вон, рукой подать, был бы сейчас день, ты бы их увидел. А вот и дорога!
Вскоре они подъехали к огромному пустому дому. Варрос сорвал доски с ворот, и они въехали внутрь. Варрос поставил доски на место и легко перемахнул через высокий каменный забор. Дом был большим, но полусгоревшим — до ремонта и восстановления у старого Крандала руки не доходили, да и не хотелось тратить на эту развалину лишние средства. Так и заросло все во дворе лопухом и прочими сорняками.
В кромешной темноте Маржук провела Варроса в с детства знакомый ей дом, уверенно поднялась по лестнице, держа спутника за руку, и распахнула дверь в одну из комнат. В лунном свете, врывавшемся через сломанную ставню, Варрос увидел большую деревянную кровать.
— Посиди здесь, — почему-то шепотом, что, впрочем, соответствовало обстановке заброшенного дома, произнесла девушка. — Я поищу каких-нибудь одеял и чего-нибудь поесть.
Через какое-то время она вернулась с ворохом шкур и с кувшином в руке.
— Вот, — вывалила она все на постель, — все, что есть. Ночи здесь холодные. Есть нечего, но в погребе сохранилась «бочка с остатками вина, я нацедила почти полный кувшин. Пей, вино придаст тебе силы.
— А ты? — спросил он, принимая у нее кувшин.
— И я тоже, — улыбнулась она в темноту. — Женщины всегда пьют после мужчин.
Варрос напился и передал ей кувшин. Он действительно хотел спать, но исходящее от нее приятное тепло будоражило кровь и мутило разум.
— Будем спать вместе, — деловито сказала она, — теплее будет. Ночи здесь очень холодные.
Варрос, проведший последние дни в местных лесах у костра, так не считал, но спорить не стал.
Она прижалась к нему всем телом.
— Ты такой красивый, Варрос, — прошептала она, — такой мужественный, не то что этот прилизанный Слеер, думать о нем не могу, мерзавец! А ты… Я такого, как ты, ждала всю жизнь, и когда увидела тебя утром… Поцелуй меня, пожалуйста…
Варрос знал, что этого делать не стоит, но взыгравшая в нем природа сделала свое дело, он сам не понял, как сорвал с себя и с нее одежды и в свете ухмыляющейся луны слился с этой такой милой и беззащитной девушкой воедино, забыв обо всем — о том, что он преступник, о том, что вещий сон обещал ему королевскую корону, о том, где он и что за ними по пятам может гнаться погоня… Он забыл обо всем — кожа ее тела была такая нежная, а губы — такими горячими и сладкими, как… как… Варрос не мог сравнить ни с чем, что знал до этого, перед ним открылся совершенно новый мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60