Положение моей группы было пока нисколько не хуже, чем в первые дни боев. К 28 мая мы имели устойчивый фронт обороны, обращенный на восток. Готовились еще два оборонительных рубежа, частично уже занятых подразделениями 1-й гвардейской кавалерийской, 1-й и 2-й партизанских дивизий. В моем распоряжении оставались резервы, даже семь танков с горючим, среди них один КВ и один Т-34. А с «Большой земли» к нам перебросили еще две воздушнодесантные бригады - 23-ю и 211-ю.
Все наши планы строились в эти дни с твердой верой в то, что в первых числах июня, во всяком случае не позднее 5 июня, начнется большая наступательная операция войск Западного фронта. Момент для этого был очень удачный. Главные силы 4-го и 43-го немецких пехотных корпусов, наступая на нас, повернулись фронтом на запад и северо-запад. Планируемый удар 50-й советской армии пришелся бы по флангу и по тылам гитлеровских корпусов. А с фронта по ним ударили бы мы. Для этой цели нами намечено было использовать значительные силы: всю 1-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию, имевшую четыре с половиной тысячи бойцов, пять воздушнодесантных бригад, насчитывавших около шести тысяч человек, и часть 1-й партизанской дивизии.
Немцы вряд ли выдержали бы одновременный удар с фронта и с тыла, и два их армейских корпуса были бы сброшены со счета. Войска Западного фронта вступили бы на освобожденную нами территорию и, возможно, сумели бы осуществить ту задачу, которую пытались выполнить в течение всей зимы: захватить Вязьму и окружить две фашистские армии восточнее ее.
Но и на этот раз наступательная операция не состоялась. Отменить ее заставила неблагоприятная для нас обстановка в районе Харькова. Туда и были переброшены механизированные корпуса с Западного фронта.
Официального сообщения об отмене наступательной операции я не получил. Но надежды на нее угасли сами собой, особенно после того как я послал по радио несколько запросов об оперативных перспективах. Ответов на мои запросы из штаба фронта долго не поступало.
Между тем немцы медленно, методически продвигались вперед. Вторично прорвать нашу оборону они нигде не смогли. Но я опасался их удара с тыла, из Ельни. Поэтому за счет ослабления некоторых спокойных участков пришлось создать дополнительный резерв из подразделений 1-й гвардейской кавалерийской и 1-й партизанской дивизий.
Продвинувшись за восемь суток на двадцать километров, 31 мая немцы заняли деревню Мытищино. Наши части, продолжавшие вести маневренную оборону, ослабли в непрерывных боях. В 4-м воздушнодесантном корпусе и во 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, которые первыми приняли на себя удар противника, осталось в общей сложности тысяча восемьсот человек (не считая двух новых десантных бригад). Понесла потери и 329-я стрелковая дивизия, упорно оборонявшая свой рубеж. Вместе с присоединившимися к ней остатками партизанского полка майора Жабо в дивизии было теперь до двух тысяч бойцов и командиров. Но некоторые наши соединения еще не вводились в бой и полностью сохранили свой личный состав. В последних числах мая группа имела вместе с партизанами около семнадцати тысяч бойцов.
23-я пехотная дивизия гитлеровцев, усиленная танками, теснила с севера левый фланг 329-й стрелковой дивизии. Обстановка становилась угрожающей. Я берег резервы, но тут пришлось послать на прикрытие левого фланга пехоты 5-й гвардейский кавалерийский полк подполковника Борщова. Неожиданно для немцев гвардейцы вместе с партизанами из 1-й партизанской дивизии перешли в контратаку и отбросили фашистов на несколько километров, обеспечив тем самым выигрыш времени для подготовки новых оборонительных рубежей.
К 1 июня погода улучшилась. В небе появилось множество вражеских самолетов. С рассвета и до темноты они бомбили и обстреливали наши боевые порядки. Нас поддерживала в это время 215-я авиационная дивизия, имевшая на вооружении главным образом штурмовики. Базировалась она на «Большой земле» близ Калуги. Командир ее полковник И. К. Самохин прилетел к нам с радистом на У-2. Он управлял действиями своих штурмовиков, находясь в штабе группы и хорошо зная оперативную обстановку.
Прежде чем перейти в авиацию, Иван Клементьевич Самохин служил в кавалерии, в частности командовал эскадроном в 3-й Бессарабской кавалерийской дивизии.
Он хорошо знал тактику конницы, поэтому нам легко было найти с ним общий язык. Летчики Самохина сражались с врагом отважно, однако большой помощи оказать нам не могли: самолетов в дивизии было мало, аэродром находился далеко от района боевых действий. Девяносто процентов времени летчики тратили на то, чтобы - добраться до нас и вернуться, а бой вести было некогда. Немецкая авиация господствовала в воздухе, это осложнило наше и без того нелегкое положение.
2 июня войска группы под давлением противника отошли еще на один рубеж. Фашисты захватили нашу лучшую посадочную площадку в Большом Вергове.
Я приказал семи нашим танкам, имевшим горючее, контратаковать гитлеровцев. Они уничтожили несколько вражеских танков и бронемашин. Нам удалось на некоторое время приостановить движение немцев. Но надолго ли? Что делать дальше? Эти вопросы не давали мне покоя.
На «Большую землю»
Теперь, когда стало известно, что Западный фронт отказался от наступательной операции, наша борьба в тылу противника не могла принести большой пользы. Справиться в одиночку с крупными силами регулярных фашистских войск, имевших задачу уничтожить нас, мы не могли. Надо было искать выход из сложившейся обстановки.
Вечером 4 июня мы с комиссаром послали в штаб Западного фронта радиограмму:
«Настало время просить вашего совета. Оценка обстановки: три дивизии противника [18] с громадным превосходством танков и авиации успешно продвигаются, ломая героическое сопротивление войск группы, не считаясь со своими большими потерями, подводя резервы.
За 12 суток тяжелых боев противник овладел большей половиной ранее занимавшегося группой района. Еще сутки боя - и возможен прорыв противника в центр группы и разъединение наших сил. Дальнейший бой в окружении грозит уничтожением живой силы наших войск. В целях сохранения живой силы, качественно высокой боеспособности просим разрешения на выход из окружения при условии продолжения упорных оборонительных боев.
План: прорваться восточнее Ельни в район 5-го партизанского стрелкового полка. В дальнейшем прорываться в направлении на Киров для соединения с войсками фронта.
Просим срочных мер помощи и совета.
Белов. Щелаковский. Заикин».
Ответ поступил на следующий день. Командование Западного фронта рекомендовало нам два варианта прорыва через линию фронта: на север, для соединения с главными силами Калининского фронта, и на восток, в направлении на Мосальск, навстречу наступающему противнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Все наши планы строились в эти дни с твердой верой в то, что в первых числах июня, во всяком случае не позднее 5 июня, начнется большая наступательная операция войск Западного фронта. Момент для этого был очень удачный. Главные силы 4-го и 43-го немецких пехотных корпусов, наступая на нас, повернулись фронтом на запад и северо-запад. Планируемый удар 50-й советской армии пришелся бы по флангу и по тылам гитлеровских корпусов. А с фронта по ним ударили бы мы. Для этой цели нами намечено было использовать значительные силы: всю 1-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию, имевшую четыре с половиной тысячи бойцов, пять воздушнодесантных бригад, насчитывавших около шести тысяч человек, и часть 1-й партизанской дивизии.
Немцы вряд ли выдержали бы одновременный удар с фронта и с тыла, и два их армейских корпуса были бы сброшены со счета. Войска Западного фронта вступили бы на освобожденную нами территорию и, возможно, сумели бы осуществить ту задачу, которую пытались выполнить в течение всей зимы: захватить Вязьму и окружить две фашистские армии восточнее ее.
Но и на этот раз наступательная операция не состоялась. Отменить ее заставила неблагоприятная для нас обстановка в районе Харькова. Туда и были переброшены механизированные корпуса с Западного фронта.
Официального сообщения об отмене наступательной операции я не получил. Но надежды на нее угасли сами собой, особенно после того как я послал по радио несколько запросов об оперативных перспективах. Ответов на мои запросы из штаба фронта долго не поступало.
Между тем немцы медленно, методически продвигались вперед. Вторично прорвать нашу оборону они нигде не смогли. Но я опасался их удара с тыла, из Ельни. Поэтому за счет ослабления некоторых спокойных участков пришлось создать дополнительный резерв из подразделений 1-й гвардейской кавалерийской и 1-й партизанской дивизий.
Продвинувшись за восемь суток на двадцать километров, 31 мая немцы заняли деревню Мытищино. Наши части, продолжавшие вести маневренную оборону, ослабли в непрерывных боях. В 4-м воздушнодесантном корпусе и во 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, которые первыми приняли на себя удар противника, осталось в общей сложности тысяча восемьсот человек (не считая двух новых десантных бригад). Понесла потери и 329-я стрелковая дивизия, упорно оборонявшая свой рубеж. Вместе с присоединившимися к ней остатками партизанского полка майора Жабо в дивизии было теперь до двух тысяч бойцов и командиров. Но некоторые наши соединения еще не вводились в бой и полностью сохранили свой личный состав. В последних числах мая группа имела вместе с партизанами около семнадцати тысяч бойцов.
23-я пехотная дивизия гитлеровцев, усиленная танками, теснила с севера левый фланг 329-й стрелковой дивизии. Обстановка становилась угрожающей. Я берег резервы, но тут пришлось послать на прикрытие левого фланга пехоты 5-й гвардейский кавалерийский полк подполковника Борщова. Неожиданно для немцев гвардейцы вместе с партизанами из 1-й партизанской дивизии перешли в контратаку и отбросили фашистов на несколько километров, обеспечив тем самым выигрыш времени для подготовки новых оборонительных рубежей.
К 1 июня погода улучшилась. В небе появилось множество вражеских самолетов. С рассвета и до темноты они бомбили и обстреливали наши боевые порядки. Нас поддерживала в это время 215-я авиационная дивизия, имевшая на вооружении главным образом штурмовики. Базировалась она на «Большой земле» близ Калуги. Командир ее полковник И. К. Самохин прилетел к нам с радистом на У-2. Он управлял действиями своих штурмовиков, находясь в штабе группы и хорошо зная оперативную обстановку.
Прежде чем перейти в авиацию, Иван Клементьевич Самохин служил в кавалерии, в частности командовал эскадроном в 3-й Бессарабской кавалерийской дивизии.
Он хорошо знал тактику конницы, поэтому нам легко было найти с ним общий язык. Летчики Самохина сражались с врагом отважно, однако большой помощи оказать нам не могли: самолетов в дивизии было мало, аэродром находился далеко от района боевых действий. Девяносто процентов времени летчики тратили на то, чтобы - добраться до нас и вернуться, а бой вести было некогда. Немецкая авиация господствовала в воздухе, это осложнило наше и без того нелегкое положение.
2 июня войска группы под давлением противника отошли еще на один рубеж. Фашисты захватили нашу лучшую посадочную площадку в Большом Вергове.
Я приказал семи нашим танкам, имевшим горючее, контратаковать гитлеровцев. Они уничтожили несколько вражеских танков и бронемашин. Нам удалось на некоторое время приостановить движение немцев. Но надолго ли? Что делать дальше? Эти вопросы не давали мне покоя.
На «Большую землю»
Теперь, когда стало известно, что Западный фронт отказался от наступательной операции, наша борьба в тылу противника не могла принести большой пользы. Справиться в одиночку с крупными силами регулярных фашистских войск, имевших задачу уничтожить нас, мы не могли. Надо было искать выход из сложившейся обстановки.
Вечером 4 июня мы с комиссаром послали в штаб Западного фронта радиограмму:
«Настало время просить вашего совета. Оценка обстановки: три дивизии противника [18] с громадным превосходством танков и авиации успешно продвигаются, ломая героическое сопротивление войск группы, не считаясь со своими большими потерями, подводя резервы.
За 12 суток тяжелых боев противник овладел большей половиной ранее занимавшегося группой района. Еще сутки боя - и возможен прорыв противника в центр группы и разъединение наших сил. Дальнейший бой в окружении грозит уничтожением живой силы наших войск. В целях сохранения живой силы, качественно высокой боеспособности просим разрешения на выход из окружения при условии продолжения упорных оборонительных боев.
План: прорваться восточнее Ельни в район 5-го партизанского стрелкового полка. В дальнейшем прорываться в направлении на Киров для соединения с войсками фронта.
Просим срочных мер помощи и совета.
Белов. Щелаковский. Заикин».
Ответ поступил на следующий день. Командование Западного фронта рекомендовало нам два варианта прорыва через линию фронта: на север, для соединения с главными силами Калининского фронта, и на восток, в направлении на Мосальск, навстречу наступающему противнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95