ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

ей преградил дорогу пехотный батальон, поддержанный пятнадцатью танками.
Хуже всего обстояло дело с нашими танками, на которые я возлагал большие надежды. Полковник Таранов, посланный в Зарайск, чтобы ускорить движение 9-й танковой бригады и принять два отдельных танковых батальона, направленных к нам из Москвы, не подавал никаких вестей. Его молчание беспокоило и удивляло меня. Неужели случилось что-либо непредвиденное?
Приехавший из Зарайска начальник политотдела корпуса батальонный комиссар Милославский с возмущением доложил мне, что Таранов все пустил на самотек. В самое напряженное время, не чувствуя ответственности, он сидел сложа руки, в роли наблюдателя. Я приказал немедленно отстранить его от должности.
Нужно было послать в Зарайск энергичного, знающего командира, который смог бы объединить и правильно использовать танковые части. Подумав, я назначил командиром сводного танкового отряда полковника Грецова. Конечно, мне было трудно обойтись без начальника штаба. Но кандидатура Грецова была наиболее подходящей. Он сам участвовал в разработке плана контрудара и знал, какая важная роль отводится в этой операции нашей танковой группировке.
- Примите все меры, сделайте все, что можно, - напутствовал я Михаила Дмитриевича. - Танкисты должны выступить сегодня же. Хотя бы частью сил.
- Будет сделано, - ответил Грецов. Он улетел на самолете.
Вскоре Грецов позвонил мне и доложил, как обстоит дело. 35-й и 127-й отдельные танковые батальоны, прибывшие из Москвы, выгрузились на железнодорожной станции. Всего в обоих батальонах сорок шесть танков: десять КВ, шестнадцать Т-34, двадцать Т-60. Однако, пока батальоны двигались к Зарайску, из-за плохой дисциплины марша и поломок они растеряли в дороге большую часть машин. В район боевых действий прибыло лишь восемнадцать легких танков. Я приказал Грецову начать наступление этими силами, увязывая свои действия с командиром 2-й гвардейской кавдивизии полковником Осликовским, и усиливать свой отряд за счет тех боевых машин, которые отстали на марше.
В то же время командир 9-й танковой бригады подполковник Кириченко, приехавший в Зарайск раньше своих танков, доложил, что танки не могут переправиться через реку Осетр. Моста, способного выдержать боевые машины, на реке нет, а берега крутые. Я не очень верил в такое объяснение и потребовал, чтобы Кириченко ускорил переправу. На моей карте берега реки Осетр не были обозначены как крутые. А наши военные картографы работали хорошо - в этом я не раз убеждался на практике.
К слову сказать, много лет спустя, в 1958 году, обдумывая эту книгу, я проехал по местам боев. Побывал и на реке Осетр у Зарайска. Берега там совершенно пологие и препятствий для танков не представляют. А глубина реки такова, что ребятишки летом переходят ее вброд, зимой же воды подо льдом еще меньше.
Я до сих пор не знаю, что задержало тогда танковую бригаду. Причины могут быть разные, но только не крутые берега.
Напряжение боя под Каширой возрастало с каждым часом. Ко мне поступали десятки различных сообщений. Требовалось быстро принимать решения, влиять на ход операции. Но обстановка на наблюдательном пункте не способствовала плодотворной работе. Я уже упоминал, что корпус оказался в двойном подчинении: непосредственно Военному совету Западного фронта, но через командующего 49-й армией генерал-лейтенанта Захаркина.
Генерал Захаркин, находившийся теперь на моем наблюдательном пункте, требовал, чтобы я увязывал и согласовывал с ним все свои решения, и вмешивался в ход операции. Но у нас с ним были разные взгляды, разный подход к одним и тем же вопросам. По распоряжению Военного совета фронта я нес персональную ответственность за оборону Каширы и обязан был разгромить немецкую группировку. А Захаркин, убедившись в том, что под Каширой дело обстоит сравнительно благополучно, заботился об участке, занятом его армией. Я думал, как разбить и уничтожить противника, а Захаркин стремился укрепить свою оборону, создать резервы для отражения возможных ударов противника на Серпухов.
Ни до этой операции, ни после нее мне никогда больше не приходилось, к счастью, оказываться в таком совершенно ненормальном положении. Двойное оперативное подчинение связывало мне руки, мешало действовать по своему усмотрению.
Взять, к примеру, 112-ю танковую дивизию. Она входила в состав 49-й армии, но командующий фронтом формально подчинил ее мне. Этой дивизии приходилось буквально разрываться на две части, чтобы выполнить указания и Захаркина, и мои. Я считал, что для успешного развития операции эта дивизия должна нанести удар всеми силами во фланг противнику, способствовать окружению немцев. А Захаркин берег танкистов на тот случай, если немцы прорвутся близ Иванькова и двинутся к Серпухову. Поэтому один полк 112-й танковой дивизии, имевший до сорока танков, он держал в резерве, а другой, ослабленный в предыдущих боях, «уступил» мне. Такое половинчатое решение распыляло средства, которых и без того было не много.
Я вовсе не осуждаю генерала Захаркина. В ряде вопросов он со своей точки зрения был, возможно, и прав. Но я тогда на горьком опыте лишний раз убедился, что, чем больше начальников пытаются руководить одной и той же операцией, тем хуже.
В душе я надеялся, что гвардейцы прорвут фронт, мы быстро уйдем вперед и освободимся от бесполезной опеки. Но мечты мечтами, а дело делом.
Видя, что в подвале ПВО стало слишком тесно и шумно, генерал Захаркин предложил переехать в Ступино, в просторное и хорошо оборудованное бомбоубежище одного из заводов. Я согласился, преследуя свою цель.
Бомбоубежище в Ступине действительно оказалось отличным: много места, надежные перекрытия, способные выдержать даже прямое попадание небольшой бомбы. Захаркин со своим штабом разместился довольно комфортабельно. Для штаба обороняющейся армии лучшего нечего было и желать. Но руководить наступательным боем, когда обстановка быстро меняется, когда нужно чувствовать накал событий и без промедления реагировать на них, из тылового бомбоубежища было трудно. Объяснив это Захаркину, я с небольшой группой штабных командиров вернулся в Каширу на свой наблюдательный пункт, обретя таким образом некоторую свободу действий.
В середине дня мне позвонили из штаба Западного фронта и сообщили, что Тула перестала получать энергию от Каширской электростанции. Может быть, немцы повредили линию высокого напряжения между Каширой и Тулой? Но линия оказалась исправной. Повреждение следовало искать на самой электростанции. С этой целью из Москвы прибыла группа инженеров. Мне было приказано доставить их на Каширскую ГРЭС, расположенную у Ожерелья, и организовать надежную охрану электростанции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95