29. К НОВОЙ КАМПАНИИ
Кончался 1914 г., начинался 1915-й. Ни одна из воюющих держав своих планов не выполнила. Война вдруг оказалась другой, не такой, как ожидалось,- огромные потери, качественно иные условия боевых действий, неудачи старых, отработанных приемов и успех неожиданных решений... Да и своих противников, как выяснилось, обе стороны недооценивали. И все же, если судить в целом, первая кампания завершилась в пользу Антанты. Немцы, австрийцы и турки не смогли использовать преимущества внезапности и заблаговременной подготовки. Война приняла затяжной характер - а ресурсы Антанты значительно превосходили ресурсы Центральных Держав, и такая война в перспективе вела к однозначному финалу.
По сравнению с другими участницами мирового конфликта Россия на этот момент выглядела неплохо. Она, конечно, не смогла стать, как надеялись ее союзники, "паровым катком", который раздавит всех врагов, но в отличие от Франции, понесшей значительные территориальные потери, уступила противникам лишь часть Западной Польши и Аджарии - однако и сама занимала часть Восточной Пруссии, Турции, всю Галицию. Противоборство с Германией Россия свела фактически вничью и нанесла сокрушительные поражения Австро-Венгрии и Османской империи. Это уж позже, когда потребовалось преувеличить собственный вклад в победу за счет вклада русских, появились теории, что единственным серьезным противником была Германия, а австрийцы и турки так, ерунда. Но позволительно напомнить, что в последующих кампаниях 1915-1917 гг. и турки, и австрийцы неоднократно били англичан, французов, итальянцев, и били крепко. А вот русские били турок с австрийцами. Значит, дело было все же не в слабости германских союзников и не в их неумении воевать, а в умении воевать против них.
Но "переосмысление", кто из противников был "настоящим", а кто нет, началось только в последующей литературе, а в то время союзники очень высоко оценивали победы России, и британский представитель ген. Нокс говорил, что в 1914 г. "русская армия проявила себя настолько хорошо, насколько все, кто знал ее, мог надеяться". Престиж нашей страны значительно поднялся, и о какой-либо ее зависимости, попытках помыкать ею на тот момент и речи не было. Скорее, просили, заискивали. Опасались, как бы немцы снова не пошли их ломить, рассчитывая в этом случае только на помощь с Востока. И Россия считала себя вправе самой выдвигать условия, предлагать проекты послевоенного переустройства мира. Так, еще в сентябре Сазонов разработал предложения, что после победы должен быть произведен передел Балкан по национальному признаку. Но особо стоит остановиться на "проблеме проливов", которая стала одним из главных предметов чудовищных исторических спекуляций и до сих пор порой изображается чуть ли не причиной вступления России в войну.
Проблема эта действительно существовала. Ведь главной доходной статьей русского бюджета был экспорт хлеба, который шел через южные порты. И, скажем, в 1912-1913 гг., когда Турция в связи с Триполитанской и Балканскими войнами закрыла проливы для иностранных судов, Россия понесла колоссальные убытки. Обострилась проблема и в 1914 г., когда Порта еще до вступления в войну заняла позицию весьма однобокого "нейтралитета", пропуская через Дарданеллы и Босфор германские корабли и не пропуская корабли Антанты, так что Россия сразу же очутилась в фактической изоляции, ее главные сообщения с Западом оказались перерезанными. Но тем не менее о желательности аннексии проливов речь абсолютно не шла. Против этого выступали и русский Генштаб, и министерство иностранных дел во главе с Сазоновым. Так в докладе Генштаба в 1913 г. указывалось, что "идея овладения проливами весьма заманчивая", но такой захват "с практической точки зрения едва ли желателен". Что он имел бы какой-то смысл лишь при наличии огромного флота, "подобного английскому или германскому". Иначе обладание проливами вызовет вражду к России со стороны европейских держав, а польза от них будет нулевой - их в любой момент можно блокировать с моря.
Поэтому Генштаб обосновывал мысль, что даже в случае войны следует добиваться лишь демилитаризации Босфора и Дарданелл и права свободного прохода через них. Эту точку зрения разделял и МИД - что владение таким беспокойным и конфликтным местом, как Стамбул, создало бы России массу проблем при отсутствии реальной выгоды. И в сентябрьских предложениях Сазонова говорилось отнюдь не о "приватизации", а о том же - что после войны проливы должны стать открытыми. Об "исторической миссии" овладения Константинополем орали лишь безответственные общественники, вроде депутата Думы Милюкова. Но после подлого нападения Турции идею утверждения на проливах стал разделять и царь - хотя его мнение противоречило позиции советников и специалистов.
Свою геополитическую программу Николай изложил в ноябре 1914 г. в беседе с французским послом М. Палеологом. Он говорил: "За те жертвы, которые несет русская армия и народ, и чтобы народу были понятны цели этих жертв в войне, ему навязанной, считаю разумным, что Германия должна будет поплатиться изменениями ее границ". Царь предполагал восстановление Польши, куда вошли бы Познань и, "может быть, часть Силезии", аннексировать часть Восточной Пруссии. Франции следовало возвратить Эльзас и Лотарингию, Бельгии в компенсацию за ущерб отдать район Ехля-Шапелль, между Голландией и Германией как средство от новых вторжений создать маленькое "буферное" государство Ганновер, а германские колонии французам и англичанам поделить по своему усмотрению. Что касается Австро-Венгрии, то "Галиция и южная часть Буковины позволят России достигнуть естественных границ у Карпат". Николай предлагал предоставить независимость Хорватии, автономию Чехии, Сербии отдать Боснию, Герцеговину, Далмацию и Северную Албанию, а южную Италии. Болгарии, "если будет разумной", Сербия вернет Македонию. А если выступит на стороне Антанты Румыния, предоставить ей Трансильванию. К вопросам утверждения на Босфоре царь подходил все же осторожнее, чем сторонники "креста над Св. Софией". Он говорил о том, чтобы гарантировать "свободный проход в проливах", для чего передать России часть побережья до "окрестностей Константинополя". А сам Стамбул, по мысли Николая, должен был стать "свободным городом. Само собой разумеется, что мусульманам должна быть гарантирована охрана их священных мест и их могил". Насчет Турецкой Армении Николай заявил: "Я не могу оставить ее под гнетом Турции. Нужно ли присоединять Армению? Это будет зависеть от решения Армении, в противном случае я устрою ей автономию". И заключил беседу: "Наше дело не будет правым перед Богом и историей, если мы, побуждаемые идеей морали, не обеспечим на долгое время спокойствие в мире".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293