Как раз в это же время Советский Союз из государства "ленинского типа", т. е. некоего интернационально-классового новообразования, не имеющего ничего общего с прежней Россией, снова стал приобретать черты "Российской державы" - жутко трансформированной, искалеченной, но начавшей постепенно возвращаться в национально-традиционное русло. Впрочем, такую закономерность подметил и Л. Н. Гумилев на примерах исмаилитов, катаров, богумилов - когда "антисистема" побеждает в государственном масштабе, она помаленьку начинает приобретать формы "системы", иначе не сможет существовать (см. напр. "Этносы и антиэтносы", "Знамя", 1990). Вот и в России аналогичный процесс пошел где-то с 1934 г., с XVII съезда партии, красноречиво названного "съездом победителей", когда путем коллективизации и индустриализации было завершено фактическое покорение страны и ее народа и провозглашена победа социализма. Разумеется, подлинных мотивов, которыми руководствовался Сталин для такого поворота, мы никогда не узнаем, тут остается только строить гипотезы. Со своей стороны, я могу только выдвинуть собственные предположения, которые кажутся мне логичными (не претендуя, впрочем, на стопроцентное совпадение с реальностью).
Ленинский план построения социализма был завершен. Или, скажем так, в общих чертах завершен, по-советски, сдан в эксплуатацию с недоделками. И перед Сталиным встал закономерный вопрос - куда же дальше-то? По Ленину следовало - к мировой революции. И отсюда видны некоторые колебания. С одной стороны, попытки двигаться в этом направлении (упоминавшиеся выше "польский вариант", "германский вариант"), но с другой, в отличие от Ленина и Троцкого, которые порой сами удивлялись, что их еще не свергли, Сталину было что терять - своя держава. Он создал ее, он ее построил. И уже успел в полной мере вкусить неограниченной власти, привыкнуть к ней и освоиться с ней. Осознать себя не временщиком, вынужденным маневрировать и оглядываться, чтобы усидеть на своем месте, а действительно всемогущим Хозяином, перед которым рабски стелились и сторонники, и сокрушенные противники.
Наверное, наложился и другой фактор. Сталин, в прошлом один из самых догматичных ленинцев, получил теперь моральное право поставить себя выше учителя. Ленин не смог до конца подавить фракционность и разноголосицу в партии, хотя и стремился к этому (запрет дискуссий, фракций, разгром "рабочей оппозиции"), а Сталин смог. Ленин не сумел одолеть крестьянство, а Сталин сумел. У Ленина не получилось построить социализм, и ему пришлось скомандовать отступление в нэп - а Сталин сумел довести дело до конца. Следовательно, он превзошел Ленина. А значит, и на его теории мог позволить себе смотреть более критически. И увидеть, что они далеко не так безупречны, как казалось ранее, и что-то с точки зрения собственного опыта можно сделать лучше, целесообразнее. Хотя психологическим оправданием могли служить и другие соображения - со времени написания ленинских работ столько лет прошло, многое изменилось, вот и надо внести поправки.
Взять, скажем, принцип отмены товарно-денежных отношений и перехода на централизованное распределение. Но в могучей мировой державе, создаваемой Сталиным, это было бы уже как-то несолидно, унизительно. Возможно, он учел и практическую сторону - что гладкая на бумаге система на деле сразу начинает хромать, оборачиваясь нестыковками и злоупотреблениями во всех звеньях. Что же касается значения хлебной карточки как универсального орудия принуждения и утверждения дисциплины, то в сталинской системе это оказывалось уже лишним. У него система принуждения и без того была отлажена и работала безотказно - по закону от 7. 8. 32 г. давали по 10 лет даже за "мелкие хищения" социалистической собственности, вроде стрижки колосков. А потом и за опоздание на работу сажать стали. Так зачем тут еще и "хлебные рычаги"?
Сам по себе процесс превращения полуанархической "совдепии" в формы империи начался не Сталиным. Уже упоминалось, что после изучения книги "Государство и революция" Плеханов отмечал, что это проект создания империи. Он и был окончательно реализован в 1929-33 гг. А отпечаток личности Сталина наложился лишь в том смысле, что практическое строительство осуществлял он, он стоял во главе построенной системы, и это получилась его империя. И он по-своему пытался придать своей империи достойный, солидный вид. Так, еще в конце 20-х началась лакировка советского прошлого. Не только ради возвышения персональной роли Хозяина в революционных событиях. Так же, как Древнему Риму, основанному отщепенцами и разбойниками, угнездившимися на пустующих холмах, потребовались потом более благородные мифы о своем возникновении, так и для Сталина грязь и кошмары, из которых родилось государство, казались уже слишком непрезентабельными. И пошла мифологизация. Вместо произведений типа "Щепок", не стеснявшихся реалистично описывать зверства, поскольку это считалось классово-оправданным, возникали высокохудожественные "Хождения по мукам", рассказы Гайдара и т. п., изображавшие прошлое во вполне благопристойных тонах, красивых и героических.
В 1932 г. был распущен терроризировавший отечественную культуру РАПП. При этом Сталин с предельной откровенностью сказал его председателю Фадееву: "Вы еще маленькие люди, то есть совсем маленькие, чтобы о русской литературе судить". В 1934 г. народу было официально возвращено понятие "Родина" (а одновременно и "измена Родине"). И хотя прямая связь данного термина с прежней Россией пока еще не подразумевалась, тем самым поощрялось усиление патриотического начала.
Что же касается параллелей между сталинизмом и русским самодержавием, то и здесь вряд ли можно говорить о прямой преемственности. Нужно иметь в виду, что Сталин никогда не рассматривал реального исторического самодержавия, которое так или иначе должно было считаться с интересами различных сословий, с церковными установками, с требованиями духовного порядка. Он со свойственным ему догматичным мировоззрением знал только примитивные большевистские схемы монархии с батюшкой-царем и холопами-подданными, которых тот волен был казнить или миловать, исходя из личных понятий целесообразности. А с такими схемами параллели действительно напрашивались. Но и тут очень сомнительно, чтобы Сталин отождествлял себя с ролью "нового царя". Скорее, помогала знаменитая коммунистическая диалектика. Ну например, если до революции расстрел любой демонстрации объявлялся преступлением, то после прихода к власти для большевиков стала преступлением сама демонстрация, а ее расстрел - естественным делом. Точно так же и с самодержавием. Если царь в своих "реакционных" целях (вариант "объективно-прогрессивных", как Петр I) позволял себе то-то и то-то, то для коммунистического вождя, пролагающего пути в "светлое будущее", аналогичные методы тем более оправдывались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253