- Вопрос же о том, следует ли привлекать Лейтхольда к ответственности за его связь с заключенной, я предоставляю вашему усмотрению. Вот его бумаги... Руди, подай-ка мне папку эсэс... из них явствует, что герр кюхеншеф почти полный инвалид. Его с трудом подремонтировали в госпитале, - рапортфюрер наклонился над столом и доверительно улыбнулся Россхауптихе. - Медицинские эксперты, вероятно, очень удивятся, если мы вздумаем утверждать, что он... ну, в общем, что он стал у нас таким уж донжуаном.
Щука, видимо, клюнула. Презрение к слабым мужчинам было ее коньком. Она уничтожающе взглянула на Лейтхольда, который все еще торчал, как кол в заборе. Одна половина его лица была бледной, другая красной, а незрячий глаз уставился на портрет Гитлера.
Надзирательница вздохнула.
- Хорош эсэсовец! - с отвращением сказала она. - Видимо, вы правы. Признать это ничтожество нормальным, значило бы опорочить весь эсэс. Хорошо, я подумаю.
У дверей постучали, и конвойный доложил, что писарь явился по приказу фрау надзирательницы.
Россхаупт махнула рукой.
- Он привел портного, который шил эти брюки. Я хотела бы немного порасспросить его.
- О, пожалуйста! - снова поклонился Копиц и велел впустить писаря.
Но писарь вошел один.
- Разрешите доложить, - прохрипел он, вытянувшись в струнку, - что означенного заключенного сейчас нет в лагере. Я точно выяснил, что он утром отбыл на внешние работы к фирме Молль.
- Не врешь?
- Никак нет, фрау надзирательница.
Копиц встал и, наклонившись к Россхаупт, доверительно шепнул ей.
- Писарь - надежный человек. Немец и зеленый, как видите.
- Ладно. Отошлите его. - И когда Эрих ушел, она выпрямилась и быстро сообщила свое решение. - Мы сделаем вот так. Наказание портного я предоставляю вам, а эту девку увезу сама. Как вам известно, я добиваюсь того, чтобы и остальные женщины как можно скорее были переведены отсюда. Вы, по-видимому, знаете, что ваш лагерь вскоре будет преобразован в лазарет. Вам сократят штат, так что нетрудно будет избавиться и от Лейтхольда. Пока что пусть продолжает служить, а вы за ним хорошенько приглядывайте, чтобы не выкидывал никаких штучек. Подам я на него рапорт или не подам, будет зависеть от показаний этой девки. Я ее, кстати, велю освидетельствовать, не беременна ли. Если да, то придется казнить и отца этого ребенка. Согласны?
Копиц ответил не сразу. Из всего, что она сказала, он уразумел лишь одно: его лагерь вскоре будет превращен в лазарет. Так ли это? Щука болтается по всей округе, видимо, она знает больше, чем он, рапортфюрер, который вечно торчит у себя в "Геглинге 3" и обо всем узнает последним. Но Копицу не хотелось признаваться в этом, и он сказал немного смущенно:
- Я согласен, фрау надзирательница. Как вам угодно.
Она поблагодарила и даже подала руку ему и Дейбелю, а на Лейтхольда прикрикнула: "Дайте ключ от кухни!"
Через несколько минут она уже вела к машине плачущую Юлишку. Та шла, понурив голову, поддерживая руками мешок, обернутый вокруг бедер, и тяжело волоча деревянные башмаки.
9.
Вечером, после возвращения команд с работы, лагерь был взволнован, как никогда. Первое, что каждый увидел, входя в ворота, была виселица. Она высилась посреди апельплаца, и какой-то часовой шутки ради направил на нее луч рефлектора. Такое зрелище заставило всех умолкнуть.
Обычно при виде какого-нибудь новшества в лагере среди заключенных начинались догадки: "К хорошему это или к плохому?" Но сейчас гадать не приходилось. Веревка с петлей, обернутая вокруг столба, могла означать только плохое. Правда, в лагере люди легко умирали и без виселицы - казни бывали очень редко, - и все же узников угнетала мысль о том, что вдруг, ни с того ни с сего, здесь поставлен эшафот. Для кого же? И если начнется расправа, ограничится ли она одним человеком? Где же обещания, что "Гиглинг 3" будет рабочим лагерем, без побоев, карцеров и казней?
Потом последовала другая сенсация. Пронесся слух, что у ворот стоял писарь Эрих и допытывался у капо, вернулся ли в лагерь Ярда из четырнадцатого барака. Ярду никто не знал, и наконец лишь голландец Дерек вспомнил:
- Это портной-то? Ну да, я сам видел, как он входил в лагерь. Наверное, сейчас стоит в очереди за ужином.
- Слава богу, - вздохнул писарь и поспешил прочь. Но за Ярдой он не пошел, и тот спокойно стоял в очереди, когда к нему прибежал Дерек.
- Что ты натворил? - спросил он шепотом, но соседи все же заметили это, а Мирек прямо-таки задрожал, подумав о виселице.
- Ничего! - ответил Ярда. Он и вправду не мог вспомнить ничего особенного; на стройке сегодня был спокойный день.
- Не дури, тебя искал главный писарь. Наверняка что-то случилось... здесь, в лагере...
Ярду осенило: наверное, это из-за брюк, которые он вчера отнес Юлишке. Но ведь Гонза предупреждал: никому ни слова.
- Ничего не знаю, - ответил он Дереку. - А писарь говорил, чтобы я пришел в контору?
- Нет, этого он не сказал. Ну, будь здоров.
Тем временем спереди, от головы очереди, передали другую новость: Юлишки больше нет в кухне, ей-богу, вы только поглядите, ребята! На раздаче стоят Беа и "татарка" Като, а повязку "кюхенкапо" носит Эржика.
Ярда побледнел и сам взял Мирека за рукав.
- Где стоит Гонза, не знаешь?
Оба стали высматривать Гонзу, но как раз сегодня его не было поблизости. Оставалось только ждать.
Дерек тем временем оповестил Фредо, и тот поспешил к Зденеку. Но и Зденек ничего не знал, он только рассказал о неожиданном увозе Юлишки, описал, как ее вела надзирательница. Когда он упомянул о переднике из мешка, Фредо все стало ясно.
- Ты об этом не знаешь, а я сам велел Ярде сшить ей брюки, хотел дать ему заработать и надеялся, что мы таким образом наладим отношения с главной кухаркой. Ее-то не жалко, она глупа и стерва, но Ярду нельзя оставлять на произвол судьбы, надо что-то придумать... Кстати говоря, с твоим братом все идет отлично: завтра он, наверное, прибудет сюда с партией больных... Не знаешь, где писарь?
Эриха Фредо нашел в немецком бараке. Там тоже заварилась каша. Мотика не придумал ничего умнее, чем насплетничать Карльхену о своем конкуренте Жожо, который слишком дешево продавал золотые зубы:
- Жожо ходит на стройке с Берлом... Тебя все жалеют...
Карльхен взбесился, надавал затрещин своему юному слуге и во всеуслышание объявил, что убьет француза. Эрих пришел его утешать.
- Не дури, - твердил писарь, - обстановка в лагере напряженная: виселица и всякое такое. Кто знает, что будет. Держи себя в руках, выжди, не поднимай шума.
В дверях появился Фредо и попросил писаря выйти на минутку.
- Эрих, быстро скажи, что ты знаешь о Ярде? Это его хотят повесить?
- Чепуху ты городишь! - с апломбом ответил писарь. - Что за паника? Построить виселицу было приказано утром, задолго до скандала в кухне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Щука, видимо, клюнула. Презрение к слабым мужчинам было ее коньком. Она уничтожающе взглянула на Лейтхольда, который все еще торчал, как кол в заборе. Одна половина его лица была бледной, другая красной, а незрячий глаз уставился на портрет Гитлера.
Надзирательница вздохнула.
- Хорош эсэсовец! - с отвращением сказала она. - Видимо, вы правы. Признать это ничтожество нормальным, значило бы опорочить весь эсэс. Хорошо, я подумаю.
У дверей постучали, и конвойный доложил, что писарь явился по приказу фрау надзирательницы.
Россхаупт махнула рукой.
- Он привел портного, который шил эти брюки. Я хотела бы немного порасспросить его.
- О, пожалуйста! - снова поклонился Копиц и велел впустить писаря.
Но писарь вошел один.
- Разрешите доложить, - прохрипел он, вытянувшись в струнку, - что означенного заключенного сейчас нет в лагере. Я точно выяснил, что он утром отбыл на внешние работы к фирме Молль.
- Не врешь?
- Никак нет, фрау надзирательница.
Копиц встал и, наклонившись к Россхаупт, доверительно шепнул ей.
- Писарь - надежный человек. Немец и зеленый, как видите.
- Ладно. Отошлите его. - И когда Эрих ушел, она выпрямилась и быстро сообщила свое решение. - Мы сделаем вот так. Наказание портного я предоставляю вам, а эту девку увезу сама. Как вам известно, я добиваюсь того, чтобы и остальные женщины как можно скорее были переведены отсюда. Вы, по-видимому, знаете, что ваш лагерь вскоре будет преобразован в лазарет. Вам сократят штат, так что нетрудно будет избавиться и от Лейтхольда. Пока что пусть продолжает служить, а вы за ним хорошенько приглядывайте, чтобы не выкидывал никаких штучек. Подам я на него рапорт или не подам, будет зависеть от показаний этой девки. Я ее, кстати, велю освидетельствовать, не беременна ли. Если да, то придется казнить и отца этого ребенка. Согласны?
Копиц ответил не сразу. Из всего, что она сказала, он уразумел лишь одно: его лагерь вскоре будет превращен в лазарет. Так ли это? Щука болтается по всей округе, видимо, она знает больше, чем он, рапортфюрер, который вечно торчит у себя в "Геглинге 3" и обо всем узнает последним. Но Копицу не хотелось признаваться в этом, и он сказал немного смущенно:
- Я согласен, фрау надзирательница. Как вам угодно.
Она поблагодарила и даже подала руку ему и Дейбелю, а на Лейтхольда прикрикнула: "Дайте ключ от кухни!"
Через несколько минут она уже вела к машине плачущую Юлишку. Та шла, понурив голову, поддерживая руками мешок, обернутый вокруг бедер, и тяжело волоча деревянные башмаки.
9.
Вечером, после возвращения команд с работы, лагерь был взволнован, как никогда. Первое, что каждый увидел, входя в ворота, была виселица. Она высилась посреди апельплаца, и какой-то часовой шутки ради направил на нее луч рефлектора. Такое зрелище заставило всех умолкнуть.
Обычно при виде какого-нибудь новшества в лагере среди заключенных начинались догадки: "К хорошему это или к плохому?" Но сейчас гадать не приходилось. Веревка с петлей, обернутая вокруг столба, могла означать только плохое. Правда, в лагере люди легко умирали и без виселицы - казни бывали очень редко, - и все же узников угнетала мысль о том, что вдруг, ни с того ни с сего, здесь поставлен эшафот. Для кого же? И если начнется расправа, ограничится ли она одним человеком? Где же обещания, что "Гиглинг 3" будет рабочим лагерем, без побоев, карцеров и казней?
Потом последовала другая сенсация. Пронесся слух, что у ворот стоял писарь Эрих и допытывался у капо, вернулся ли в лагерь Ярда из четырнадцатого барака. Ярду никто не знал, и наконец лишь голландец Дерек вспомнил:
- Это портной-то? Ну да, я сам видел, как он входил в лагерь. Наверное, сейчас стоит в очереди за ужином.
- Слава богу, - вздохнул писарь и поспешил прочь. Но за Ярдой он не пошел, и тот спокойно стоял в очереди, когда к нему прибежал Дерек.
- Что ты натворил? - спросил он шепотом, но соседи все же заметили это, а Мирек прямо-таки задрожал, подумав о виселице.
- Ничего! - ответил Ярда. Он и вправду не мог вспомнить ничего особенного; на стройке сегодня был спокойный день.
- Не дури, тебя искал главный писарь. Наверняка что-то случилось... здесь, в лагере...
Ярду осенило: наверное, это из-за брюк, которые он вчера отнес Юлишке. Но ведь Гонза предупреждал: никому ни слова.
- Ничего не знаю, - ответил он Дереку. - А писарь говорил, чтобы я пришел в контору?
- Нет, этого он не сказал. Ну, будь здоров.
Тем временем спереди, от головы очереди, передали другую новость: Юлишки больше нет в кухне, ей-богу, вы только поглядите, ребята! На раздаче стоят Беа и "татарка" Като, а повязку "кюхенкапо" носит Эржика.
Ярда побледнел и сам взял Мирека за рукав.
- Где стоит Гонза, не знаешь?
Оба стали высматривать Гонзу, но как раз сегодня его не было поблизости. Оставалось только ждать.
Дерек тем временем оповестил Фредо, и тот поспешил к Зденеку. Но и Зденек ничего не знал, он только рассказал о неожиданном увозе Юлишки, описал, как ее вела надзирательница. Когда он упомянул о переднике из мешка, Фредо все стало ясно.
- Ты об этом не знаешь, а я сам велел Ярде сшить ей брюки, хотел дать ему заработать и надеялся, что мы таким образом наладим отношения с главной кухаркой. Ее-то не жалко, она глупа и стерва, но Ярду нельзя оставлять на произвол судьбы, надо что-то придумать... Кстати говоря, с твоим братом все идет отлично: завтра он, наверное, прибудет сюда с партией больных... Не знаешь, где писарь?
Эриха Фредо нашел в немецком бараке. Там тоже заварилась каша. Мотика не придумал ничего умнее, чем насплетничать Карльхену о своем конкуренте Жожо, который слишком дешево продавал золотые зубы:
- Жожо ходит на стройке с Берлом... Тебя все жалеют...
Карльхен взбесился, надавал затрещин своему юному слуге и во всеуслышание объявил, что убьет француза. Эрих пришел его утешать.
- Не дури, - твердил писарь, - обстановка в лагере напряженная: виселица и всякое такое. Кто знает, что будет. Держи себя в руках, выжди, не поднимай шума.
В дверях появился Фредо и попросил писаря выйти на минутку.
- Эрих, быстро скажи, что ты знаешь о Ярде? Это его хотят повесить?
- Чепуху ты городишь! - с апломбом ответил писарь. - Что за паника? Построить виселицу было приказано утром, задолго до скандала в кухне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129