Отец Сосноры - оседлый цыган, мать - русская. А кто же по национальности он? По анкете - русский. Правда, отец оставил ему в наследство от себя многое черные волосы, темно-карие глаза, безудержную удаль. От матери он унаследовал белизну лица и трудолюбие.
Когда город снова окутала темень, я предложил своему другу пойти на Невский.
- Пошли, - с радостью отозвался Соснора. - Вспомним юность.
На Невском - полно людей, не только на тротуарах, но и посередине улицы. Движение транспорта было приостановлено. Охваченные всеобщим возбуждением, мы влились в общий шумный поток и так же, как все, что-то кричали, обнимая встречных. На углу Невского и Владимирского остановились.
- Пойдем ко мне, - предложил Соснора.
Где-то за кинотеатром "Титан" свернули в темный двор и стали подниматься по узкой каменной лестнице.
- А у тебя кто-нибудь дома есть? - спохватился я.
- Жена и сын. Виктор еще маленький. Они из Ленинграда не уезжали...
Дверь нам открыла смуглая женщина, из-за ее спины выглянул мальчуган лет семи.
- Знакомьтесь. - Соснора представил меня жене.
Тут же был накрыт стол, и мы сели. Я вынул из карманов все, что было взято на дорогу, а Соснора достал из шкафа флягу со спиртом.
Конечно, все тосты были за победу наших войск под Ленинградом. Почтили молчанием память тех, кто не дожил до этого дня.
Поднимая стакан, Соснора сказал:
- Я рад, что Пулковские высоты, о которых знает весь мир, стали могилой для гитлеровских вояк.
Незаметно разговор перекинулся на подрастающее поколение. Видимо, потому, что с нами был сынишка Сосноры. В подобных случаях обычно начинают говорить о детях и их будущем: мол, мы отстояли их будущее, теперь дело за ними, им предстоит довести дело своих отцов до победы коммунизма.
- Юность тем и прекрасна, что у нее все впереди, - заметил я. - Ей больше, чем нам, удастся сделать, у нее больше времени впереди, больше сил и энергии. Кроме того, она не только осваивает опыт предыдущего поколения, но и дополняет его новым, более совершенным. Именно поэтому она может и обязана сделать больше, чем мы.
- Обидно будет, если наши дети, когда вырастут, впустую начнут растрачивать силы, а энергию расходовать по мелочам, в поисках удовлетворения своих потребностей и страстей, - заметил мой друг.
Я слушал Александра Соснору и удивлялся. Как он изменился! Давно ли его интересовали только спорт и акробатика? Он даже хотел создать свою маленькую труппу и выступать в цирке. Политикой почти не интересовался. А тут, глядите-ка, какой активный пропагандист!
- Жизнь наша, - продолжал между тем развивать свою мысль он, открывает перед молодежью неограниченный простор для развития способностей и выполнения долга перед Отечеством. Молодежь стремится к лучшему. Вот в этом-то и есть подлинное счастье. Тот по-настоящему счастлив, у кого есть цель в жизни, кто с пользой для себя и общества расходует свои физические и духовные силы, кто честно служит своему народу. Ненавижу тех, кто живет лишь для себя, кто дорожит только своей шкурой. В нашем партизанском отряде, к счастью, таких ублюдков не было.
- Не слишком ли ты резок в своих суждениях? - спросил я, видя, с каким удивлением смотрит на Сашу его жена.
- Примирение с плохим всегда таит в себе опасность, - лаконично ответил он.
- Но я-то не призываю к примирению, а только говорю о том: нельзя ли судить о нашей смене в более доброжелательном тоне?
- Согласен. И все же я за то, чтобы требования к молодежи не снижались, а увеличивались. Ведь чем дальше, тем сложнее будет жизнь. Развитие науки и техники, новые открытия и победы социализма не упростят, а усложнят жизнь, потребуют больших знаний, более высокой дисциплины и нравственной чистоты.
И снова я мысленно отметил: "Как вырос Соснора! Хоть выбирай секретарем райкома".
- Стоит отпустить вожжи, - не унимался мой друг, - как расслабятся люди, начнут бездельничать, ко всему откоситься инертно. Вот тут-то и засосет их обывательское болото: "Лишь бы мне было хорошо, а до других мне наплевать". Боюсь, после войны людей с подобной гнилой философией будет немало: мол, мы повоевали, а теперь пора и отдохнуть, пожить для себя.
- Вряд ли, - возразил я. - Дел после войны хватит для всех. Кто же будет восстанавливать разрушенное?
- И все же такие люди найдутся и, в первую очередь, среди наших детей, вот увидишь!
Я хотел сказать, что и про нас, когда мы были юнцами, говорили то же самое, но взглянул в Сашино лицо, промолчал: длинные, точно у Тараса Бульбы, усы его снова задвигались, как будто их кто-то за веревочку дергал то вниз, то вверх... Взглянул на часы и поднялся из-за стола.
- Я тебя провожу, - поднялся со своего стула и Соснора. Через несколько минут мы снова были на Невском. Время близилось к полночи, и главный проспект Ленинграда притих.
- Саша, а где твои брат и сестры, живы ли мать с отцом? - спросил я.
- Брат погиб в самом начале войны. Отец умер от дистрофии. Мать и сестры живы. Если бы не Петр Капица, который их поддерживал, не было бы и их.
- Что же будешь делать дальше? - допытывался я.
- Добиваться посылки на фронт. Обещают направить на Кольский полуостров. А ты куда едешь? - в свою очередь, поинтересовался Соснора.
- На Карельский, в 23-ю армию.
- Говорят, сейчас только две страны не воюют, - напомнил он ходячую тогда шутку: - Швеция да двадцать третья.
- Теперь настал и ее черед. Просись и ты в нее.
- Попробую...
Расстались мы с Соснорой на углу Невского и Литейного, Он пошел к себе, а я устало побрел на распределительный пункт, размещавшийся на улице Салтыкова-Щедрина. Шел по той стороне, на которой еще висели объявления: "Эта сторона улицы опасна при артобстреле". Теперь она уже была не опасной. Батареи, посылавшие снаряды на город с Вороньей горы, больше не существовали, как не было больше и вражеского кольца вокруг города. Враг, преследуемый нашими войсками, уносил ноги на запад, бросая раненых и убитых, танки, артиллерию и другую военную технику.
15
Гитлеровцы неохотно оставляли невские равнины. Отступая, огрызались, переходили в контратаки, на смену потрепанным дивизиям подтягивали свежие силы, грозили снова вернуться к Ленинграду и теперь уже по-настоящему расправиться с его защитниками и населением. В листовках, сбрасываемых с самолетов, нам по-прежнему предлагали "прекратить сопротивление, перебить комиссаров, сложить оружие и перейти на сторону непобедимых вооруженных сил Германии".
- Какая самоуверенность, какая наглость! - возмущались наши воины и еще яростнее колотили гитлеровских недобитков.
А Гитлер слал командующему своих войск один за другим повелительные приказы: выиграть оборонительную битву под Ленинградом, любой ценой удержать созданные опорные пункты. "Позиции удержать во что бы то ни стало!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92