И бревна для него были заготовлены из поваленных непогодой деревьев не пилами, не топорами - где их было взять! - а финскими ножами.
Многое пережили мы на этом пути: холод и голод (одно время питались почти исключительно подмороженной клюквой, которую находили в болотах), и усталость невероятную, и болезни, и боль потери товарищей, и тоску полной оторванности от своих. Но все-таки полк оставался боевым подразделением! Мы вернулись в советский тыл не изломанными людьми, а просто бесконечно усталыми. И буквально через день-два каждый думал уже о том, как побыстрее добраться до врага, как снова вступить с ним в бой.
Мы вышли к своим 6 ноября. А 13 декабря полк вновь пересек линию фронта, только в обратном направлении. И назывался он уже 1-м отдельным.
ПЕРВЫЙ ОТДЕЛЬНЫЙ. 1942 год, ноябрь
Наш отдых в Валдае был недолгим. Буквально на следующий после нашего возвращения день я был вызван в оперативную группу Ленинградского штаба партизанского движения на Северо-Западном фронте. Группой руководил партийный работник, заместитель заведующего военным отделом обкома ВКП(б) Василий Порфирьевич Гордин. Он подробно рассказал мне о судьбе 2-й партизанской бригады, штаб которой вместе с остатками 3-го и 5-го полков вышел в советский тыл 22 сентября. 2-й полк пересек линию фронта в середине октября. Вырваться из кольца окружения в новые районы помимо нашего полка сумели 4-й - в Пожеревицкий район и часть 5-го - в Дновский район. Подразделения, находящиеся в советском тылу, сейчас переформировываются, и уже скоро пополнившая силы 2-я бригада вновь отправится за линию фронта.
Рассказывал Гордин и о рейде бригады Германа, которая, как и мы, ушла на юг, причем параллельно нашему маршруту, только немного западнее. Узнал я и о судьбе 1-й особой бригады, 4-й бригады и других партизанских подразделений. Все они находились в это время в трудных условиях и не могли пока твердо закрепиться в назначенных Ленинградским партизанским штабом районах. Обстановка, таким образом, была чрезвычайно сложной.
Слушая Гордина, я ни минуты не сомневался в дальнейшей судьбе своего полка. Мне казалось, что после пополнения (правильнее, конечно, было бы называть это формированием нового полка, - слишком мало нас вернулось) нам предложат выехать в деревню Марево на соединение со своей бригадой, находившейся сейчас там. А поскольку район действия 2-й ЛПБ оставался прежним, я был твердо уверен в том, что вскоре вновь окажусь в Партизанском крае. Однако на этот раз ошибся.
Когда речь зашла о судьбе полка, Василий Порфирьевич неожиданно для меня сказал:
- Ленинградский штаб предполагает создать на базе твоего полка новую бригаду. Как ты к этому относишься?
Честно сказать, такой поворот дела был неожиданным. Создавать бригаду на базе нормального полка - это куда ни шло, но ведь наш полк нормальным мог назвать разве что очень легкомысленный человек: после того как раненые и больные оказались в госпиталях, в строю остался, по сути дела, один штаб. При таком положении хотя бы полк-то возродить - и то хорошо, а тут бригада... С другой стороны, я понимал, конечно, относительность названий: выше были приведены некоторые цифры, характеризующие численность бригад того времени,она ведь зачастую была меньшей, чем численность нашего полка. И такое положение, кстати, было связано не только с боями за Партизанский край, в ходе которых мы несли очень большие потери (бригада Германа, например, потеряла тогда свыше четверти своего состава). В более поздние времена бригады тоже имели иногда катастрофически малую численность: 1-я особая бригада, например, весной 1943 года насчитывала в своих рядах лишь 50 человек66. Так что само название "бригада" в этом плане ни о чем вроде бы не говорит: вряд ли и полк будет сформирован меньшей численностью. Остается единственное самостоятельность действий.
Я был, повторяю, не готов к такому разговору. И главное - мне почему-то до боли жаль стало своего полка: ведь получалось, что он должен был прекратить свое существование. А все мы - и оставшиеся в строю бойцы, и командиры - свой полк любили, все мы не лишены были доли честолюбия и хотели, чтобы наш полк обязательно вошел в историю партизанского движения.
Может быть, кто-то усмотрит в этом нелогичность. Не стану спорить, сейчас я и сам ее вижу. Но тогда я принялся рьяно защищать право полка сохранить свое имя. Не думаю, что Василий Порфирьевич проникся моими идеями, высказанными к тому же, насколько я помню, в достаточно путаной форме. Кроме слов "не в названии дело", я сейчас, пожалуй, ничего уже из своих доводов и не припомню. Но в конце концов он пожал плечами и сказал, что подумает, посоветуется с Никитиным, и тогда мы продолжим разговор.
А на следующий день я уже читал радиограмму из Ленинграда, смысл которой заключался в следующем. Наш полк переименовывается в 1-й отдельный. Таким образом, он становится самостоятельно действующим. На формирование отводится десять дней. Район боевых действий и дата выхода в немецкий тыл будут указаны после согласования. Командовать полком поручено мне.
Теперь оставалось только сказать "есть!" и выполнять приказ. Так в числе действовавших на территории Ленинградской области партизанских соединений и подразделений появился отдельный полк. Первый и единственный.
Началась горячка комплектования и подготовки к выходу во вражеский тыл. Состав штаба полка не претерпел почти никаких изменений, зато среди командиров, комиссаров и начальников штабов отрядов оказалось довольно много людей, с которыми раньше ни я, ни Казаков, ни Степанов не встречались. А времени на знакомство почти не было. Достаточно сказать, что уже к концу ноября формирование полка было в основном завершено. А ведь из немецкого тыла мы вышли 6-го.
Когда настало время обсуждать возможные районы базирования, я оказался подготовленным к разговору с Гординым гораздо лучше, чем в первый раз. Я имел на этот счет твердое и обоснованное мнение, а не одни эмоции, и отстаивал его. Василий Порфирьевич предложил район в лесах западнее Порхова, который, судя по карте, мало чем уступал Партизанскому краю. Но я-то, пройдя только что от Струг Красных до Сущево и дальше, прекрасно знал, что это впечатление обманчиво, и поэтому попросил разрешения обосноваться в районах, прилегающих к Новоржеву, Пушкинским Горам и Сошихину.
- Да там же и лесов-то приличных нет!-удивился Гордин.
- .Ну так что? - сказал я. - Это меня не смущает.
- А размещаться где будешь?
- В деревнях, Василий Порфирьевич. Там можно, я знаю. Видел.
Много лет спустя будет сделано обобщение. "Своеобразие и сложность борьбы в юго-западной части области заключались в том, что многие ее районы были безлесными. Это создавало большие трудности для действий партизанских отрядов, а тем более для их базирования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94